Читать книгу На краю земли - Ольга Кентон - Страница 6

Я вышла в зал ожидания, в отличие от московских, ничем не огороженный. На меня не налетела толпа водителей, предлагая услуги такси. Тетя Клава стояла недалеко от выхода вместе с молодой девушкой, одетой в джинсы, длинную, слегка порванную белую майку, из-под которой выглядывала серая футболка, и, что меня больше всего поразило, обута была в угги. Сейчас, спустя три года, я реагирую со спокойствием на подобный фьюжен в одежде, но в тот день, когда я только тридцать два часа назад покинула модную российскую столицу, где девушки надевают шпильки в любое время дня и ночи, подобный стиль одеваться выглядел нелепым.

– Машенька! – Тетя обняла меня и поцеловала. – Наконец-то увиделись. Какая ты взрослая стала. Я-то тебя помню совсем малышкой. Знакомься, это моя средняя дочь, Катя.

– Привет, Катя.

– Привет, как дела?

– Отлично. У вас что, холодно? – спросила я, снова посмотрев на ее обувь и ярко светившее за окном летнее солнце.

– Нет, сегодня почти двадцать пять. Вчера такой сильный дождь лил, а сегодня, как будто специально для вас, жарко.

В этот момент я услышала голос Алекса за спиной: «Нашла своих». Пришлось познакомить тетю с моими недавними попутчиками. Тетя Клава, узнав, что эти двое переехали жить в Новую Зеландию, тут же позвала их в гости на выходные, сказав, что будет рада взять под крылышко новых жителей. Когда Алекс и Лида, поблагодарив тетю за приглашение, ушли, я спросила ее:

– А вы обо всех проявляете такую заботу?

– Конечно, Машенька, я возглавляю совет русско-новозеландского клуба, – не без гордости сообщила мне тетя Клава, напомнив тем самым бывшую соседку по квартире – Эльвиру Артемьевну, ярую коммунистку. – Мы помогаем всем русским, переехавшим в Новую Зеландию, даем полезную информацию, проводим встречи, собрания, вспоминаем о лучших годах в России. У нас есть даже клуб самодеятельности, сайт. – «Точно, копия Эльвиры. У них тоже был клуб и партсобрания, ей только не хватает орущего попугая на плече: «Клава, Клава, жрать хочу!» – Правда, газеты нет – в Веллингтоне нас опередили. Но зато теперь, когда ты приехала, думаю, мы это быстро исправим.

– Что вы хотите этим сказать?

– Как же?! Мне мама рассказала, что ты писатель.

– Журналист, но давно не работала по профессии.

– Уверена, ты быстро все вспомнишь, – не унималась тетя. – Нам очень надо сделать газету. А?!

– Тетя Клава, я пролетела тридцать два часа, и все, что мне сейчас хочется, – это принять душ, переодеться и покурить!

– Покурить?! – возмутилась тетя. – Ты куришь?

– Да, вы же знаете, у всех творческих людей есть две пагубные привычки: сигареты и алкоголь. А третья – женщины.

– Что? – Кажется, тетя не ожидала от меня таких откровений, особенно при ее дочери.

– Я пошутила.

– Мне мама рассказывала, что у тебя проблемы с женихом. – Тетя вздохнула с облегчением.

– А что еще?

– Машенька, твоя мама переживает. Ты была такая славная девочка, а тут раз – и решилась уехать на край света, с женихом поругалась.

– Я не поругалась с Даней – просто ушла от него. – Я извлекла пачку сигарет из сумочки и с удовольствием закурила. На улице было жарко. «Как же она носит в такую погоду эти валенки?» Я все еще думала о странном Катином выборе обуви.

Тетя, поморщив нос, остановилась рядом со мной, отправив дочь расплатиться за парковку.

– При Кате не хотела спрашивать. Ну что у вас там случилось?

– А мама ничего не сообщила?

