Читать книгу Счастье на снежных крыльях. Крылья для попаданки - Ольга Гусейнова - Страница 4

Жарко! И мокро! Я попыталась открыть глаза, но веки будто слиплись, как бывает под утро, когда сон не отпускает. Сделав еще одно усилие, коротко моргнула – на ресницах повисли переливающиеся на свету прозрачные капельки. Зажмурилась посильнее и стряхнула их. Побежавшие по скулам влажные дорожки сразу разбудили меня, словно умылась. Я пошевелилась – и тут же зашлась от боли: задрожала, заныла каждая клеточка моего тела. Никогда в жизни не испытывала подобного: холеная, изнеженная авантюристка поневоле. Но главное – я жива!

Опершись на ладони, стиснув зубы, я с величайшим трудом приподнялась. Осмотрелась и замерла в изумлении: каким образом меня занесло в каменную яму, на мокрые грязные камни? Я же точно помню, что рухнула в сугроб и там отключилась… вроде. Яма, метра два глубиной и такой же ширины, очень напоминала колодец, обледеневший и страшный, из которого нужно срочно выбираться. Сразу вспомнила о крыльях, испуганно обернулась и застонала: огромные, белые, они никуда ни делись – росли из моей спины и занимали все пространство в каменной ловушке! Мало того, бедным крыльям, как и мне, досталось, когда я кувыркалась с горы: выглядели они еще более плачевно, чем тогда на снегу, и болели… сильно болели. Как собственные руки и ноги!

Только хотела осмотреть крыло – а оно неожиданно дернулось ко мне, раскрывшись шире. Я испуганно вскрикнула, отшатнулась, потом неуверенно, с опаской, нервно посмеиваясь над своими глюками, протянула к крылу руки. Осторожно сняла рваные перчатки, чтобы ощутить в полной мере, насколько же реальна новая часть моего тела. И наконец коснулась…

Немыслимо! Мягкие, упругие перья плотно прилегали друг к другу, но кое-где перья были вырваны с корнем, проплешины пестрели бурыми пятнами спекшейся крови. Жалко… Я нервно передернула плечами и заодно ощутила, откуда у меня теперь растет лишняя пара конечностей, сразу же давшая о себе знать. Между лопатками! И спину наверняка ломит от несвойственной мне работы – никогда махать крыльями не приходилось.

«Кажется, ты слишком сильно ударилась головой!» – ошеломленно проскрипела я, подсознательно опасаясь верить собственным глазам. Болезненно поморщилась и положила руку на осипшее и саднящее от крика горло. Сколько бы ни пыталась отрицать, крылья – это не глюк, а реальность, суровая и жестокая правда! Я потерла лицо, пытаясь привести мысли в порядок, и зашипела от новой волны боли.

Оказалось, не только мои ладони – сплошной ледяной ожог, лицо местами тоже. Осторожно потрогала кончиками пальцев левую щеку: горит. Посмотреть бы, во что превратилось мое лицо, но в кармане, где лежал надежный мобильник, гуляет ветер. Непроизвольно сглотнула и осторожно вытерла слезы, катившиеся по щекам и щипавшие кожу. Впрочем, спуск с горы отзывался болью во всем теле и особенно в крыльях, еще и костюм порвался в самых «контактных» местах. Задом, локтями и бедрами я отчетливо ощущала сырое колкое дно ямы и свежий ветерок.

Но я жива! Жива!

Постанывая от боли и жалости к себе, я встала. Крылья повисли тяжелым лишним грузом. Как с ними обращаться? Как парашютом управлять? Или все-таки по-птичьи? Еще бы знать, как они это делают. Только подумала, что бы с крыльями придумать, чтобы разгрузить спину, и едва не приложилась лицом о стену. Они с невероятной силой раскрылись в слишком тесном пространстве, а у меня в глазах потемнело от боли. Надо думать, ширина обретенных «конечностей» не два метра, как размер ловушки, а гораздо больше. Это тебе не бабочку в детсаду изображать. Выругавшись сквозь зубы, я отлепилась от стены и обеими руками попыталась сложить непослушные конечности. Получилось не очень. Видимо, сила мысли избирательно действует.

