Читать книгу Харон и его друзья - Ольга Камашинская - Страница 5

Кира вышла из поезда на перрон. Осенний порывистый холодный ветер срывал последние ржавые листья с деревьев. Крапал дождь. Обходя лужи, Кира с трудом тащила сумку и чемодан к автобусной остановке. Она быстро продрогла в куртке под дождем и ветром. Раньше в ноябре в этих краях уже лежал снег.

После мегаполиса в поселке городского типа Озёрное было на удивление тихо. Редкие машины на дороге. Несколько серых, съежившихся прохожих. Автобус пришел быстро. Ехать нужно было через весь городок. Сначала тянулись одноэтажные деревянные и кирпичные дома частного сектора с огородами и палисадниками. Потом пошли трехэтажки центра, магазины, клуб, парк. И снова – одноэтажная окраина. Бабушкин домик, зеленый, уютный, с вырезанными еще дедом наличниками, стоял почти у самого озера. Большой огород. Яблони.

В детстве каждое лето Кира с братом отдыхали у бабушки. Тогда летние дни тянулись бесконечно долго. Они успевали за день наплаваться в озере, прополоть грядки, поиграть в футбол и партизан, сходить в магазин за хлебом, выпить парного молока, подраться и помириться с соседскими ребятишками, погонять на велике, сходить в лес за ягодами, а вечером порыбачить или порассказывать друг дугу страшные истории в темноте. Большинство ребят было местных, только еще двое приезжали погостить к родственникам.

А потом они с братом выросли. Летом появились другие дела, и они стали бывать у бабушки редко, наезжали на одну-две недели и то не каждый год. Жаль. Как хотелось бы снова вернуться в беззаботное детство, когда, отдохнув, возвращаешься домой, а родители все уже приготовили к школе – учебники, сумку, новую одежду. Теперь обо всем приходится заботиться самой.

Кира открыла знакомую калитку, прошла по дорожке до крыльца, поднялась. Здесь ей предстояло прожить целый год, а, может быть, и дольше. Начать работать. Кто знал, что так быстро может разрушиться все в жизни, казавшееся незыблемым. В июле месяце родители купили путевки в дом отдыха и взяли ее с собой. Они поехали на своей машине. И не доехали. Пьяный водитель на КамАЗе вылетел на полной скорости с проселочной дороги на основную магистраль – и их машина была смята, как консервная банка. Родители погибли на месте. Кира отделалась переломом голени, ключицы и сотрясением головного мозга. Она потеряла во время аварии на несколько минут сознание, а когда очнулась, увидела то, что будет преследовать ее, наверное, всю жизнь.

Она зажата и не может пошевельнуться. Вокруг торчащие куски металла, сидений. И безжизненные, изуродованные тела отца и матери рядом. Спасатели вытащили её из машины, «Скорая» доставила в больницу, где ей пришлось пролежать почти два месяца. А потом еще ходить в гипсе и на костылях. Нужно было хорошо питаться, а, сняв гипс, разрабатывать суставы, делать массаж. И помочь некому. Старший брат Игорь привел в их квартиру свою любовницу Лену с семилетним сыном, которая, вдобавок, была снова беременна. Они зарегистрировались и начали буквально выживать девушку из квартиры. Кире пришлось подать в суд на раздел жилплощади. Молодые предложили девушке перебраться в квартиру Лены, но та была в ужасном состоянии: грязные обои, рваный линолеум, падающая с потолка штукатурка. Вдобавок, рядом – городская свалка. Кира отказалась от такой квартиры, тогда Лена продала квартиру, а деньги вложила в новостройку, где через год девушке должно было бы достаться приличное жилье. А пока жить было негде.

Кира собиралась учиться в аспирантуре после окончания медицинского института, но ее место, пока она болела, было занято.

