Читать книгу Агния и Северный город - Ольга Грачева - Страница 4

Нестабильное эмоциональное состояние явно сказывалось на том, что мне снилось:

…Заветная баночка от бабушки менеджера Аби вдруг забурлила, из нее появился краснокожий дюжий парень с лохматыми волосами, он поиграл бицепсами и как-то уж больно сериально поманил к себе. Потом картинка сменилась, перед моим внутренним взором оказались пожитки Деда Мороза. Они мерцали и переливались, будто скрывая в себе сокровища и бриллианты. И снова смена сюжета – охранник, которого будто кислотой обожгло от взгляда на мой лоб. Потом еще колонны улыбающихся людей, видимо осчастливленных витаминками, до которых я все никак не доберусь. И вдруг будто черный пудель клацнул зубами прямо перед моим носом. Я взвизгнула и проснулась!

Настенные часы показывали 3 ночи. Идти на улицу, откуда доносились залпы салютов и громкие песни шумных компаний мне не хотелось.

– Чем же себя занять? А почему бы не отомстить Деду за кражу моего целебного крема?! Посмотрю-ка я, что там у него в сумке и в свертке. – Идея показалась мне весьма занимательной. Я, крадучись, в темноте, пробралась в гардеробную, зажгла небольшой стоящий там ночник и в его рассеянном свете уставилась на свою добычу. Остатки интеллигентности где-то в районе ребер намекали, что лазить по чужим вещам не хорошо, но он-то мою вещь взял, чем я хуже? Громко втянув носом воздух, я сделала последний и решительный жест – дернула за веревочку, которая держала ткань, скрывающую содержимое свертка. Сумка Деда той ночью осталась нетронутой. Меня захватила и очаровала представшая предо мной картина, написанная на деревянной основе. Картина изображала старика с огромными и очень добрыми, мудрыми глазами. По ощущениям я его где-то уже видела, только не могла вспомнить, где.

– Наверняка раритет и стоит бешеных денег. Надо же, как ее этот Николай Иванович мне оставил? – Краски на изображении были весьма своеобразные, чтобы рассмотреть их лучше я наклонилась, споткнулась о лежащую тут же сумку и впечаталась в изображение всем лицом. Будто поцеловала его, а заодно почувствовала очень приятный и легкий аромат. – Нет, ну, точно видела где-то. Ладно, разузнаем завтра у обладателя такой ценности что откуда и по чем.

Заснуть не получалось категорически. Тогда я оделась и решила не ждать до утра: «Прогуляюсь, может встречу Деда. Пусть расскажет про свою интригующую ношу и мой крем!»

В фойе творилось что-то нелепое: у дверей стояла карета скорой помощи, а в дальнем углу у стойки собрался весь персонал. Разобрать о чем они говорят было невозможно.

«Наверно кто-то наотмечася и не рассчитал своих сил» – заключила я и двинулась ко входу. За пределами гостиницы было холодно, снежно и весело: народ гулял, встречая Новый год, надеясь, что и в этот захолустный городок придет нечто хорошее. Никогда не понимала, почему люди так сильно надеются на календарь при этом сами не хотят пошевелить и пальцем. Хотя, может и за этим странным поведением есть своя философия, кто я, чтобы их осуждать? Так, а кто это там на лавочке возле кафе? Точно, этого большого человека сложно не заметить:

– Николай Иванович, с Новым годом! Не замерзли тут?

– Агниюшка, как же, не замерз, мы ж на севере – привычные к морозу.

– Символично – Дед Мороз привычный к морозу. – Я улыбнулась и он улыбнулся в ответ. Вдруг я ляпнула помимо собственной воли:

– А разве волшебные деды крадут чужое?

Николай Иванович поднял брови от неожиданности и абсолютно неподдельного удивления:

– Да разве я что-то украл?

– А баночку с кремом не вы, что ли?