«Как мне дальше жить с вами? – пробормотала я, испугавшись последствий, вновь упираясь руками о стену проклятой ледяной ловушки. – Ведь если меня, такую вот крылатую «птицу» найдут спасатели…»

Лавина образов всевозможных последствий выстудила душу. Еще сильнее напугала тонкая, узорная изморозь, побежавшая от кончиков пальцев под рукава. В первый момент я с изумлением восхищенно смотрела на серебристое кружево, словно из тысяч снежинок сплетенное в единое искрящееся великолепие, покрывшее мои руки. А во второй – запаниковала: оттолкнувшись от стены, попыталась стряхнуть непрошеные «перчатки». Не хватало только руки отморозить. Сунула руки под мышки и, сжавшись, замерла, зажмурилась, обмирая от страха и прислушиваясь к ощущениям на кончиках пальцев.

Переждав пару минут, пока пальцы перестало покалывать, медленно вытащила руки из тепла и с колотящимся сердцем осмотрела. Невероятно! Я чуть не расплакалась от счастья: снежной пленки как не бывало, а руки оказались целыми и… невредимыми! «А где?..» – потрясенно спросила я неизвестно у кого, пытаясь обнаружить следы ожогов и ссадин. Ничего не нашла! Исчезли вместе с таинственной изморозью. Даже с горьким смешком пожалела, что с такой же легкостью горящий зад не «отморозила».

Я подозрительно покосилась на стену, о которую опиралась, когда руки волшебной изморозью покрылись. Может, это природное воздействие? Что-нибудь наподобие полезного Теплого ключа на Алтае, святого источника, Стены Плача. Да мало ли в мире мест силы или целительных источников?! Бабушка, например, регулярно ездила на курорты и по святым местам: то суставы лечила, то нервы после очередной невестки. Поэтому я решила повторно приложиться к стене. Бедром. На штанах зияла заляпанная кровью дыра, а под ней… В общем, на красную ободранную кожу было страшно смотреть. Я осторожно прислонилась раной к ледяной стене, постояла, подождала – но чуда больше не произошло. Увы.

Тяжело вздохнув, я пожалела, что чудес хватило только на крылья и руки, а все, что ниже спины, как обычно, с редким постоянством собирает неприятности. Задрала голову и над ледяным краем ямы увидела лишь часть пологой горной гряды, по которой, собственно, и скатилась сюда. Эта громада скрыла меня от солнца, оставив в тени. Но может, там кто-то есть? Надеюсь, меня уже давно ищут. Мой отчаянный вопль «Помогите!» походил на карканье измученной вороны. Даже вместо эха – пугающая, буквально звенящая тишина.

«Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» – упрямо пробурчала себе под нос. Страшно было до обморока, до головокружения, ведь я никогда в жизни не оставалась одна. Всегда либо родные, либо няни были рядом, прислуга, потом охрана и Игорь заботились. Сейчас же, разговаривая сама с собой, я разбавляла страшную тишину, давившую на нервы, странно оглушавшую. А вокруг лишь ледяные стены. Лед гладкий, подтаявший, на таком бы на коньках кататься. Скользить будешь, как по маслу… Не о том думаю. Надо выбираться. Во мне метр семьдесят два, и вроде два метра глубины – пустяк. Всего-то подпрыгнуть и подтянуться, но когда за спиной тяжелые сломанные крылья, сама – сплошная рана, а препятствие – скользкие стены, задача усложняется. Пришлось острым камнем долбить ступени, чтобы выбраться наружу. А попутно, окончательно срывая горло, звать на помощь.

Думать, как в разгар лета вместо зеленого Подмосковья я очутилась в заснеженных горах и с крыльями, запрещала себе. Проблемы правильнее решать в порядке очередности, как мне бабуля твердила. Иначе можно утонуть в их пучине. А так, возможно, что-нибудь само по себе рассосется. Немилосердно хотелось пить, есть, спать, но в горах промедление и смирение – смерть. О чем я знаю не понаслышке. Двое друзей Игоря вопреки метеопрогнозу ушли покорять не сложную, но оказавшуюся своенравной вершину. Их останки нашли случайно, спустя несколько лет, когда сошла лавина, открыв небольшую пещеру, где те несчастные пережидали бурю. А вот Лесин тогда с ними не пошел. Хоть и экстремал, но осторожный и дальновидный. Как мой папа.