Оставался один вариант – уехать в Озёрное к бабушке. Узнали, что в поселке нужен психиатр. А Кира как раз прошла интернатуру по психиатрии. Она созвонилась с главным врачом и договорилась о работе. Бабушка была счастлива.

Кира с детства слышала разговоры родителей о больных, операциях, о лечении детей и взрослых. Отец её был хирургом, мать педиатром. Куклы у неё были измазанные красным фломастером (так она изображала кровь), перевязаны бинтами. Она постоянно играла в больницу. И даже когда соседская девчонка Танька, играя с ней, говорила:

– Вот это жених и невеста. Они сейчас поедут в свадебное путешествие, – Кира все равно сворачивала игру в другую сторону:

– Да, они поехали. Но у жениха разболелся живот, и его привезли в больницу. Врач посмотрел – вот этот большой мишка – и определил острый аппендицит. И его нужно оперировать. Сейчас мы будем играть в операционную.

Танька сердилась, кричала:

– Опять твоя больница! Не хочу в неё играть.

И убегала домой. А Кира шла к родителям или к брату и просила их с ней поиграть.

Она любила бывать у родителей на работе. И на вопрос какой-нибудь медсестры, кем она хочет стать, когда вырастет, гордо отвечала:

– Конечно, врачом. Сначала хирургом, а потом детским врачом. А еще анестезиологом и окулистом.

Но потом, годам к двенадцати, интерес к медицине пошел на спад. Кира занималась спортом и музыкой, ходила в разные кружки, театральную студию. У неё был друг, одноклассник Юра. Они вместе записались в парашютную секцию, и в шестнадцать лет совершили по три прыжка. Год отзанимались фехтованием. А потом пошли в секцию самбо. Там Кира научилась, как она считала, обороняться от насильников и грабителей. А еще было плаванье и компьютерные курсы. Мама ей цитировала детское стихотворение Агнии Барто:

«Драмкружок, кружок по фото,

А мне еще и петь охота,

А за кружок по рисованию

Тоже все голосовали».

Ругала за разбросанность интересов и советовала сосредоточиться на чем-то одном, главном, думать о выборе профессии. Кира была достаточно серьезной девочкой, хорошо училась, но любила приключения. А разнообразие ее увлечений объяснялось желанием найти себя, свое призвание. Но к выбору дела жизни она пришла гораздо позже, при трагических обстоятельствах.

Кира окончила школу, но не знала, куда идти дальше. Детские игры в больницу были давно позади. Хотелось чего-то интересного, захватывающего целиком. Все друзья-одноклассники пошли поступать в ВУЗы. Инженером ей быть не хотелось, продавцом (извините, менеджером) и бухгалтером тоже, в учителя пойти не тянуло. Родители посоветовали попробовать все-таки медицинский. Кира легко поступила, учиться ей тоже было не трудно. Страха перед анатомкой она не испытывала. К растерзанным студентами трупам и лежащим на столах черепам относилась спокойно. Нагрузки на первом курсе были большими. Её друг Юра, выбрав трудный технический факультет, тоже много учился. Их отношения оставались дружескими. Но летом, окончив первый курс, они стали часто встречаться, ходить в кино, ездить на пляж, гулять по вечерам. Настало время поцелуев, длительных телефонных разговоров и изучения друг друга. Но все равно Юра оставался для Киры больше другом, чем любимым парнем.

На втором курсе к Кире в группу пришел учиться из академотпуска новый парень, Миша, и она влюбилась в своего одногруппника. Сначала ей было просто приятно смотреть на него, слушать его голос. Все, что он говорил, казалось ей наполненным глубоким смыслом. Даже в очевидной глупости ей открывался какой-то глубокий подтекст. Когда Миша пристально смотрел на нее, сердце Киры обрывалось, она чувствовала, как в голове начинает пуль-сировать кровь, а окружающие предметы теряют свои очертания. Миша был общительным парнем, знал много анекдотов, играл на гитаре. Вокруг него всегда роились девочки не только из их группы, но и из параллельных. И даже с педфака. Кира пыталась подавить развивающееся чувство, казалось, она даже знала, что ни к чему доброму оно не приведет.

