Читать книгу Такой горячий, но сладкий кофе - Ольга Гесс - Страница 14

В Москве мы с Олесей «дачную тему» не затрагивали ровно до тех пор, пока она в следующем июле вновь не собралась на дачу. По случаю её отъезда, мы встретились в одной из московских кофеен. Причём, инициатива исходила от сестры, что меня порядком напрягало. Я уже догадывалась, что меня ждёт не лёгкий разговор.

– Спасибо, что согласилась встретиться.

– Да брось, – пробормотала я, – с какой стати я должна была отказаться?

– В том году не очень хорошо получилось.

Я кашлянула:

– Забыли.

Олеся подняла на меня глаза:

– Ты приедешь?

– Куда?

– Ко мне, в июле. Или ты едешь в Воронеж?

О, да, я еду в Воронеж. На всех порах несусь, уже четвёртый год путешествий пошёл.

– Нет, с Воронежем не получается. С Ульяновском, впрочем, тоже. – хмыкнула я.

– Вы поругались с Игорем?

– Мы расстались.

Такой ответ побудил Олесю вспомнить об Артёме.

– А Артём?

– Какой Артём?

– Давай сегодня без фальши. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.

– Хорошо, – кивнула я, – давай без фальши. А что Артём?

– Вы общались с ним в Москве?

– Нет.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

А чего мне, рыдать теперь что ли? Хотя лгать не буду, одно время плакать действительно хотелось. Покидая Рублёвку, я почему-то искренне была уверена в том, что нравлюсь молодому человеку, и даже думала, что наше общение продолжится в Москве. Но я ошиблась. Ошиблась, похоже, во всём. Сам юноша мне не писал, на мои сообщения (о, век высоких технологий!) тоже не отвечал, и вообще со стороны всё выглядело так, словно мы с ним и не были никогда знакомы.

– Да.

– Заранее прости меня за то, что я сейчас тебе скажу, но молчать я больше не могу. Ооох, – протянула сестра, – как же это тяжело – говорить людям правду, которую они не хотят знать. Я разговаривала с Артёмом.

Я нахмурилась:

– О чём?

– О тебе. Прости, но я должна была во всём разобраться!

– В чём разобраться, Олеся? Мы просто целовались! Ни о каких отношениях, вселенской любви или о чём-то ещё разговоров не было, понимаешь? Он свободный человек, молодой, красивый, он живёт одним днём, понимаешь? Живёт так, как и надо жить! Не думает о том, что будет или не будет завтра, ему всё равно, что скажут люди, где он проснётся завтра, с кем проснётся, в конце концов! А я другая, Олеся, совсем другая! Для меня общественное мнение играет большую роль, я привыкла планировать свой день без разнообразий! У нас с Артёмом даже при всём желании ничего не получится!

– Всё упирается в возраст.

– Всё упирается в вас!

И тут понеслось. По-моему, я высказала сестре всё, что думаю о её друзьях и о ней, в частности. Девушка со всем спокойствием удава, которое только можно представить, выслушала меня и сказала, когда я отвлекалась на кофе, чтобы перевести дух:

– Это даже хорошо, что ты немного поругалась. Теперь разговор у нас пойдёт на других интонациях.

– Предлагаю этот разговор вообще закончить. Мы спорим о пустых вещах.

– Нет уж, давай доведём его до конца. Повторяю ещё раз: я разговаривала с Артёмом о тебе.

– Прекрасно. Дальше что?

– А дальше читай сама.

Она с какой-то брезгливостью дала мне свой телефон, в котором была её переписка с Артёмом. Пробежавшись пару раз по строчкам, я усмехнулась и протянула ей трубку.

– На какую реакцию ты рассчитывала, показав мне это?

– Надеялась, что в твоей писательской, бестолковой голове что-то щёлкнет, и ты, наконец, откроешь глаза.

– Это интересный аргумент.

Я пыталась говорить, как можно спокойней, хотя чувствовала, что через пару слов наверняка сорвусь. Мало того, что Артём не помнит моё имя, так он ещё написал Олесе, что я ему навязываюсь и чуть ли не преследую! Каюсь, виновна только в одном: первое время писала ему в социальные сети, всё остальное же – не выдумка, а наглая ложь!

– Не передумала? Насчёт Артёма?

– У меня к нему нет и не было никаких чувств, Олеся. Вы оба преувеличиваете. А летом я тебя навещу, обязательно навещу.

Бросив деньги за кофе на стол, я, не попрощавшись с сестрой, вышла из кофейни. А что, правда же: никаких чувств не было. Нравился, да, но влюблённость или любовь… Нет, увольте.

Мне уже двадцать два, а ему ещё семнадцать.