Читать книгу Расклад на любовь. Повешенный, Дурак и Маг - Ольга Гронская - Страница 7

– Я принимаю только онлайн, мне жаль… потому, что у меня нет специального кабинета… я не говорю о вас лично, просто поймите… У меня однокомнатная квартира, я не могу приглашать к себе клиентов… Расклад онлайн ничем не хуже, чем если бы мы… я живу одна, и никто нас не услышит! Девушка… в любом случаи, я сейчас не дома…

С ума можно сойти. На редкость въедливая клиентка попалась. Удивительно как популярны стали таро. Только онлайн Сашка сделала уже три расклада за неделю, и записала на завтра еще двоих человек. Сегодня разложила этой девушке, а через час она уже обрывала телефон, теперь ей просто жизненно необходима очная встреча и более подробный расклад.

– Опять накупила и даже не спросила…

Саша грузила пакеты с продуктами в багажник Аринкиной Demio 2007 года.

– С тебя колеса и бензин, с меня продукты для стола.

– Ты из-за этого такая кислая?

– Ты даже не представляешь насколько сильно я не хочу туда ехать, Ариш.

– Ну, рано или поздно придется ей рассказать. Я думаю, она больше тебя самой хотела, чтобы свадьба с Индюковым все же состоялась.

– Разумеется, она надеялась, что хоть с ним у меня что-то да сложится. Я как альбинос в нашей семье, работа не подходящая, уже за тридцать, а все еще одна.

– Ну… в отличии от меня ты хотя бы была замужем.

– Ага… несколько часов…

– Прекрати, никакой ты не альбинос. А когда ты ей баню откапиталила, она была не против твоей работы.

– Про такие случаи вроде говорят – политика двойных стандартов.

Саша и Арина посмеялись. Миниатюрная машина медленно вырулила на шоссе.

– В задницу себе бибикни, гондон!

– Блин, Арина! Знаешь, ты когда водишь… На тебя руль действует как луна на оборотня, ты же превращаешься ну… знаешь, – Сашка пристегнула ремень, – пусть и не в кровожадного волка, но в суку точно.

– Это не руль, это мужики. Увидели девушку за рулем маленького автомобиля, так думают можно начать самоутверждаться за мой счет! Обгонять – уступит, подрезать – не ответит. Мне бы тачку помощнее, я бы им тогда показала, где раки зимуют. Крузак хочу!

С этими словами Арина выдавила педаль на всю.

– Да… Крузак машина что надо, – Саша схватилась за поручень над дверью.

– Ты не собираешься колесами обзавестись?

– Я скорее пассажир, а не водитель. После Ромки Терентьева начала копить, да папа умер. Я тогда все накопления на похороны потратила… А дальше не до машины было. Потом квартиру родительскую продавали, себе купила, ремонт… С Вовкой познакомилась, он на колесах был… я и забыла вовсе, что когда-то своими обзавестись хотела…

– Индюков, не плохо устроился этот петух гамбургский. Два месяца на севере, месяц у тебя, в твоей же квартире, отремонтированной на твои деньги.

– Перестань, будто не знаешь, как сейчас тяжело своим жильем обзавестись. Если бы нам от родителей не досталось, чтобы делали? Тут конечно еще бабушке огромное спасибо, что уговорила мать продать квартиру и между нами поделить. Все равно ведь на даче круглый год живет.

– Но он мужик или как? Он то что зарабатывал куда тратил? – Арина тут же осеклась, понял, что лезла не в свое дело.

– Откладывал, говорил.

– А Ромка Терентьев… Интересно, он прикус так и не выправил? Может от того и повелся на ту…

– Аню. «Ту» звали Аня.

– Она вегетарианка? У Терентьева в роду точно грызуны были, с его-то зубами, – Арина изо всех сил постаралась изобразить то ли суслика, то ли кролика.

– Да уж… Она отбила и мужика и мою самооценку прямо в той студии йоги, куда я чуть ли не силком притащила Ромку. Хотела прокачать наши энергии… прокачала блин…

– Да брось ты, столько лет прошло.

– Она вся такая чистенькая, беленькая, духовная. Ни грамма жира, загара или косметики. Не удивлюсь если она ни разу не с кем до него… Наверное, и минеты диетические делает, обогащенные минеральным комплексом…

– Органические?

– Органические минеты! – Саша и Арина взорвались. Арина даже отвлеклась от вождения и снова схлопотала гудок от пролетевшей мимо тойоты. – Знаешь, что бесит больше всего? Он ведь как-то мне ляпнул, что хотел бы жениться на девственнице. Это был звоночек, который я упустила.