Она продолжала встречаться с Юрой. Они ходили изредка на концерты, иногда в клубы, целовались. Но Юра был настроен очень серьезно. Со второго курса он начал работать в солидной компании программистом, уже имел свои деньги, но рассчитывал через один-два года на повышение с высоким окладом. Тогда он собирался снять квартиру и жениться на Кире. С вызывающей у девушки зевоту дотошностью он рассказывал, что из родительской квартиры он возьмет на съемную, а что придется купить ему самому, какой расцветки ему хочется диван и занавески. Кира на таких подробностях не фокусировалась и вообще не представляла, как можно планировать будущее, которое было в тумане. Для нее существовало только настоящее. А Юра пытался ей доказать, что созданная в воображении картинка обязательно воплощается в жизнь. Об этом он читал в разных практических руководствах психологов для начинающих бизнесменов.

В присутствии Юры она не чувствовала никакого волнения. С ним было уютно, привычно и легко. Лучше, чем с родным братом. Она уже знала, что он скажет в следующий момент, как оценит ту или иную ситуацию. Спокойный, погружающийся, порой на сутки, в Интернет, рассудительный, немного нудный, но заботливый и по-мальчишески влюбленный, Юра, конечно, нравился Кире, но его предсказуемость раздражала, расчетливость охлаждала чувства. Миша был совсем другим человеком. Бесшабашный, азартный, он мог уйти на неделю в загул, но потом с энергией шаровой молнии врывался в институт, с поцелуями и клятвами жениться выпрашивал у отличниц конспекты, тут же их проглатывал, все схватывая на лету; обаянием вымаливал у преподавателей прощение, сдавая за один день по несколько отработок и зачетов.

Миша играл в казино и ходил в рестораны за счет женщин. Один раз на спор на ящик коньяка он за день переспал с пятью девушками. А в соседней комнате сидели парни – свидетели его побед. На каждую девушку отводилось по два часа. За это время надо было выпить с ней немного вина, наговорить комплиментов, поцеловать и затащить в постель, а потом выпроводить до прихода следующей. Предварительно все его подруги были вызваны им на определенное время по телефону. Но одна, последняя, не пришла. И Мише пришлось бегать по общежитию, разыскивая свою последнюю жертву для пари, и он притащил какую-то долговязую пятикурсницу со стомфака. А потом его друзья корчились от смеха, слушая долетавшие до них через стену ее сладострастные стоны.

До Киры доходили слухи о «подвигах» Михаила. Но она не испытывала к нему ни ненависти, ни отвращения. Ей нравилось все, что он делает. Она восхищалась любым его поступком. Но свою любовь Кира переживала молча, стараясь общаться с ним как можно меньше.

Но после третьего курса судьба все-таки свела их. Они оказались вместе на практике в одной сельской больнице. В первый же день Миша пошел провожать Киру после работы до дома санитарки тети Шуры, куда ее определил на постой главврач больницы.

Кира спросила:

– А почему ты не на охоте, егерь? Труба зовет!

– Куда зовет? – не понял Миша.

– Но помнишь, когда тебя кормили жареной картошкой медсестры, то и Галя, молоденькая, с прыщиками на лице, на тебя с восторгом глядела, и та сорокалетняя тетка, толстая, Вера Ивановна, тоже пялилась. Обе не прочь доктора соблазнить.

– Да ну их всех. Знаешь, не хочу больше. Надоело все. Разные девушки, женщины. Хочу полюбить одну, свою единственную. А это все так, несерьезно. Поиск своей половинки, только к моему надгрызенному куску яблочка ни одна половинка, видать, не подойдет.

– Почему?

– Ну, вот такие серьезные девушки, как ты, на меня смотрят с през-рением.

– С чего ты взял?

