Читать книгу Колдун - Ольга Григорьева - Страница 7

Киев поразил Егошу шумом и суетой. Казалось, нет здесь места для спокойных раздумий – все бежали куда-то, толкались и кричали на разные голоса. Даже на просторном княжьем дворе толпился люд – нарочитые с длинными мечами, пышно разодетые бояре, важные чужеземцы. Тут и там мелькали румяные безусые лица дружинников. По ним сразу можно было распознать, кто в почете у Ярополка, кто в опале, а кто просто по делу пришел. Пробегая мимо дорогого гостя, уный сиял радушием, а встречаясь с простым просителем, не выражал ничего, кроме горделивого презрения. На Волхва уные поглядывали с растерянностью – видать, никак не могли решить: что за человек пожаловал и как его привечать? А тот на молодых и внимания не обратил – взял Егошу за локоток и повел к небольшой ватажке просто одетых парней. Они послушно потеснились, давая место новому товарищу.

– Погодь здесь, – тихо сказал Волхв и скрылся в пестрой гомонящей толпе.

Егоша огляделся. Парни вокруг оказались примерно его лет. Один, с ярко рыжей копной волос на круглой голове, заметил растерянный взгляд болотника, протиснулся к нему:

– Тебя, паря, как звать? Егоша привычно соврал:

– Онохом.

– А меня Изотом, – обрадованно отозвался парень. – Я из эстов, тех, что живут у Варяжского моря. Пришел Киев поглядеть, а тут такая удача выпала – Ярополк младшую дружину набирает! Мне бы хоть уным к князю прилепиться, а уж там! – Он взмахнул длинными руками и чуть не ударил ладонью в лицо Волхва. Тот чудом увернулся и, схватив Егошу за рукав, поволок болотника куда-то через двор.

– Эй, ты куда? – удивленно выкрикнул сзади рыжий Изот. – Воевода Блуд велел всем, кто в дружину хочет, тут ждать!

Егоша было приостановился, но Волхв бесцеремонно пихнул его в спину:

– Ступай вперед. Чай, не на посиделках.

И Егоша послушно поплелся за ним, стараясь не потерять из виду его узкую спину. За время пути к Киеву он убедился – Волхва лучше слушаться. Новый знакомец не лгал, предупреждая: «Я знаю то, о чем ты и помыслить не решишься». Порой Егоша задумывался – а есть ли на свете хоть что-нибудь, чего Волхв не ведал бы? Он был везде, как в своем дому, со всеми умел столковаться, на все вопросы ответы знал… Только не любил никого и никому не верил. Сам как-то раз признался:

– Ты у меня единственный друг. – А потом добавил: – Запомни – если хочешь средь людей возвыситься, никому не доверяй!

– Как же… – заикнулся было Егоша, но Волхв перебил:

– И лгать научись так, чтобы всем угодным быть. Егошу сперва покоробило от его слов, но, пораскинув умишком, осознал – Волхв прав. Ведь солги Егоша родичам, не понадейся на их справедливость – не пришлось бы воровски убегать из родного печища. А не доверился бы в ночи людским голосам – сохранил бы сестру…

– Эй, лапотник, рот не разевай! – сильно толкнул его плечом высокий рыжеусый мужик в богатой одежде.

Егоша его не разглядел, выплюнул сгоряча:

– Сам его прикрой, покуда кулаком не заткнули!

Оказавшиеся рядом люди, заслышав яростный выкрик болотника, ахнули, подались в стороны, только верный Волхв не отошел – остался стоять рядом, плечом к плечу. Рыжеусый насупился, положил ладонь на рукоять длинного меча:

– Ты кто такой?

Теперь уже Егоша увидел и меч, и богатую одежду, и пояс с варяжскими подвесками. В голове зашумело от страха. Не уного облаял – кого-то из нарочитых!

– Он мой брат. – Прикрывая остолбеневшего болотника плечом, перед нарочитым вырос Волхв. – Пришел в дружину наниматься. Возьми его, воевода. Он сильный, ловкий, а уж смелый какой – ты сам видел!

