Читать книгу Проводник - Ольга Ильичёва - Страница 17

Дождь, казалось, не прекратится до завтрашнего дня. Я всегда любил лето не за теплую погоду, а за то, что в дождь можно спрятаться под крышей, слышать, как он по ней барабанит, и улавливать запах мокрой земли. Особенно мне нравилось застрять где-нибудь в кафе без возможности выйти в данный момент из-за ливня и заказать горячего чая. Именно в тот день я и наслаждался видом из окна, ожидая, когда остынет чай. Торопиться мне было некуда, в свой выходной я решил дождаться своих друзей. Лиза и Дима обещали встретить меня в этом кафе после тренажерного зала, чтобы вместе пройтись по набережной. И так как я пришел значительно раньше, чем следовало, дождь окутал весь город моментально, и мои друзья-женатики наверняка ждут, когда он кончится, в зале. В этом кафе я далеко не в первый раз, мы ходим сюда в основном после прогулки, чтобы заправиться горячим напитком и дать ногам отдохнуть. Но на тот момент это кафе казалось мрачным и чужим, наверное, поэтому я выпал из реальности в свои горькие воспоминания.

В моей голове нарисовалась картинка того злосчастного дня и начала оживать. Примерно год назад я преодолевал за рулем долгий путь домой в самую дождливую ночь в моей жизни. Ливень был настолько сильный, что дорогу было невозможно разглядеть. Я ехал из маленького городка, где провел выходные у своих родственников, обратно домой. Тётя не хотела пускать меня в такую погоду, но утром мне нужно было на работу. Если бы я только знал, чем все обернется, я бы смело позвонил начальнику и попросил бы отгул. Но в тот момент я был уверен, что это того не стоит. Как бы дворники не старались, мне почти ничего не удавалось разглядеть. Ехать с черепашью скоростью было совсем утомительно, и дорога казалась мне бесконечной. Я преодолел примерно полпути, и мне осталось еще километров шестьдесят, и элементарно посчитав, когда я буду дома, я завыл как волк. В принципе, я ехал по пустой дороге, где и днём мало кто проезжает, а уж ночью, да и в такую погоду только я додумался проехать. Пешехода тоже встретить тут было нереально, если только кто-нибудь собрался за грибами в такую погоду. Поэтому я рискнул немного ускориться и ехал лишь интуитивно. Я даже убавил музыку до самого минимума, чтобы меня ничего не отвлекало. Когда спидометр показал семьдесят, я начал переживать, не слишком ли я гоню, но в обычную погоду, даже затемно, я ездил по ней со скоростью выше сотни. Взвесив все «за» и «против», я взял себя в руки и набрал ещё немного скорости. Когда я резко затормозил, из-за мокрого асфальта машину занесло и развернуло поперек дороги. Судя по глухому стуку по капоту, я кого-то сбил. Я безумными глазами всматривался в блики мигающих аварийных сигналов и начал думать, как действовать дальше. Машина располагалась на дороге в очень опасном положении, поэтому я начал движение, чтобы поставить ее на обочину. В какой-то момент мне показалось, что я вижу что-то на дороге, но сквозь дождь невозможно было увидеть, живое оно или нет, но я был уверен, что я сбил человека. Кровь в жилах застыла от страха и в салоне повисла пугающая тишина. Заглушив мотор, я надел ветровку, накинул капюшон и еще пару минут просидел в машине, ожидая, поднимется человек или нет. Ничего не происходило, поэтому я вышел из машины и направился к лежачему. Я даже не обращал внимание на то, что мои кеды насквозь сырые и я будто босиком иду по воде. Когда я подошёл достаточно близко к человеку, чтобы получше его разглядеть, я понял, что это была маленькая девочка. Я отвернулся, съежился и начал стонать. Ну как же так? Как ты тут оказалась? Почему именно сегодня, в данный момент? Девочке на вид было лет восемь, одета в зеленое платье с желтыми цветами, и оно было очень грязное, после того, как её с ног сшибла груда металла. На ногах были белые сандалики, точнее один сандалик, который регулярно начал мне сниться после этого происшествия. Собрав в себе силы, я повернулся к ней и подошёл ближе. Что мне теперь с ней делать? Отвезти в больницу? Может она жива ещё? Прижавшись к её хрупкому телу, сердцебиения я так и не услышал, а это значит, что больница мне не поможет.