– Да я за тобой с первого дня наблюдаю, как в вашу группу пришел. Ты со мной как будто даже брезгуешь общаться. Неужели я такой конченый человек? – и Миша с тоской поглядел на Киру.

И та увидела его совсем другим, одиноким, парнем, старающимся заглушить какую-то свою внутреннюю боль веселыми похождениями Казановы.

– Это тебе показалось. Давай лучше пойдем купаться. Жаркий денек.

И они пошли на реку. Плавали. Валялись на песке. Разговаривали. Кира наслаждалась каждым словом, каждым взглядом, каждым случайным прикосновением любимого человека.

– Я специально сюда напросился, когда узнал, что ты едешь в Репьево на практику, – сознался Миша.

– Зачем? – удивилась Кира.

– Потому что ты мне давно нравишься. Просто в институте ты из себя вся такая гордая, недоступная. И парень у тебя там симпатичный есть. Вот я и не решался подойти.

– Кто бы говорил о робости, только не ты, Миша!

– Да я в глубине души скромный. Это девушки почему-то сами на меня вешаются, как елочные украшения на пихту в Новый Год.

– Рассказывай кому-то другому. Вся твоя интенсивная половая жизнь проходит на моих глазах.

– Ну это я, чтобы забыться, по привычке.

– От чего забыться? По какой привычке? – не поняла Кира.

– Когда мать умерла, отец запил, жену привел новую, такую же алкашку. Они нас с братом из дома в интернат выпихнули. А там приходилось приспосабливаться. Мне уже четырнадцать лет было. Соображал что к чему. Обаятельно улыбнешься – повариха кусок получше положит. Анекдот расскажешь – кастелянша рубашку новую даст. И я понял, что миром, вернее его материальными благами, управляют женщины. А путь к их сердцу лежит через внимание, лесть ласку.

– На мне тоже будешь упражняться в своих манипуляциях?

– Нет, с тобой все будет по-другому.

Но по-другому не вышло. Через пару дней они заплыли на остров. Остров был безлюдным. Кустарник скрывал их от взглядов с берегов реки. Солнце жгло молодые упругие тела и красивые лица. Охватывала истома июльского дня. Они лежали на песке рядом. Миша, казалось, случайно положил руку Кире на бедро, и она задрожала всем телом под его рукой.

– Ничего себе, как тебя забрало, – пробормотал парень и начал гладить разгоряченную кожу бедер и живота девушки. Ее чувство, скрываемое два года, вырвалось, наконец, на простор. Девушка трепетала и стонала в умелых мужских руках. Парень начал целовать ее в губы. Потом нежными поцелуями стал покрывать шею и плечи, расстегнул лифчик и прильнул к соскам. Кира закричала от наслаждения, дернулась всем телом и размякла.

Удивленный такой реакцией скромницы и ее оргазмом от поцелуев, возбужденный парень продолжал ласкать тело девушки. Он целовал ей грудь, стянул плавки и начал гладить выбритый лобок, пальцами проникая между половыми губами и лаская клитор. Кира снова начала возбуждаться. Она прерывисто задышала. Миша раздвинул ноги девушки, лег между ними, уверенно ввел ей в полную влаги щель свой член, и еще раз удивился, Кира оказалась девушкой. Это еще больше возбудило парня. Тут уже он отдался страсти. Их оргазм был бурным, с криками Миши и слезами Киры. Немного придя в себя, не выпуская девушку из объятий, парень спросил:

– Ты чего плачешь? Больно? Извини, я же не знал, что ты virgo.

– Я плачу от любви. Ты не представляешь, как я люблю тебя! Два года я прятала от себя, от тебя, от всех свою любовь. А сейчас вот оно, свершилось то, о чем я даже не могла мечтать.

– Глупенькая. Могла как-то намекнуть, и мы были бы давно вместе. Если столько терпеть, то и заболеть можно.