Воевода?! У Егоши отнялся язык, даже если бы и захотел извиниться – не сумел бы. Стоял и тупо глядел в землю, думая об одном: уж коли решит воевода наказать его, так пусть пощадит хоть Волхва!

– Откуда явились? – внимательно оглядывая Волхва, поинтересовался воевода.

– Из Приболотья.

Вокруг оживились. О Приболотье и в Новгороде немногие слышали, а уж до Киева слухи о нем доходили только в байках да песнях. Егоша затравленно заозирался, скользнул глазами по вытянутому лицу подоспевшего на шум рябого Изота. Тот мигом отвернулся. «Боится показать, что со мной знаком, – догадался Егоша. – Прав Волхв – нельзя людям верить!» От презрительного гнева заклокотало что-то в горле, и страх отпустил. Не было больше перед Егошей грозного воеводы, а стоял обыкновенный мужик в дорогой одежде, хмурился, прикидывал – наказать парня или добром отпустить, – и был он, как все люди, доступен лести.

Егоша встряхнулся – зря, что ли, проводя с Волхвом долгие дни он вслушивался в каждое его слово? Сейчас самое время припомнить Волхвову науку. Отодвинув друга, болотник выступил вперед:

– Я наниматься пришел, со мной и говори!

– Ах так? – притворно удивился воевода. – И как же мне величать тебя?

– Все Онохом зовут, но для знаменитого воеводы так назовусь, как он пожелает!

Польщенный словами болотника, воевода пощипал длинный ус и, смирив загоревшуюся было ярость, сердито спросил:

– Приболотье к Новгороду ближе, чего ж тебя в Киев понесло? Почему к Владимиру на службу не пошел?

Егоша хитро улыбнулся:

– К киевскому князю даже эсты служить приходят. Чего же словену желать?

– Умен, – хмыкнул воевода и добавил: – К тому же хитер…

Поняв, что гроза миновала, любопытные стали расходиться. Отважившийся протолкаться поближе, чтоб помаячить на глазах у нарочитого, Изот делал болотнику непонятные знаки, но теперь настала Егошина очередь не признавать его. А еще пришло вдруг понимание, что сейчас все зависит от одного лишь слова. Сыщет то слово вовремя – станет дружинником, не сыщет – пойдет безродным скитальцем по свету. «Рыжий Блуд», – вспомнились слова Волхва. О ком он так говорил? Не о киевском ли воеводе? Егоша скосил глаза на друга. Словно прочитав его мысли, Волхв едва кивнул. Собравшись с духом, болотник выпалил:

– Велика честь служить Ярополку, а еще большая честь быть принятым в дружину самим Блудом!

Попал! Голубые глаза воеводы загорелись гордыней, под усами мелькнула довольная улыбка. Могучая рука легла на Егошино плечо:

– Коли так, ступай в дружинную избу. Отыщи там хромого Лаготу и скажи, чтоб сыскал он тебе дело. Будешь уным!

Толпа расступилась перед воеводой и с шумом сомкнулась за его спиной. Только тогда Егоша почувствовал, как устал. Никогда раньше он не громоздил столько лести, не носил в душе столько притворства.

– Молодец! – обнял его Волхв. – Я-то боялся: сморозишь какую-нибудь глупость – оба пропадем.

– Оба? – не поверил Егоша. Черные глаза Волхва налились обидой:

– Ты что, думаешь – я тебя оставил бы? Егоша вспомнил, как маленький служитель богов закрыл его собой, как назвал братом, как, не дрогнув, выстоял под гневным взором Блуда. Раскаяние обдало жаркой волной.

– Нет, что ты! – покаянно произнес он и, оправдываясь, забормотал: – Очень я испугался… Сам не ведаю, что говорю.

– Оно понятно. – Волхв легко шлепнул его по спине, засиял улыбкой. – Я сам страху натерпелся. Блуд крутостью своей всем известен. А уж хитер как! Ты нынче самого хитрого перехитрил.

