Читать книгу В консерватории что-то поправить - Ольга Евгеньевна Сквирская - Страница 7

Платье было темно-синим, почти черным, облегающим, из тонкой шерсти, с белой аппликацией в виде листочка. Фасон отличался благородной простотой – вырез под горлышко, длина макси, косая оборка «гаде». И в пир, и в мир. Одним словом, югославское.

Шел девяностый год, если что. Перестройка еще не грянула, и в новосибирские магазины еще изредка завозили импорт, всегда качественный.

Для нас, молодой семьи студентов-музыковедов, платье было не по карману, но мы с Шуриком не смогли упустить такой шанс, и выложили за него все, что имели на тот момент.

Оно стало моим первым приличным платьем, в котором я почувствовала себя человеком и женщиной.

…Надо же было такому случиться: вырядившись в шикарное платье, я опоздала на лекцию, да еще по политэкономии.

«Политэкономию пережил – считай, консу закончил», – говаривали бывалые старшекурсники.

Этот сомнительный предмет вела странная дама лет пятидесяти, по имени, ни больше, ни меньше, Изида Петровна. Сдать политэкономию было или очень легко, или невозможно. Случалось, талантливые музыканты вылетали из консерватории, не поладив с Изидой. Однако большинство преодолевало этот рубеж вообще без экзамена.

Из уст в уста, от «дедов» к новым поколениям передавался секрет, как сдать политэкономию. О том, чтобы просто взять да выучить политэкономию, даже речи не шло – все равно, что найти черную кошку в темной комнате, зная, что ее там нет…

Зато у педагога есть свои маленькие слабости, о которых слагали легенды.

Мальчикам-композиторам по определению было проще, особенно симпатичным. Для верности нужно было сообщить ей о своей «мечте» написать ораторию по книге «Капитал» Маркса, и «автомат» обеспечен.

Девочкам приходилось сложнее.

Изида Петровна обожала бриллианты. Ювелирные изделия, коих у нее насчитывалось ровно двадцать восемь, приобретены были для заграничных приемов, – супруг нашей Изиды был каким-то партийным выездным чиновником.

Говорят, на Западе бриллианты принято надевать только после пяти часов вечера. Но Изиде закон не писан: тетка носила сразу все бриллианты, не снимая. На лекциях она специально укладывала кисти рук на край стола так, чтобы студенты смогли хорошенько разглядеть дорогие перстни. Облезший лак и темные полоски под ногтями подчеркивали правильное, рабоче-крестьянское происхождение хозяйки драгоценностей.

Пресловутая близость к корням лишала Изиду всяческой элегантности, хотя средства позволяли одеваться дорого и брендово. Модная одежда на ее бесформенной, расплывшейся фигуре выглядела чуть карикатурно.

Например, изысканный костюм «шанель».

Как назло, заведующая кафедрой марксизма, ярая поклонница аэробики, как-то пришла на работу в абсолютно таком же! Увы, сравнение оказалось не в пользу Изиды. Зато у заведующей не было бриллиантов, а дама без бриллиантов, считала Изида, – что букет без вазы.

Бриллианты – пропуск к сердцу Изиды Петровны. Студентки в бриллиантовых серьгах экзамена не сдавали: политэкономия зачитывалась им автоматически, – Изида «своих» уважала. Годился и запасной вариант: взять на экзамен бриллианты напрокат: эти маленькие «друзья девушек» гарантировали у Изиды Петровны отличную оценку.

А вот той, у кого ни бриллиантов, ни возможности одолжить, приходилось выкручиваться.

Одна подчеркнуто активно вела себя на семинарах, демонстрируя неуемный интерес к предмету.

Другая на переменке напропалую подлизывалась к учительнице («Ах, Изида Петровна, как от Вас чудесно пахнет!» – «О, эти духи я купила в Париже»).

А я, мало того, что жила на свете без бриллиантов, мало того, что на семинарах угрюмо отсиживалась на «камчатке», так теперь еще и опоздала на лекцию минут на двадцать…

…Осторожно проскользнув в конференцзал, мечтая стать невидимкой, я лихорадочно высматривала пустое кресло. Как вдруг…

– Проходите, пожалуйста! – прервав лекцию, Изида Петровна лучезарно улыбнулась мне. – Садитесь, пожалуйста!

Я подумала, что ослышалась… Торопливо плюхнулась на первое попавшееся свободное место, сбитая с толку.

Загадочное поведение Изиды объяснилось сразу после урока: на лестнице нос к носу я столкнулась с заведующей кафедрой марксизма, и та была… в точь-в-точь таком же югославском платье. Да уж, несмотря на усиленные занятия аэробикой, она мне явно проигрывала: такой фасон смотрелся на ней не по возрасту. (Как говорится, красивой была-ни была, не знаю, а молодой была).

Спиной почувствовав уничтожающий взгляд, на всякий случай я прибавила шагу.

…На очередном семинаре по политэкономии разразился скандал: наша староста-отличница Оксана Добужинская, – между прочим, любимица Изиды, – совершенно неожиданно для всего курса вдруг встала и заявила, что «мы не намерены слушать и обсуждать весь этот бред, который вы нам вешаете на уши, Изида Петровна»…

Насчет «бреда» она нисколько не преувеличила. И все-таки это было неприкрытое хамство в глаза, ставшее возможным только в контексте перестроечного свободомыслия.

Все впали в шок, не только Изида. Очухавшись, та пригрозила страшной местью в сессию, и не только ей, но и всем остальным. Просто она восприняла возмутительный поступок старосты, как выражение общего мнения курса.

Все опечалились.

Семинары прекратились, а с ними исчезла драгоценная возможность правдами-неправдами заработать себе «автомат». Пришлось всем подряд готовиться к экзамену. Только как можно приготовиться к политэкономии – это тебе не «общее фортепиано», где честно выучил да сыграл. В общем, под угрозой оказались у кого «красный диплом», у кого – стипендия, а у кого и учеба в консерватории.

…Чем ближе к экзамену, тем сильнее я мандражировала.

И только накануне меня, что называется, осенило: я поняла, как именно мне надлежит одеться…

…Стоял жаркий июньский день.

По городу вовсю летал тополиный пух, а я тащилась в консерваторию в темном шерстяном платье, почти до щиколоток. Встречные прохожие, одетые по-пляжному, поглядывали на меня с недоумением.

Зато Изида просияла, как только увидела меня на пороге…

Все прошло, как по маслу. Она даже не дослушала ответа по билету.

– Превосходно! Вы хорошая девочка, – похвалила меня Изида и ласково протянула мне зачетку.

Синее платье себя оправдало.