Мысли о подстерегающих в горах опасностях подстегивали меня быстрее долбить лед. Каждый удар отдавался болью в теле, но я терпела, сжав зубы, и старалась. Сделав несколько ступенек, я полезла наверх. Срывалась пару раз, а когда наконец перевалилась через край и подтянула за собой крылья, с облегчением уткнулась в снег. Несколько минут я лежала, пытаясь отдышаться и привыкнуть к режущему глаза ослепительному свету, а потом с трудом поднялась. Сначала на колени, затем во весь рост.

Передо мной простирались горы – до самого горизонта, на все четыре стороны лишь снежные пики. Я словно видела себя со стороны: одинокая жалкая песчинка среди девственно чистого снежного безмолвия в драном рыжем костюме, стильных кроссовках последней коллекции, шлеме… и с истрепанными крыльями за спиной. Словно сделала селфи и удивленно разглядывала собственное на редкость незавидное фото. Жаль, мобильник потерялся…

А вокруг… не Россия!

Я отчаянно заорала, вернее, захрипела, сжимая кулаки и задрав лицо к небу, и захлебнулась: куда меня занесло! На необыкновенно чистом светло-сиреневом небе целый парад планет выстроился. Большой полудиск с сиреневым оттенком висел настолько близко, что темные жерла кратеров просматривались еще лучше, чем лунные. Дальше расположился полудиск поменьше и побледнее, но «украшенный» кольцами. За ним третий, крохотный, словно дитя выглядывало из-за пышной материнской юбки. А напротив них, с другой точки небосклона, весь этот невероятный и неожиданный пейзаж освещало… Солнце, наверное. Хотя уже очевидно другая, неведомая звезда.

Это не Земля!

Чужие небеса настолько потрясли, выбили дух и полоснули по сердцу, что я невольно сжалась в комочек, страдая и жалея себя. И крылья вновь послушались, словно выполнили мой безмолвный приказ: обняли меня, укрыли, спрятали от незнакомого мира и бесконечного отчаяния. Ноги предательски дрожали, нет, каждая клеточка дрожала от страха, одиночества, бессилия и полного отсутствия мыслей, как можно спастись, даже надежды, что кто-то спасет.

Не спасет! Не придет и не заберет! Неужели никогда?!

Я вдруг вспомнила, как сюда попала: упала на странную радугу, а потом вывалилась в образовавшуюся в ней дыру. У меня дыхание перехватило – может, это был тот самый, всем известный портал в другой мир, о котором часто пишут не только в сказках, фэнтези и фантастике!? Ведь вполне возможно, если существует параллельная реальность – а я в нее почти поверила! – то должен быть «тоннель», соединяющий Землю и этот мир. Задрав голову, я до боли в глазах, до ломоты в шее всматривалась в небо, пытаясь отыскать в вышине радужное пятно. А вдруг?! У меня же крылья…

Небо, безмятежное, прекрасное и высокое, было по-прежнему чистым, ни пятнышка, ни облачка, такое прозрачное, лилово-голубое, неземное совершенство. Да-да, радуга тогда исчезла, растаяла под моими руками – схлопнулась, наверное, пропустив меня в другой мир. Но сейчас я в отчаянии пыталась найти хотя бы кончик ниточки от клубка надежды, цепляясь за любую возможность вернуться домой.

А в небе ничего! И я разрыдалась, обиженно причитая, что хочу к папе, в наш уютный, теплый дом, в горячую ванну с ароматной пеной. Хочу, чтобы бабуля накормила меня пышным омлетом, какой умеет готовить только она, и чтобы апельсиновый фреш… Но не будет этого: ворота закрылись, а ждать, когда откроются, и именно здесь, и откроются ли вообще, – не в моем положении. Горькая правда, угнетающая настолько, что больно пошевелиться. Можно упасть прямо сейчас, закрыть глаза и ждать, когда холод и голод возьмут свое. Просто и легко. Слышала, это не больно. Заснешь – и все.

Я выбрала: мучительно и тяжело. Видимо, мироздание рассудило, что мне слишком все легко давалось на родине, и решило взыскать долги разом в иномирье. Припомнились злые, виноватые слезы в Машкиных глазах и ее «прости». Я глухо, истерично рассмеялась: если бы она знала, за что просит прощения. Руки сами потянулись к спине, зудевшей между лопатками. Я нащупала не только плотные основания выросших между лопатками крыльев, прорвавших широкую полосу на костюме, но и множество мелких дыр.