От похвалы друга у Егоши потеплело на сердце. И на душе полегчало. Действительно, чего он худого сделал? Ну, польстил немного воеводе, так от этого никому хуже не стало. Вот Изоту впрямь трусости своей стыдиться надо!

– Пойдем, – потянул он Волхва. – Блуд велел Лаготу отыскать.

Неожиданно друг уперся и, словно затаив в душе что-то скверное, потемнел лицом. Не понимая, Егоша упрямо тащил его за собой.

– Погоди. – Волхв вырвался и замер перед болотником с потупленной головой. – Я с тобой не пойду.

– Как это «не пойду»?!

– Так. Ты уным стал, а я обещание свое выполнил – привел тебя в Киев и, как сумел, помог устроиться. Теперь у тебя своя дорога, а у меня своя.

Егоша не верил. Смотрел на приятеля, слышал его слова, понимал его правоту, а поверить не хотел. Прирос он к Волхву всем сердцем, прикипел душой, не мыслил себя в шумном Киеве без верного друга.

– Как же я? – жалобно спросил он. Волхв пожал плечами:

– Тебе теперь все дороги открыты. Коли будешь таким же умным, как нынче, – скоро нарочитым станешь.

– А ты? – глупо прошептал Егоша.

– Я в леса подамся. Мне без простора и воли – не жизнь, а мука.

Откуда-то повеяло легким ветерком, донесло знакомый с детства дурманящий запах хвои. Боль ткнулась в сердце каленой стрелой. Не выдержав, Егоша едва слышно простонал:

– Может, и я с тобой?

– Ты вроде хотел вновь жить начать? – заглядывая болотнику в глаза, удивился Волхв. – Я ведь все знаю. И как ты мучился, убив Оноха, и как болел, когда сестру потерял. И имя Оноха ты взял неспроста: долг убитому отдать решил – за него жизнь прожить. А коли я прав, то подумай – чего бы он пожелал? Разве ушел бы с княжьего двора? А Настена? Как о ней узнаешь, если пойдешь со мной?

Егоша дрогнул, ткнулся лбом в узкое плечо Волхва. Чародей вытащил самое тайное из его души, взял на свои плечи половину его беды… Никогда уже не будет у него такого друга. Станет он как старый дуб, встреченный на реке Припяти, на камышовой косе, как раз там, где Припять впадает в великую Непру. Стоял дуб, тянулся через реку к зеленым полям, а с места сойти не мог…

– Ты не грусти, – ласково пригладил его волосы Волхв. – Я приходить к тебе буду. Думаешь, мне без тебя легко будет? Ты мне уже не другом – братом стал! – И пошутил сквозь слезы: – Младшим…

– Эй, Онох!

Егоша повернулся на окрик. Сквозь толчею к нему пробирался рыжий эст. Дойдя, просительно скривил веселое веснушчатое лицо:

– Онох! Тебя воевода приметил. Может, замолвишь и обо мне словечко?

От негодования Егоша задохнулся. Развернулся к рыжему всем телом, еле сдерживаясь, чтоб не ударить, а потом вспомнил, как Волхв учил его таить в себе и гнев, и радость, как твердил, что чувства человеческие – открытая брешь в кольчуге, и, понизив голос, тепло откликнулся:

– Погоди, друг. Дай с братом попрощаться.

– С братом? – Изот завертел головой, вылупил и без того круглые глаза: – А где он?

Похолодев, Егоша оглянулся. Волхва рядом не было. Ушел! Избегая тягостного прощания, растворился средь людей… Где теперь искать его, как звать?! Егоша всхлипнул, оттолкнул эста и, едва различая плывущие навстречу лица, пошел прочь. Ничем не рознясь, они сливались в сплошное размытое пятно. «А ведь теперь всегда так будет, – внезапно уразумел Егоша. – Ведь во множестве человеческих лиц я буду искать лишь два – Волхва и Настенино. А остальные протекут мимо сплошной полосой, растянувшейся от рождения до смерти».