И как она вообще тут оказалась? Поблизости машин не было, значит её родители не остановились, чтобы она смогла сходить в туалет. Может быть она заблудилась? Но ближайший населённый пункт был очень далеко… если только она не потерялась намного раньше. Тут мой разум выдал идею, которая как мне на тот момент показалось, была единственным логичным решением – уехать. Оставить бедняжку на обочине и уехать домой. Мне нельзя было сдаваться полиции, а девочке уже невозможно было помочь. Я попятился назад, продолжая смотреть на неё, пока не споткнулся. Я сидел в холодной луже, упёршись локтями в колени, и не мог оторвать взгляда от малышки. Но время тянуть было нельзя, я побежал к машине и в скором времени умчал с того места поскорее.

***

Как я уже позже узнал, девочку нашли. Её разыскивали в течение трех дней, и вот нашли на обочине, сбитую автомобилем. Это было очевидно. Когда я услышал об этом по местным новостям, я ужасно запаниковал, смогут ли они узнать, кто это сделал, но рациональная часть меня понимала, что это невозможно. Меня ужасно мучила совесть, и мучает до сих пор. И сидя в кафе, окунувшись в очередной раз в тот день с головой, я не заметил, как

кончился дождь и ко мне подошли чуть промокшие Лиза и Дима.

– А он всё сидит и дождем любуется, посмотри-ка, – в шутку упрекнула меня Лиза. У неё невероятно милый голос, что на все сто процентов соответствовало её внешности. Очень мягкая, хрупкая и нежная натура. Дима же очень высокий, выше меня намного, спортивной комплекции брюнет с вечной щетиной, которая придавала ему некую обворожительность. Они всегда были для меня лучшими друзьями: мы все втроём учились вместе в университете, и сейчас, когда нам уже немного за тридцать, мы не перестаём общаться, гулять каждую неделю по набережной, и иногда проводим совместные вечера за настольными играми. Возможно я немного завидовал их семейной идиллии, но лишь по-доброму.

– Зато в отличии от вас я совершенно сухой, – отшутился я. После, мы отправились на традиционную прогулку, которая была приятна для меня вдвойне: запах сырой брусчатки и повышенная влажность воздуха как всегда создавало некую атмосферу, которая меня без исключительно завораживала. Людей было очень мало, так как люди наверняка ещё не доверяют погоде и ждут, когда дождь снова начнется. Но безлюдная набережная ещё больше меня успокаивала после ужасных воспоминаний. Вообще, в течении года я регулярно вспоминаю о случившемся, и считаю, что всю жизнь буду нести это бремя. Только в компании ребят я мог заглушить этот поток фрагментов раковой ночи, но дома, когда я совсем один, мне становится крайне тяжело. Ни одна живая душа не знает о том, что я натворил, возможно из-за этого мне ещё сложнее всё это пережить.

После того, как мы прошли всю набережную и сделали свежие фото для блога Лизы, мы спустились в подземный переход, выйдя из которого мы всегда расходились в разные стороны. Как и во многих подземных переходах в «нашем» постоянно есть люди, которые что-то продают, например, перчатки, сумки, веселые безделушки и тому подобное, зарабатывают игрой на музыкальных инструментах или просто попрошайничают. Тут в основном все те же самые люди каждый день: продавцы, одноногий мужчина с постоянной просьбой о материальной помощи и многие другие. Но больше всех моё внимание на себя обращала женщина, играющая на гитаре. Она мне была приятна не столько внешне, хотя она всегда опрятно выглядит благодаря плетёным каштанового цвета волосам, и каждый раз это были разные косы, сколько меня манила её игра на гитаре. Это были лиричные мелодии без слов, но они говорили о многом: о том, как неизвестное горе заставило эту женщину спуститься под землю и зарабатывать копейки. Я иногда подумывал, почему она здесь? Ведь она не похожа на остальных уличных музыкантов. На вид ей не больше сорока лет, одежда и обувь всегда чистые и в целом она создавала впечатление человека, у которого есть семья и стабильная работа. Но в нашей жизни может случится всякое.

