Читать книгу Блажен, кто радуется дню - Ольга Геттман - Страница 2

Склонюсь пред камнем и былинкой,

пред будущим, летящим вспять,

перед несущей свет улыбкой

и тем, что трудно нам понять,

но без чего не обрести

свободу воли и полёта.

Не стоит по Земле идти

с привычным ощущеньем гнёта.

Откуда берутся стихи?

Не всё ли равно – откуда.

Как плата за чьи-то грехи,

как жизнь, как дыханье, как чудо.

Как бабочки летом на свет

в раскрытое настежь окно,

растут во мне тысячу лет –

соткали души полотно.

Хочу послушать тишину,

её дыханьем насладиться,

к груди её живой прильну

и снова захочу родиться.

Чтоб жить средь леса и полей,

И, в звёздном растворясь просторе,

в многоголосии дождей,

быть ручейком, спешащем в море.

Мимо елей и берёз

мчится лето под откос,

унося воспоминаний

и надежд скрипучий воз.

По обезглавленной берёзе,

как ручейки, стекают слёзы.

Жива берёза, не одна –

побегам жизнь дала она.

Отчего ты, дождик, так печален,

неужели взял моё отчаянье?

Так пролейся грозами весенними,

сердцу дай успокоения!

Заплутала, видно, в поздней осени,

лишь дожди меня пока не бросили,

моют Землю струями звенящими,

без надежд и планов в предстоящее.

Музыка дождя стекает с крыши,

сердцем я легко её услышу.

…а рояль молчал и долго слушал –

звуками хотел очистить душу.

А я, как лотоса цветок,

тянусь навстречу тёплым дням.

И корни пьют болота сок,

и стебель мой излишне прям.

Я радуюсь каждому дню,

как дню своего рожденья –

весною ожившему дню,

как символу возрожденья.

В открытое настежь окно

врывается пух тополиный,

и жизнь уж не кажется сном,

а новых открытий долиной.

Нам краткий миг, увы, даётся,

запечатлён он в дне и в годе –

при ясной и плохой погоде –

и жизнью коротко зовётся.

Сквозь асфальт смог пробиться расточек

живой,

он устал от тяжёлой работы рожденья

и, дыша в раскалённой жарой мостовой,

верил в чудо вселенского воскресенья.

Улыбается утро в окно

и взаимно – надеется – это.

После ночью подаренных снов

сердцу хочется солнца и света.

За этот мир благодарю,

что я душою приняла,

за то, что вечное «люблю»

я, как дыханье, приняла.

И за серебряную нить –

в мажорном ей звенеть ладу,

и за возможность просто быть

весёлым дождиком в саду.

Я от юности не устала,

износив её лёгкое платье,

книгу жизни перелистала –

то в апреле брожу, то в марте.

А уже сентябрь листвою

прошептал: «Вот и бабье лето

пронесётся над головою».

Я не раз ощущала это

то ли в жизни той, то ли в этой,

что, пожалуй, не так и важно.

Догоню улетевшее лето.

словно в юности став отважной.

Люблю то, что мило душе,

неназойливо и неброско:

василёк на лугу, в витраже

даль морскую небрежной полоской.

И пронзительный взгляд твоих глаз

моё сердце любить не устанет.

Всё, что дорого в жизни для нас

и однажды в пространстве растает.

Чудо рождения нового дня

я подглядела сегодня случайно –

в сумраке ночи проблеск огня,

как откровенье Творца, как тайна.

И силуэты знакомых берёз

вдруг проявились из тьмы предрассветной.

Сколько надежды, тревоги и слёз

день этот юный несёт нам со светом!

А счастье свернулось калачиком рядом –

боюсь подойти и спугнуть его взглядом.

Оно боязливо и очень несмело.

Я всё же решилась, погладить посмела.

Есть камертон в душе у нас –

прислушаться лишь надо.

Он направленье духу даст –

достойная награда!

Как много тайн, открытий, дел

мне предвещает новый день,

и, скрипнув, в мирозданье дверь

внушает разуму: «Поверь!»

Паутина будней серых,

напоённая страданьем,

чувств, желаний, мыслей зрелых,

и надежды увяданье –

это ты пришла, Свобода,

от порывов слишком смелых,

как в кино, мелькают годы

в паутине будней серых.

Ещё не наступил рассвет –

душа готовится проснуться,

послать живущим свой привет,

ушедшим тихо улыбнуться.

Пишу стихи – душа поёт,

она свободна и легка

и ввысь летит за облака,

земной не замечая гнёт.

На день вчерашний посмотрев,

реши, что не напрасны годы.

Угрозы, страхи – это бред,

издержки пасмурной погоды.

Оголённые нервы земли

в тысячи вольт напряженья

боль и смерть сквозь себя пронесли,

клевету, обман, униженье.

Но проснётся завтрашний день

и, умывшись росой на рассвете,

боль тупую задвинет в тень,

как умеют беспечные дети.

Неужели опять снизойдёт ко мне лето,

растворяясь в лучах первозданного

света –

блудный сын возвращается в рай

с преисподней –

снизошло, зачеркнуло крестом ты

исход дня.

Кто открыл светлый мир у себя в душе,

тому грубый мир лишь помеха.

Рай почувствовать можно и в шалаше

из фантазий детских и смеха.

Я чувствую себя счастливой,

пусть миг один, но я живу! –

засеянной пшеницей нивой,

парящей птицей наяву,

ростком, питающимся влагой

земли, напоенной дождём,

и солнцем, раздающим блага,

и тем, что в вечность мы идём.

Остатки рая на земле,

цветы, Создателя улыбка!

В грязи растёте вы и в зле,

существованье ваше зыбко.

Не в силах взгляд я оторвать –

так беззащитны вы, смиренны,

тем более, цветы сорвать,

хотя вы, как и люди, тленны.

Собираю осколки снов,

что рассыпались с пробужденьем.

Они всё же основа основ –

не имею предубежденья.

Зашифрована жизни нить,

вереница событий и судеб,

и с рассветом восстановить

мы пытаться сокрытое будем.

Сны, бегущие от суеты,

улетающие с пробужденьем,

в них проносятся наши мечты

исчезающим наважденьем.

Ещё вчера летала ты,

взмывая в петлях виража,

и перья дивной красоты

блестели лезвием ножа,

но день уйдёт, погаснет свет,

и канешь ты в небытие.

Нам выдано чуть больше лет,

но совершим ли мы полёт?

Сумеешь перепрыгнуть

через свою же тень,

из радости воздвигнуть

свой предстоящий день?

Умыться дуновеньем

лесного ветерка

и оседлать в мгновенье

шальные облака?

Сумеешь, ну так что же,

хвала тебе и честь!

Как это всё похоже

на то, что счастье есть.