Хлам, в который превратился мой парашют, – действие кислоты, попавшей в подлые руки. Я читала о подобном устранении конкурентов на соревнованиях золотой безбашенной молодежи. Но чтобы мой парашют залили кислотой – такое в страшном сне не приснилось бы! К тому же, если бы не это – я в очередной раз подняла глаза к небесам с тремя спутниками, – мое тело нашли бы в любом случае. Папа перерыл бы полмира. И уничтоженный неординарным способом мой парашют тоже бы отыскали. Сто процентов. Интересно, на что надеялась Машка? Ведь ее вычислят однозначно!

«Дура! Какая же ты дура, Машка!» – зло прошипела я.

Видимо, в отношениях с Игорем не все шло так, как хотелось этой принцессе, если она решилась на подобный шаг. Убийство! А сам Игорь? Вряд ли он в курсе намерений новой подружки: сначала хотел рискнуть ради меня, образовать тандем. Эх, если бы у Машки не случился «бракованный парашют». В момент, когда на раздумья нет времени, выбирать приходится сердцем. Игорь предпочел Машу, а не меня. Ее! Не меня! Больно. Но Бог тебе судья, я же простила. Нельзя обижаться на выбор сердца, ведь оно не думает о выгоде.

Шмыгнув носом, я уверенно двинулась к горизонту: какая, к черту, разница, куда идти. В моем случае, движение – жизнь. Дальше я терзалась тяжелыми раздумьями, с трудом пробираясь по снегу, проваливаясь порой по колено. Что случилось с Машкиным парашютом? Почему другой не раскрылся? Принес его… Володя, мой охранник и приближенный папочки. Михаил Хелле кровно заинтересован в союзе единственной дочери с Игорем Лесиным. Наверняка следил за нами и занервничал, заметив нешуточный интерес будущего родственника и партнера к моей подруге. Неужели настолько обеспокоился? Неужели по его приказу Машке повредили старый рюкзак и подменили на бракованный новый? С каких это пор мой дорогой папочка превратился в хладнокровного убийцу? Хотя я, в сущности, мало знаю о нем, а строительный бизнес – это не игры. Слышала, что папа прослыл жестким и коварным дельцом, но чтобы настолько… Если бы не «помощь» отца с возвращением блудного жениха Игоря Лесина в лоно семьи, не второй испорченный парашют, я бы осталась жива. Хотел как лучше, а получилось как всегда. Самые близкие люди постарались сжить меня со свету – во истину благими намерениями вымощена дорога в ад. Теперь папа и официальное расследование провести не сможет – вскроется, что именно Володя принес Машке новый ранец.

Голос полностью отказал мне, и, открывая для себя очередные жуткие подробности последних событий, я нервно, как полоумная, хихикала. На Лесине камера была. Если он не забудет уничтожить ее перед приземлением, все увидят, что произошло. Как отказался от меня в пользу Машки. Кто знает, простит ли Михаил Хелле такого партнера, хоть они с Игорем на одной волне? А вот Машку грохнут однозначно, когда (или все-таки если?) увидят на видео состояние моего парашюта. Кому еще выгодно меня извести? В бизнес отца я с бараньей упертостью не влезала. С большинством мачех ладила, с парочкой даже после развода в приятельских отношениях оставалась. А угроз от конкурентов отцу не поступало. В противном случае меня бы на время, как обычно, посадили под домашний арест, и все.

Эх, Машка, Машка…

Если Игорь не догадается про камеру, им обоим конец: без суда и следствия в бетон – и дело с концом. А я тут по милости родных и близких тащу свои крылья черт знает куда, заедая слезы снегом и периодически падая в него на колени.

Усталость, раны, голод и страх путали мысли, забирали остатки сил, замедляли мой и так не быстрый шаг. К вечеру я перевалила один хребет и добралась до второго. Глянув на дорогой, престижный хронометр, вяло удивилась: кажется, время здесь течет по-земному. Только привычная темнота не наступила. Планеты или луны-спутники разбрелись по небосклону, и теперь на первый план вышла «дама в юбке», бледным, почти лунным светом заливая край белоснежного безмолвия, доводящего до безумия. Третий спутник, мелкий заморыш, совсем побледнел и спрятался за «мамку» окончательно.