– Не я, дочка, ой, то есть Ага, что вы, не я.

– Ааа, раз отпираетесь, точно вы и есть! – меня понесло. Ведь совсем не для этой грязной пошлятины я искала старика, хотела спросить про картину, пустить погреться. Пришлось сделать над собой огромное усилие. – Ну, а с другой стороны, не пойман – не вор. Забыли, в общем. Пойдемте посидим у меня, погреетесь, хотела вас про картину спросить.

Обескураженный и пристыженный, растерянный Дед бесприкословно последовал за мной в недра гостиницы. От самого входа до нас донеслись слова работника скорой помощи, которая стояла тут же:

– Да, да, ну, примите? Молодой, лет, может 20. Обширный ожег мягких тканей в районе лица, шеи и рук. Химический, скорее всего. Обработали, как могли. Привезем минут через 15. Грузим. Отбой.

Пока он говорил, мимо нас на носилках пронесли молодого официантика с забинтованной головой и руками. При виде меня он издал громкий, но неразборчивый звук. Через минуту скорая уже завылиа и понеслась куда-то в ночь, перебивая своим гудением феерверки и шутихи.

В фойе шептались. При виде меня разговоры стихли, но до слуха четко донеслось короткое слово: «крем». Подойдя к юной уборщице, рьяно начишавшей и без того чистый поднос, я спросила то, что неожиданно пришло на ум:

– Это он кремом намазался?

– Ддааа, он не хотел брать без спроса, говорит, само как-то вышло. Вы же не будете писать заявление, правда? Он и так пострадал. Что было в той баночке?

– Лекарство по одному семейному рецепту. Заявления не будет. – Мне было стыдно поднять глаза на Николая Ивановича. А он все понял и сочувственно покачал головой:

– Бедный парень, бедный мальчишка.

– Хм… ну, вы меня простите, что…

– Ничего, Агния, ничего, все бывает, и я ошибаюсь. Бывает. Пойдем выпьем чаю и поговорим.

***

Мы вернулись в номер. Я быстро скинула куртку и включила свет. Чайник зашипел, из бара были извлечены иностранные сласти.

– Мне бы про вашу картину хотелось… – Открыв дверь в гардеробную, я осеклась. По ногам пробежал тревожный холодок. – Её нет! Украли! Беспредел просто! Все-таки придется заяву на них накатать! Да я им таких отзывов оставлю, ни один распоследний бомж тут не остановиться!!!

Пока мои крики сотрясали ветхое здание, Николай Иванович молча смотрел на пустую простыню и веревочки, оставшиеся от его драгоценного свертка. Мне показалось, что у него шок:

– Вы только дышите глубже, присядьте! Это не я, вы же понимаете? Не я! Куда б я такую ценность приметную сбыть могла да еще так быстро и в незнакомом городе. Верите? Это не я!

Он молча перебирал губами, и смотрел мимо меня в опустевшую, как казалось, гардеробную. Меня начало потрясывать, от расстройства и растерянности глаза намокли:

– Ну, ну это же просто картина, нельзя же так реагировать. Мы же с вами взрослые люди! Или вы мне не верите? Думаете, что я?

– Нет, доч… Агния. Это не ты, и никто вообще. Он сам ушел. Он выполнил все, что должен был выполнить и ушел. Теперь явится в другом месте. Там, где будет нужнее.

Тут мне стало страшно. Старик-то наверно того. И что мне с ним делать?

– Простите за мою недогадливость, а кто, по-вашему, сам ушел?

– Он. – Дед улыбнулся, вытер глаза и указал открытой ладонью в то место, где лежала картина.

– Так. Может, вам немного вина выпить? Присесть? Значит, он – нарисованый на деревяшке человек – ушел. Правильно? А деревяшку взял подмышку и унес с собой.

– Я тебе сейчас все расскажу, как есть. А там уж решай, куда звонить: в психушку, в милицию или еще куда.