Читать книгу Печаль, отвага и любовь порой сворачивают кровь… Сборник стихотворений - Ольга Холодова - Страница 2

– В чём совесть нас упрямо упрекает?

Когда не видим в смерти мы урона? —

С таких вопросов часто начинает

Своё повествование Матрёна.

Сегодня она бодро потянулась

Достала из стола свою тетрадь,

Вздохнула глубоко и улыбнулась,

Небрежно, принялась тетрадь листать:

«Поведаю сегодня вам детишки

Ни тайну, а историю простую.

Внимательно прислушайтесь мальчишки

Запомните печаль души немую».

Мы все притихли, а Матрёна прошептала:

«Случилось это в старой деревушке.

Семью Наумовых сама я плохо знала

С их дочкой встретилась случайно на опушке.

Девчушка добрая с глазами голубыми

Лекарственные травы собирала,

Черты лица её казались мне немыми,

Что с ней случилось я, потом узнала.

К ней ближе подошла – она к осине,

Упала на колени, зарыдала,

Сказала тихо: «Вязну я в пучине». —

И обо всем подробно рассказала.

Тревожный голосок её печально

Пронизывал и сковывал мне душу.

Она сказала: «Я совсем случайно

Вчера у дома встретила Ванюшу.

Он был в крови, шатался, но шагал,

В глаза мне посмотрел и у ворот

На камни колкие упал и застонал,

Руками трогая пораненный живот.

Его я в нашей бане уложила,

Промыла рану, ночь сидела рядом.

Он утром попросил, чтоб всё забыла,

Прищурив глаз, окинул грубым взглядом.

В ответ кивнула и пошла к сараю,

Он быстро зашагал к большим воротам.

Матрена милая, люблю его скучаю

И время отдаю иным заботам.

Ещё вчера Иван шептал, что я красива

Дарил мне поцелуи и объятья

Я думала, что буду с ним счастлива,

А получила только лишь проклятья.

Иду на встречу – он шагает мимо,

Глаза отводит, будто не заметил

Всё это для меня не выносимо

Другую девушку, наверно, в жизни встретил.

Матрена, горечь сердце накопилась,

Прошу тебя, не выдай мой секрет», —

Заплакала, к осине наклонилась

И попросила у меня совет.

Что посоветовать могла я той девчушке?

Сочувствие к бедняжке проявила

И отнеслась к ней, как к былой подружке,

Её печаль в душе своей хранила.

В деревне все семью их не любили

Отца и мать призреньем наделяли.

Они же, как родители учили,

Работе жизнь и силы отдавали.

Нажили дом, совсем чуть-чуть земли

Всем обездоленным в округе помогали,

Когда же к власти «красные»1 пришли

Против Наумовых в деревне все восстали.

Иван стал атаманом и главой

Всем говорил, что голыми руками,

За грудь возьмёт и в петлю с головой,

Сам расквитается с любыми кулаками.

Однажды, вечером привёл он свой отряд

К Наумовым, чтобы забрать зерно.

Хозяин был гостям таким не рад

И незаметно выпрыгнул в окно.

Поджег амбар и подошел к крыльцу

Сказал: «Иван, уйди я не кулак».

У парня пот струился по лицу

И он сказал: «Какой же ты дурак!»

Иван с призрением вилы в руки взял

И шёл к Наумову с озлобленным лицом,

Свой взгляд на дочку кулака поднял.

Она закрыла путь перед отцом.

– Мне не мешай! Уйди! – Иван кричал.

Упрямо шаг он мерил не спеша.

Отец стоял, смотрел на них, молчал.

Иван сказал: «Умри кулацкая душа!»

Дрожала девушка. Боль сковывала дух.

Рукой погладила проколотый живот.

С трудом она рассказывала в слух,

Как Ваню повстречала у ворот.

Ивану прошептала чуть дыша:

«Люблю тебя, но тяжелей всего,

Что погубил со мною малыша,

Ты заколол ребенка своего».

Иван в ответ ни слова не сказал

Лишь отвернулся и закрыл глаза,

Стоял он молча, головой качал,

А по щеке катилась горькая слеза.

За кладбищем девчонку схоронили

Травой её могила заросла.

Наумовых сослали и забыли —

Уж больно ладной жизнь у них была.

В чём совесть нас упрямо упрекает?

Когда не видим в смерти мы урона?» —

Такими мыслями порою завершает

Свое повествование Матрена.

Сидит у старенькой избушки

Поникший, дряхлый старинок.

Давно уж нет его старушки

Не едет к дедушке внучёк.

О чём старик тот размышляет,

Когда вздыхает каждый раз?

Из жителей никто не знает,

Что стал виной всему приказ.

Когда-то старец был удалым

Здоровым русским мужиком,

Порой казался он усталым,

Ведь наживал добро трудом.

Сменилась власть и мужечишку

Назвали подлым кулаком.

Забрали всё. Ну, а сынишку

С женой отправили в партком.

Его связали и сослала

В непроходимую тайгу,

А внуки деда не искали-

Не нужен им кулак в роду.

Я стал свидетелем печали,

Когда скитался по земле.

С добром хозяева встречали

И говорили о селе.

Тогда мне стало очень грустно

Уж больно жалок был старик.

– Спасибо, было очень вкусно, —

Сказал я, прерывая крик.

Старик поник, уж больно живо

Он рушил подвиг старины.

В углу мурлыкал кот уныло,

Почуяв запах свежины.

– Таких как я в селе не любят, —

Всё чаще злобно молвил дед, —

Нас четвертуют, колют, рубят,

Чтоб избежать не нужных бед.

Мне повезло, в живых остался,

Тогда бухгалтером служил.

Начальник мой на воровался,

А виноватым я прослыл.

Вмиг коммунисты налетели

На мой любимый отчий дом,

А разбираться не хотели —

Виновен! В ссылку и с концом!

– А как же всё так получилось? —

Спросил с догадкой старика.

– Тут, братец, дело не сложилось,

Не дрогнула моя рука.

Велел начальник дать пшеницы,

А ведомость не подписал.

Я знал всю важность этой птицы

И сразу о гордостью восстал.

Начальник встал и молвил тихо:

«Потом её я подпишу».

Поверь, он сделал дело лихо.

Сказав: «Ведь за людей прошу».

На эту фразу я купился

И ведомость на склад отдал,

А через день мне брат явился

Сказал, чтоб срочно уезжал.

«Врагом народа» объявили,

Но брат помог и я сбежал.

И всё же жаль, что все забыли,

Как вождь за честность руку жал.

– Таких как я в селе не любят, —

Все чаще с грустью молвил дед, —

Вмиг твои подвиги забудут,

Оставив в сердце скорбный след.