Все, рухнув в снег совершенно без сил, я подумала об уюте и защите, как делала уже не раз в течение перехода, – и сразу оказалась в надежном коконе крыльев. Кроме того, меня настойчиво терзал вопрос: как я до сих пор не обледенела на лютом морозе в кроссовках и легком рваном костюмчике? И тем не менее я не мерзла! Наоборот, словно легким океаническим бризом веяло. И не мерзла не потому, что двигалась, – я не ощущала холода вообще. Странно, но мне ли жаловаться?

Еще я озадачилась полным отсутствием местных обитателей. На Земле даже в заснеженных горах не бывает пусто, жизнь всегда найдет себе пропитание или способ существования. Так почему же здесь за целый день я не встретила ни одной живой души, даже птицы не летали. Словно этот мир пустой и я абсолютно одна здесь. Жутко. Раньше лишь мечтала побыть в одиночестве, а сейчас оно страшнее плотоядного хищника гложет изнутри. О такой опасности, как зверье, я не задумывалась – куда хуже просто не сделать следующий шаг и навсегда остаться здесь…

Утро я встретила, свернувшись калачиком на мокрых камнях. За беспробудную восьмичасовую ночь тело затекло настолько, что больно было распрямляться и вставать. Со стоном потянулась, во рту пересохло, пить хотелось неимоверно, есть – еще больше, не то собственный желудок сожрет. Как же мне чудовищно плохо! Первым делом взглянула на небо. Увы, чуда не случилось! Только теперь ярко светился спутник-«сынок», оттеняя бока поблекших «родителей». Такой круглый, маленький, сияющий розовый проказник.

Тяжело вздохнув, я выбралась, на этот раз из небольшой ямы, на искрящийся хрустящий снег и замерла: неужели моего тепла хватило расплавить его за несколько часов? Что происходит? Но времени нет, пищи тоже, зато апатия и безысходность наступали, раскрывали смертельные объятия. Нет, я все еще боролась за свою жизнь и медленно переставляла ноги в направлении следующего перевала. Спустя несколько минут подхватила горсть снега, приложила к лицу и сунула в рот, пытаясь утолить жажду. Бесполезно, конечно, но хоть что-то.

Не предназначенные для горного туризма очки почти не спасали глаза от сияющей снежной белизны, и уже к полудню глаза болели и слезились. Порой я шла зажмурившись, не глядя, просто передвигая ноги. Один раз попала в яму, упала и больно ударилась бедром. Потом корчилась и рыдала, лежа на боку и прижимая ладонь к кровоточащей ране поверх ожогов. И вновь, как вчера, от кончиков пальцев к локтю побежала «снежная» перчатка, покрывая кожу серебристым кружевом. Она немного охладила горячие ладони, а потом я ощутила, что боль стихла.

В этот раз любопытство пересилило: не стала засовывать руки под мышки, а осторожно приподняла ладонь и с облегчением и восторгом увидела под ней чистую, здоровую кожу. «Перчатка» осталась на руке, и я спешно приложила ладонь к щеке, потом успела задницу вылечить, но, как только таинственное кружево исчезло, время чудес тоже завершилось. Зато есть захотелось с такой силой, что вспомнила про птиц, специально клюющих камешки и песок. Я бы, пожалуй, тоже проглотила камни: почти не сомневалась – переварятся.

Благодаря чудесам я невольно подумала о невероятном – существовании какой-то магии. Красивой и полезной. Назовем это явление хотя бы так, пока не разберусь, что со мной творится. А то крылья, теперь вот снежные перчатки – и никого, чтобы объяснить, откуда и зачем.

К концу третьего дня моего похода в неизвестность сил больше не осталось. Упав в снег, я жадно ела его, пока не отключилась. А вот четвертая встреча с «сынком» оказалась поворотной в моей дальнейшей судьбе: наконец-то встретила местных жителей!

Сначала я почувствовала боль в руках и ногах, потом ощутила мерное, ритмичное покачивание. С трудом приоткрыв глаза, к вящему удивлению увидела, что меня, подобно крупной добыче на охоте, привязали к толстому суку и несут. Точнее, везут двое аборигенов, ловко и синхронно скользя по снегу. Сквозь дымку, застилавшую глаза, я разглядела смуглые до черноты, сморщенные лица незнакомцев в меховой одежде, показавшихся мне гуманоидами. С этой мыслью я снова провалилась в темноту.