– Боялся, что не выдержит сравнения? А еще строил из себя обольстителя!

– И не говори, даже предлагал секс втроем.

– Дайка угадаю, он один, а женщин две?

– Естественно!

– Наверное, думал, чем больше клиторов, тем легче их найти!

– Ха! На третьем свидании пошутил, что проснулся утром, а у него стояк и на члене мое имя. А я только после пятого свидания узнала, что оно бы там точно не поместилась. Разве что в сокращенном варианте из четырех букв.

– Хах!!! Ой, блин! – еще один гудок. Арина хохотала до слез в глазах.

– Смотри на дорогу! Я не хочу предстать на том свете с лицом похожим на лепешку!

– Думаешь Сатане есть дело, как ты будешь выглядеть?

– Кстати он сам то спутницей не обзавелся. Получается сам князь тьмы, отец страданий, ужаса и боли не согласен на этот пиздец в виде отношений. Уверена, это все его проделки, в виде моих бывших. Ну уж нет… я собираюсь в рай. Вселенная мне должна, знаешь ли.

– Что именно?

– Списать все грешки. А их не так много к твоему сведению. Моя жизнь и без того… превращается в ад… – Саша тяжело выдохнула, когда Арина зарулила в ограду. – У нас еще есть время развернуться. Давай же, включай заднюю!

– Не паникуй. Нужно сорвать этот пластырь. Она не отстанет, ты же ее знаешь.

– Черт, она идет…

– А ты думала, она так и будет в воротах стоять? «Девочки пышки созданы из стали и диет, их не сломить!» Ну, повтори!

– Сколько лет прошло, а ты все помнишь?

– Представь себе, еще помню тебя веселой, безрассудной девчонкой, бросавшей вызов всему и каждому. Даже ей…

– Так и будите здесь сидеть?!

– Привет мам! Уже выходим.

Женщина предпенсионного возраста. Крашенная блондинка. В глаза сразу бросалась морщина между бровей, нависшие веки и плотно сжатые губы. Она была слегка полновата, скорее от возраста. Рубашка в коричневую клетку, закатанную по щиколотку джинсы, в руках испачканные в земле перчатки.

Сестры посмотрели друг на друга.

– Мне чур тяпку!

Опередила Арина. Обе поняли, что инструмент у забора: тяпка, грабли, лейка и прочее, предназначался для них.

– Коза!

– Оп-па! – мать ошарашенно уставилась на Сашку, когда та вылезла из машины. – Я и забыла, что ты у меня брюнетка. Дайка посмотреть… – она заставила Сашу вращаться вокруг оси.

– Мам… перестань.

– Будто старше стала, взрослее.

– Ничего другого я не ждала услышать…

– Вовку дома оставила что ли? Я думала он мне с навесом поможет…

– Сами справимся, мам.

– Что у тебя с лицом? – спрашивая Сашу, мать посмотрела на Арину. Та сделала вид, что очень сосредоточена на пакетах в багажнике.

– А что с ним, мам? Теперь тебя и лицо мое не устраивает?

– Тебя какая муха укусила?

Сашка взяла сумочку с переднего сиденья и размашистыми шагами направилась в дом.

Каждый угол здесь напоминал об отце. Нет, он не строил его своими руками, но руководил. Маленькой девчонкой она пряталась за юбкой матери, когда отец гонял строителей по участку. У него был низкий твердый голос, большие волосатые руки, с возрастом появился живот. Сашка смотрела на него с трепетом и благоговением. Его же любовь к дочери была условной. Сашка до самой смерти отца надеялась, что он примет ее такой какая она есть – рассеянной, застенчивой фантазеркой, но этого не произошло. Им так и не удалось достигнуть гармонии в отношениях.

На комоде в гостиной так и не появились ее фотографии. Лишь на одном снимке, где родители сидели на диване с новорожденной Ариной на руках, а Саша стояла сбоку. «Так сбоку и осталась», каждый раз повторяла она, когда видела это фото. Ряд белых снимков: родителя в больнице, с коллегами, Арина в халате с красным дипломом, затем шли бабушка и дед на фестивале помидоров, гордо державшие килограммового победителя. Каждый раз, глядя на эти снимки она чувствовала боль, словно ее предали, бросили как бракованную. В ряде африканских племен испокон введен обычай выгонять ребенка, если он показался родителям больным, не соответствующим принятым в племени стандартам. Его просто вышвыривали из семьи, и он скитался сам по себе, пока наконец не погибал. Изгой, вот кем она в действительности ощущали себя с самого детства. «Башкой соображать надо», «косорукая, все через задницу», «потом не приползай за помощью», со всех снимков на Сашку посыпались излюбленные фразы отца. С каждым годом теплых воспоминаний о нем оставалось все меньше. Поэтому она приезжала сюда все реже.