– Да я и так думала, что свихнусь от любви.

– А как же твой парень? Он, хотя и ботаник на вид, но крепенький, видно, что не гей и не мудак.

– А он хочет, чтобы все было по правилам. Сначала свадьба, потом медовый месяц где-нибудь в Турции. И долгая счастливая жизнь с детьми и смертью в один день на одной подушке.

– Разве такие экземпляры еще водятся?

– Да. Сама трех подобных знаю.

– Неужели они все девственники? Мастурбация не считается.

– Сие остается тайной для меня.

– Значит, я за себя и за тех парней стараюсь. Но не понимаю их. Опыт нужно иметь сексуальный, иначе жену не удовлетворишь, и начнутся семейные скандалы.

– А ты считаешь, это главное?

– Ну да. Половая гармония – это цемент брака.

– И я тоже так думаю. Кира счастливо засмеялась.

Это лето они провели вместе. Сначала практика в деревне. Потом дача Киры, тайные встречи в городе. Юра уехал на два месяца с дядей-строителем зарабатывать деньги на свадьбу – и их объяснение откладывалось до осени.

А в сентябре началась учеба. Сначала все шло прекрасно. Кира с Мишей кругом ходили вместе: на занятия, в буфет, в библиотеку, в клубы. Их признали официальной парой. Девчонки завидовали. Раньше Миша ни с одной не встречался больше одной-двух недель. А тут почти до Нового Года они практически не расставались. Миша ел-пил у Киры, даже иногда ночевал на диване в гостиной, ночью тайком приходил в Кирину спальню. Он играл с ее отцом в нарды, крутил матери фарш на мясорубке, забивал гвозди; они вместе готовились к занятиям. Казалось, дело идет к свадьбе. Сначала мать была недовольна, что Кира бросила Юру. Ей нравился спокойный и рассудительный парень. Но потом смирилась с выбором дочери. Отцу было все равно. А потом Кира забеременела. Молодые подали заявление в загс, но Миша пытался уговорить Киру прервать беременность, потому что им надо учиться, встать на ноги. Кира отказывалась делать аборт. Для нее это было счастье – родить ребенка от любимого. Начался токсикоз. Пришлось лечь в больницу на сохранение. И тут Миша пропал. Он ни разу не навестил подругу в больнице, не позвонил родителям узнать, как дела.

Ребенка спасти не удалось. Выкидыш. Осложнения. Когда, поправившись, Кира вернулась на занятия в институт, ее ждал еще один удар. Миша перевелся в другую группу, И, как сообщили доброжелатели, закрутил любовь с дочерью декана Вероникой, своей новой одногруппницей. Кира не могла понять, что случилось. Миша избегал встреч. Ходил постоянно в обнимку с высокой, пышнотелой блондинкой. Вероника Кержакова перевелась в их институт недавно. Она была замужем раньше и училась в другом городе. Когда развелась, приехала к отцу. Мать ее умерла несколько лет назад. Но трудно, учась на одном курсе, даже в разных группах, не видеться. Столкнувшись в коридоре со сладкой парочкой, Кира сказала:

– Миша, мне надо с тобой поговорить.

– Мне некогда.

– Я скажу всего пару слов.

– Валяй!

– Почему ты не пришел в больницу? Тебе не интересно узнать, что с нашим ребенком?

Блондинка закричала:

– Ну, ты и кобель, любимый! Или других производителей у нас в городе нет? Уже третья подкатывает.

Миша побледнел, но сдержался и сказал:

– Я слышал, у тебя выкидыш?

– И был рад этому?

– Не надо устраивать мне сцен. Это твои проблемы. Я ребенка не хотел.

– Стоило мне на две недели лечь в больницу, как ты нашел другую.

– Извини, Кира, но так получилось. Я полюбил другую девушку. Сошлись – разошлись, так часто бывает.