Оказавшись у себя дома, я принял душ, проглотил быстрый ужин холостяка, а именно жареные пельмени, которые получались у меня, как говорит Дима: «вкусные настолько, что можно продавать их на доставку», и уселся перед телевизором. На фоне шёл очередной комедийный сериал про общепит, где закадровый смех был единственной вещью, которая ассоциируется с юмором, но я был погружен в свои воспоминания. И от них всегда тянет плакать. На самом деле я очень устал нести этот груз за собой и несколько раз думал о том, чтобы сдаться и прийти с повинной, пусть и прошел целый год. Но стало бы мне от этого легче? Скорее всего нет, если только не стало бы хуже от того, что я целый год промолчал, когда нужно было сказать в тот день. Рассуждать об этом смысла нет, время назад не повернёшь. Если бы ко мне только объявился Джинн, я не задумываясь попросил бы вернуть время вспять и не поехал бы в эту ночь домой, а отпросился бы у начальника. Но Джинн так и не пришёл ко мне, а найти Проводника было чем-то из разряда фантастики. Хотя может быть мне повезёт, и я встречусь с кем-нибудь из них. Но я уверен, что самостоятельно мне не справиться.

***

Новое утро я встретил как обычно: зарядка, душ и бегом на работу. Я и представить себе не могу более идеального расположения моего маршрута до работы: мне стоит обогнуть дом напротив, пройтись по подземке и выйти примерно в пятистах метрах от офиса. Бонусом на финишной прямой располагается киоск со свежей выпечкой, куда я успеваю заскочить и добыть завтрак, так как дома по утрам я есть не могу.

И всё же, это утро стало особенным, несмотря на то, что я ни на шаг не отходил от своих утренних «ритуалов». Я прыгнул в пекарню «Танюша», на вывеске которой красовалась самая настоящая Татьяна с пышными формами и красными щеками, и понял, что забыл отложить мелочь на сдобу. Пошвырявшись в сумке, я нашел тысячную купюру и очень понадеялся, что мне смогут дать сдачи. В принципе, сдачу мне сдали целиком, но отойдя от кассы и заложив почти все деньги в сумку, я уставился на рваную сторублевую купюру. Она была порвана с края, немного, но в целом очень потёртая, мятая и изрисованная. Я неуверенно вернулся к кассирше и попросил поменять на более свежую купюру.

– Извините, пожалуйста, – утомлённая духотой в помещении ответила девушка за кассой, – купюр больше нет, целое утро люди расплачиваются картами. Это же тоже деньги, – она улыбнулась сквозь усталость, и я направился к офису.

Провисев весь рабочий день на телефоне, я еле-еле выполнил свой суточный план по продажам, так как наша организация начала поднимать ценники на строительные крепежи в то время, как новые поставщики предлагали более выгодные цены. В целом, день был душный, суматошный и стрелки на часах кое-как передвигались к окончанию рабочего дня. Поэтому, выйдя из офиса, мне больше всего хотелось как можно быстрее добраться домой и постоять под чуть теплым душем минут двадцать.

В подземке как обычно кипела своя жизнь, где время имеет другой ход: в какое бы время суток ты туда не спустился, тебя ждет одна и та же картина. Проходя мимо той женщины, музыка которой всегда вызывает у меня эмоции, я решил помочь ей деньгами и заодно избавиться от купюры, которую мне сдали утром. Я аккуратно нагнулся и положил купюру в футляр ее гитары, после чего она оглядела меня с ног до головы такими глазами, будто я её старый знакомый, восставший из мертвых.