Мать занесла продукты.

– Дождь собирается. Я пошла белье сниму.

Саша стала выкладывать продукты на стол. Она наблюдала в окно, как Арина с матерью стягивают простыни с бельевой веревки. Ветер усиливался, Арина пыталась убрать с лица растрепавшиеся волосы. Мать показала на дом, но та направилась к машине за оставшимися вещами. Сашка накинула местный плащ, вышла под дождь и начала собирать по огороду садовый инвентарь.

– Черт с ними с лопатами, – Арина взяла сестру за руку. – Пошли, не на шутку разошелся!

– Жалко их, промокнут.

– Думаешь у лопаты есть чувства?

– Ха-ха… не смешно, – Сашка составила под навес все что смогла выловить в огороде.

– Все еще наделяешь любой предмет душой? Это так мило… – подшутила над Сашкой сестра.

– С ума так сойдешь, трястись над каждой тяпкой. В детстве не могла заставить ее избавиться от растрепанной куклы. Все плакала: «как же ее бросить», – вспоминала мать.

Сашу кольнуло в самое сердце. В этом была суть ее детства. Все глупости и фальшь, бунтарство.

– Даже у той лопаты чувств больше чем у тебя! Может я от того была так привязана к бездушным куклам, что собственные родители и в грош не ставили мои чувства?!

– Ты что такая дерганная сегодня, слова нельзя сказать!

– Сказать можно, и даже нужно, мама. Ты бы хоть раз спросила, как мои дела! Все ли у меня хорошо на работе, со здоровьем! Вместо этого, едва мы заехали во двор началась критика!

– Я пошла… – Арина вся съежилась и побежала на крыльцо, продолжая оттуда наблюдать за разыгравшейся драмой.

Стена дождя обрушила Сашкины чувства, шлюзы прорвало. По ее лицу вместе с каплями стекали слезы. Раскаты грома перекрывала надрывы голоса, но она скажет все, сейчас или никогда!

– Тебя интересует где Вова?! Он мне изменил. Да мама. Меня очередной раз кинули и в этот раз самым унизительным образом! Подробностей хочешь? Он трахал ее прямо в моей квартире! Моей мама!!! Вся моя гребанная жизнь летит в тартарары!

– Саша, мама, идите домой!

– Хватит, я больше не намерена это слушать! Если ты и у себя дома так орала, ничего удивительного!

Мать засеменила в дом.

– Так это я виновата! Я?!!!

– А кто, я что ли?!

Сашка залетела на крыльцо вслед за матерью

– Ты и отец, как тебе такое! Нет ты меня выслушаешь, сегодня я скажу все что нужно было сказать уже давно!

– Замолчи! Бессовестная!

– Хватит затыкать мне рот. Все детство ты и отец приказывали мне молчать! Арина, убери руки!

– Саша, ты перегибаешь…

– Я?! А ты сюда посмотри, сестренка! Да, да, смотри! Кто здесь? Арина, вот она новорожденная, на фото где я с краю, будто случайно забрела и испортила семейный кадр. А вот Ариночка на первом сентября с букетом цветов, а тут последний звонок, окончание университета… – Сашка поднимала и опускала рамки с фото, Арина внимательно наблюдала за сестрой. Мать повернулась спиной, разбирая сорванные с веревки вещи. – Родители вдвоем, с коллегами, семьей… а вот это хороший семейный снимок, знаешь почему? На нем нет меня!!!

– Хватит орать!

– Нет не хватит! Ты и правда не замечала этого, Ариш! Скажи, признайся глядя мне в глаза! Должно быть это приятно быть любимицей? Поделись, а то мне родительской любви едва с наперсток накапало! Что ты молчишь? – руки Саши тряслись, она толкнула сестру в грудь, и та отступила. – Это не тебя вышвырнули из дома, так что закрой свой рот. Мама! – Саша дернула мать за плечо. Сжав челюсти и зажмурив глаза, та застыла. – Какого черта! Язык проглотила, а?! Пока отец был жив ты была куда разговорчивей!

– Хватит, прекрати!

– Это ты сломала мою жизнь, ты и отец!!! Вы наградили меня синдромом брошенки, благодаря вам я всю жизнь чувствовала себя отродьем! Я живу с абсолютным убеждением что меня невозможно полюбить! А как иначе если даже родителям я была не нужна!!! Каково жить с чувством собственной неполноценности, когда сомневаешься в каждом своем шаге, грызешь себя годами за малейшую ошибку, и все по одной простой причине, это вы таковой меня считали, вы вбили мне в голову!