– Ты – подонок! – Кира наотмашь ударила парня по лицу. Поняла, что говорить с ним, что-то объяснять, уговаривать бесполезно. Ломать себя? Унижаться? Нет! Она быстро, почти бегом, пошла прочь от своего возлюбленного и его новой подруги, насмешливо смотрящей ей вслед.

Она выбежала из института, а потом шла и шла по улицам города. И не могла остановиться. Болело сердце. Это была то слабая, ноющая боль, то сильная, режущая, доводящая до исступления. Хотелось кричать, биться головой о стену. Еще недавно она готовилась родить ребенка, выйти замуж за любимого человека. А тут все… Конец… Что впереди? Любопытные взгляды всего курса, перешептыванье за спиной, злорадство. Сочувствие родителей. И серая, безрадостная жизнь впереди. Пустота. Нет ничего. Темная пустота. Без радости и света. А зачем тогда жить? Больше она полюбить не сможет.

Кира не злилась на свою соперницу. Понимала, не одна, так другая. Дело было в Мише. Просто он не способен на длительные отношения. Он ее не любит. Да и не любил. Все эти разговоры о тяжелом детстве нужны ему были, чтобы сбросить на нее негатив своего отрочества, часть психологических проблем, очиститься от них. Но он же втерся в их семью, понравился родителям, тоже понятно. Стипендия маленькая, и кушать хочется. И в ее сердце появилась ненависть. Ей захотелось убить, уничтожить человека, предавшего ее в трудную минуту.

Вернулась домой. Боль в сердце не проходила. Легла – и сутки не вставала. Плакала, но слезы не приносили облегчения. Никогда не будет рядом его тела. Его губы, улыбка, глаза – все ушло. Навсегда. Мать принесла какие-то таблетки, но Кира не стала их пить сначала. Но потом мать снова пришла со стаканом воды:

– Возьми. Станет легче.

Выпила, но они не подействовали. Разговаривать ни с кем не хотела. На вопросы родителей не отвечала. Ничего не могла есть. Не хотела. Ночь не принесла облегчения, а была наполнена болью воспоминаний. Сон так и не пришел. А потом и воспоминаний не осталось, только темнота вокруг и боль, и ощущение безысходности. Потерялся смысл и цель жизни. Боль в сердце не снималась ничем. Теперь она пила уже все лекарства подряд, но ей становилось все хуже и хуже. И она уже не могла жить с этой болью и ощущением сводящей с ума тоски. Родители ушли на работу. Кира написала записку. Оделась и вышла из дома. Отошла несколько кварталов от дома. Поднялась на крышу шестиэтажного дома через чердак. Посмотрела вниз. Страха не было. Было только желание унять, прекратить эту тоску и эту боль. И она прыгнула, как с вышки, вниз головой…

Но тело оказалось мудрей разума. Сказались тренировки в спортзале, прыжки с трамплина в бассейне и с парашютом. Сгруппировавшись, тело оттолкнулось ногами от стены и полетело на кроны деревьев. Ветви амортизировали удар. И, запутавшись сначала в них, она довольно мягко упала в глубокий снег. У Киры, когда она летела вниз, было такое ощущение, будто это происходит в замедленной съемке, как будто чьи-то крылья или мягкая подушка аккуратно спускают ее на землю. От удара она потеряла сознание. Когда очнулась, услышала голоса:

– Разбилась. Насмерть.

– Еще бы. С крыши сигануть.

– Из-за чего?

– Кто ее знает. Наркоманка, наверное, или психбольная.

– Ой, «Скорая» как быстро приехала.

– А зачем тут врач? Труповозка нужна.

Доктор перевернул девушку с живота на спину. Кира застонала и открыла глаза.

– Живая! – заволновался народ.

Врач стал сто-то спрашивать Киру, но она молчала. Девушку положили на носилки и повезли в больницу. Травматологи при осмотре обнаружили синяки, царапины, перелом двух ребер и легкую черепно-мозговую травму.