Сашка вылетела из дома так шибанув дверью, что с крыши посыпались шишки, упавшие с сосен еще по осени. Дождь лил как из ведра. Она добежала до машины. С трудом перебралась на заднее сиденье и свернувшись калачиком, заревела во все горло. Какое счастье что потоки воды стеной падал на землю и истерики не было слышно. Сквозь слезы Сашка кричала как жалеет, что не нашла в себе смелости на такой же откровенный, но уже цивилизованный разговор с отцом. Она любила его и ей так хотелось донести до него что она хорошая, просто другая! Ей так хотелось, чтобы он наконец принял ее, признал достижения, которые несравненно были, пусть даже Александра сама не замечала их, чтобы просто, тихо-тихо, наедине, сказал, что всегда любил ее только потому что она его дочь, и она есть на этом свете… Отца не вернешь, ничего не изменишь. Не такой вечер она себе представляла. Саша собиралась подписать декрет о мире, а вместо этого нарушила Гаагскую конвенцию, и спровоцировала бой. Мать была следствием, слепым подражателем отца. Саша отчаянно пыталась вспомнить, когда мама проявляла к ней поистине материнские чувства. Когда она болела? Нет, те теплые руки в воспоминаниях Александры принадлежали бабушке. Зубную боль, преследовавшую ее все детство, Сашка давила в подушке, раскачиваясь из стороны в сторону, в попытке убаюкать ноющие семерки. На 1 сентября в 1 классе она стояла в толпе незнакомых людей. На линейку ее проводила соседка, бабуля в тот день лежала в больнице. Сашка уже вознамерилась начать наступление на собственно Я, которое посмело так бесцеремонно вырваться наружу и обвинять мать во всех смертных грехах. Но не смогла. Она приветствовала незнакомое доселе чувство пустоты и легкости. Горечь сказанного еще давила на сердце, но откликалась не болью, а пустотой, и Саша окунулась в нее целиком. В семейной иерархии правом голоса наделен не один лишь родитель. По крайне мере в современной русской культуре. И вот парадокс, до определенного детского возраста мы учим детей ходить и говорить, а после сидеть и помалкивать. Без сомнений, второму пункту ее родители уделили особое внимание.

Сашка открыла глаза. Дождь уже стих и теперь моросил едва заметно. За стеклами автомобиля была непроглядная тьма. Сашку знобило. Она вылетела из дома в одной футболке. В окно машины постучали.

– Кто?

– Дед Мороз! Я, кто же еще!

– Ц…, че хотела?

– Дверь, блин, открой, дождь идет.

Сашка дернула ручку и вернулась в положение кокона.

– Если ждешь извинений или душевной беседы – этого не будет.

– Ничего я не жду. Принесла успокоительное… Красное/белое?

Сашка развернулась и взглянула на сестру, у которой в руках было по бутылке вина.

– Белое.

– Знаю, это я так… Слушай… Я хочу сказать тебе кое-что и это вовсе не потому, что мы сестры, честно. Я…, просто у меня не выходят из головы твои слова, ну про то, что тебя нельзя полюбить… Это же бред, Саш. В смысле бред что нельзя! Ты умная, веселая, привлекательная!

– Как же, такая привлекательная что жизнь при каждом удобном случае спешит меня трахнуть… я тупица…

– Ты не…

– Да, да, тупица. Я ведь только сейчас поняла, что висла на каждом своем мужике. Я в каждом встречном парне видела потенциального жениха, любой жест вежливости воспринимала как флирт. Словно я…, каждый раз так отчаянно надеялась, что меня кто-то полюбит! А ведь большинство парней мне даже не нравились по-настоящему, я была с ними лишь от того, что они ко мне проявили какой-то интерес, понимаешь? – слезы опять стекали по щекам. Арина потянулась к сестре, но Сашка отвергла этот жест. – Где-то глубоко в душе я думала «неужели я ему нравлюсь? Кто, я? Быть этого не может!». Я сомневалась каждую минуту в чувствах своего парня, ты хоть знаешь каково это? Я всегда ждала подвоха… ведь я неправильная, поломанная. Родители регулярно доказывали это, и я верила. А когда ту би континиут не было, винила себя, поскольку если даже собственные родители считали меня бракованной, что говорить о других. Я подстраивалась не только под мужиков, но и подруг. Я думала если буду удобной, с таким же вкусом, мнением, макияжем, то от меня не отвернуться. Та-дам! Это совсем не так! Оказывается, вероятность что тебя пошлют нахуй даже больше… Не знаю, ты не поймешь…

– Я понимаю, о чем ты. Правда, клянусь!

– Прям уж.

– Клянусь. Прости меня, Саш.

– Да без проблем, – Сашка открутила крышку и стукнула своей бутылкой о бутылку сестры.

– Нет, я серьезно. Прости меня. Я не думала, что все так глубоко.

– Все проблемы из детства, слыхала?

– Может… к психологу сходить? Это дорого, но говорят действенно.

– Не хочу, ничего не хочу.

– Срок еще не вышел.

– Срок… – Сашка устало хмыкнула, показывая, что не видит в нем никакого смысла.

– Я поеду с тобой в Питер, Саш.

– Если в качестве извинения…

– Хватить все анализировать и оценивать! Поеду потому что хотела с самого твоего приглашения! И не хочу оставлять тебя одну.

– Серьезно?

– Чего бы мне это не стоило. Я решу вопросы на работе, я сама оплачу билет, и даже не начинай! Я в состоянии купить себе билеты, правда. И вот еще что… клянусь, ты запомнишь эту поездку! Я сделаю все, чтобы ты была счастлива каждый день, проведенный там. Я в твоем распоряжении, все что захочешь…

– Ты поедешь?

– Я же сказала, – твердо подтвердила Аринка и стукнулась своей бутылкой о Сашкину. Они смачно отпили. – Смотри, что стащила у мамы… – она достала из-под кофты пачку Винстона. – Как в детстве.

– Спятила, она дым увидит.

– Ты серьезно? Все еще боишься, что тебя застукают?

С этими словами Арина вальяжно развалилась на переднем сиденье и подкурила.

– Очкарик.

– Сама очкарик, – Сашка выхватила сигареты и подкурила. – Меня уже накрыло…

– Ага…

Они курили и запивали вином горечь никотина. Дождь наконец-то закончился, небо становилось ясным и с каждой минутой звезды все ярче загорались на небе.

– Падающая звезда! Смотри, смотри!

Сашка проследила за рукой сестры. Обе зажмурились, а через несколько секунд одновременно открыли глаза и взглянули друг на друга.

– Я сделала кое-что плохое, – проскулила Арина.

– Что?

– Я слышала, как ты говорила по телефону… ты гадаешь да, опять?

– И не проси.

– Ну пожалуйстааааааааааааааааа!

– Арин, да пойми, а если выпадет что-то не очень хорошее, как в прошлый раз! Я не смогу тебя снова расстроить, а если не скажу буду волноваться за тебя.

– Расстрой меня, пожалуйста!

– Дрянная затея.

– Ну Сань, я уже взрослая, честно. Я готова! К тому же ты сама говорила, таро – это вероятность, зависящая от выбора человека, своего рода подсказка, а не предначертанное будущее!

– В прошлый раз ты пропустила это мимо ушей. А потом я была виновата, что едва не сбила тебя с пути истинного.

– Мне было двадцать, восемь лет прошло! И знаешь… я по-прежнему считаю, что из меня вышел бы отличный ЛОР.

– Все одно…

– Между прочим совершенно другой профиль.

– Что там, что там мокрая дырка, тут сверху там снизу, велика ли разница.

– Как ребенок, ей богу. В человеческом теле все органы прекрасны, особенно узкая мокрая дырка. У тебя она тоже есть, между прочим, и нет в женском теле ничего постыдного.

– Так вот чему тебя научили в универе…

– Не только, мой научный руководитель по диплому говорила, что каждой женщине необходимо, чтобы раз в год кто-то смотрел на нее там.

– Ха! Огонь у тебя профессора были!

– Серьезно. Я уже могу узнать своих пациенток по влагалищу. Хватит ржать! Знаешь, как там интересно и по-разному устроено. Ц… вот дурочка…

Сашка ржала, как степная кобыла.

– Ой, блин…

– Угомонилась?

– Да, вроде.

– Тогда вернемся к моей просьбе.

– У меня карт с собой нет.

– Не ври, есть. Еще раз, прости… – Арина достала из кармана колоду и увидела, как лицо сестры каменеет. – Они сами вылезли из сумки! Торчали, такие одинокие, и манили, Ариночка, Ариш!!!

– Кх… взрослая, тоже мне. Дай сюда и никогда не трогай чужую колоду! С тебя чай, пирожное и плед, я в конец задубела в этой машине. И еще, я скажу все что увижу. Остальное целиком твоя ответственность.