Вбежавший в рентген-кабинет отец порывисто обнял дочь:

– Ну, зачем ты так, доченька. Неужели нельзя было посоветоваться? Мы бы для тебя все сделали.

Кира отделалась легко. Отец постарался замять это дело, чтобы слухи не поползли по городу, и не было осложнений в институте. В связи с острой депрессией девушку положили в загородный привилегированный стационар для лечения неврозов и психических нарушений. И именно там она нашла свое призвание.

Лечащим врачом у нее был доцент Селедцов Виктор Николаевич, импозантный мужчина сорока пяти лет, обаятельный, эрудированный, доброжелательный. Он владел современными методами лечения и психотерапию использовал охотнее, чем сильнодействующие препараты, которые только приглушают симптоматику, но не действуют на причину болезни. Его принцип был: сначала понять больного, потом лечить. Он сумел разговорить Киру, понял, что ей нужен какой-то новый интерес, цель в жизни. Чтобы не просто легче переносить удар судьбы, но найти увлечение, способное раскрасить ее жизнь новыми цветами, раскрыть перспективы, занять время и ум. Они много говорили. О медицине, о вечных проблемах бытия. О любви и ненависти. О смысле жизни. Об особенностях психики разных людей и общих закономерностях психических процессов.

И это было очень интересно. Потом Виктор Николаевич стал брать девушку с собой на обход отделений, где работал и консультировал. И она увидела больных людей, физически здоровых, но страдающих, несчастных.

И Кира поняла, что здоровье – это не просто бесперебойное функционирование органов, систем и клеток организма, а нечто гораздо большее. И порой бывает, что пятидесятилетний больной после инфаркта миокарда чувствует себя лучше, чем двадцатипятилетний парень-здоровяк в стадии обострения эндогенной депрессии. И Кире захотелось познать тайны психики человека, научиться помогать душевнобольным людям. Так она выбрала себе будущую специальность. Свои собственные переживания ушли в прошлое. Она снова почувствовала вкус к жизни. Она стала с увлечением учиться, нагнала пропущенные занятия. Начала посещать научно-студенческий кружок при кафедре психиатрии, читать специальную литературу. Заинтересовалась новыми разработками психологов: НЛП, телесно-ориентированной психотерапией по Райлу, гештальттерапией и т. д.

В свое время Виктор Николаевич объяснял ей, что любовь – это огромное чувство, взлет энергии. Она способна поднять на вершину творчества, дать жизнь новому человеку. Но когда любовь не идет по пути созидания, отвергается или встречает неодолимые препятствия, то она превращается в разрушительную силу. Так происходят убийства из ревности Или человек любовь, превратившуюся в ненависть, обращает против себя, что ведет к суицидам, психическим нарушениям, соматическим болезням. Виктор Николаевич также большое значение придавал недостатку материнской любви в детстве, особенно у мальчиков. У жестокой матери, особенно растившей детей без мужа, риск гомосексуализма и даже шизофрении резко возрастает.

Кире научный руководитель поручил заниматься выявлением ранних психических нарушений с помощью разных тестов. Она писала первую научную работу, потом вторую. Статьи были опубликованы в журнале. Интернатуру Кира проходила на кафедре психиатрии. И готовилась поступать в аспирантуру.

В личной жизни после разрыва с Мишей у нее наблюдалось затишье. Поглощенная новым увлечением (наукой) она больше не думала о нем. Изредка, встречаясь на лекциях, не смотрела даже в его сторону.

И была очень удивлена, когда через год, вечером у своего подъезда увидела Мишу, который поджидал ее. Он преградил девушке дорогу, попытался обнять и быстро заговорил:

– Кира! Прости меня! Я понял, что люблю только тебя. Давай начнем все сначала. Я больше не могу жить в том доме, притворяться. Это было так, небольшое увлечение. А меня сразу захомутали. Но я брошу все, уйду, если ты захочешь.