– Да не верит она тому, что ты ей говоришь. Думает, что ты его выгораживаешь.

– Ну и пусть думает.

– Маша, нельзя же так. Люди не расстаются без причин.

– Причина только во мне самой, но если никого из вас не удовлетворяет такая версия, давайте придумаем что-нибудь более примитивное – например, у меня появился другой.

– Надо же. И кто же он?

– А, так, один новозеландец. Я к нему и приехала.

– Неужели?

– Да, правда, он сейчас в отъезде, но должен скоро вернуться.

– Ты шутишь?

– Нет, я говорю правду. Ведь это звучит правдоподобно?

– Да!

– Я понимаю: поверить, что человек хочет найти свой духовный путь, что ему нужно одиночество, время на раздумья, очень сложно. Так только дураки делают. А нужно, чтобы все было правильно. В моем возрасте девушки думают о браке, семье, детях.

– Да!

– Вот и давайте верить в эту чушь.

– А как его зовут? Где вы познакомились?

– Тетя, это такая долгая история. – Я чувствовала, как во мне просыпается журналистский талант, ведь я была мастер сочинять небылицы, а тетя, кажется, больше обрадовалась такой примитивной причине моего отъезда. – Расскажу вам по дороге.

Пока мы ехали, я рассказывала тете Клаве и ее дочери свою историю, выдумывая на ходу все перипетии моего общения с несуществующим другом, и поглядывала в окно. Правда, ничего впечатляющего не было: огромные железобетонные склады, рекламные щиты, чистые тротуары, небольшое количество машин, повсюду растущие пальмы. Вдалеке показались дома, возвышающиеся один над другим наподобие лесенки. И только я подумала: «Неплохо, но ничего особенного, среднестатистический городок», как машина остановилась на светофоре недалеко от автобусной остановки, и я увидела женщину с ребенком. И в этом не было бы ничего особенного, но у ребенка отсутствовала обувь. Я присмотрелась внимательно: может, мама держит туфли в руке? Нет. Они не производили впечатления нищих или бродяг, но, видимо, ребенок так и вышел из дома босиком. Даже спустя три года этот образ не стерся из моей памяти: женщина с крупными чертами лица, в обтягивающей белой юбке-карандаш и белой футболке, а рядом с ней смешной мальчуган с кучерявыми волосами, как у мамы, он одет в темно-синие шорты и красную футболку, а в руке держит машинку. Он выпускает мамину руку, делает несколько шажков босыми ступнями в сторону лавки – и начинает играть с машиной, катая ее по металлической поверхности. Он весел и беззаботен, отсутствие обуви не доставляет ему никакого дискомфорта. И на протяжении моего проживания в Новой Зеландии я постоянно встречала таких детей, но из всех из них мне запомнился именно этот малыш.

По словам тети, ее дом находился в очень хорошем месте, расположенном всего лишь в пятнадцати минутах езды до центра. «Даже называется „райская гора“2, – добавила тетя. – Вот увидишь, там прекрасно, как в раю. Находится на возвышенности потухшего вулкана».

Тетя отвела для меня небольшую комнатку на втором этаже ее дома, откуда открывался незамысловатый вид на соседский двор, где виднелись детские качели, песочница и собачья конура. В комнате стояли одноместная кровать, небольшая тумбочка, стул. Шкаф был встроенным. Ванну мне предстояло делить с дочерями тети Клавы. Я помню, как Катя показала мне полку, где я могу поставить свою косметику. «Чудесно, спасибо», – широко улыбаясь, сказала я, а сама подумала: смогу ли я здесь что-то уместить? Полка была микроскопическая и в итоге вместила только мою зубную щетку, пасту, гель для умывания и лосьон. Для всех моих баночек с кремами, пудрой и флакончиков с духами места не хватило, не говоря уже про скрабы, гели для душа, пену и соль для ванны (кстати, они оказались мне не нужны за отсутствием в этом доме ванны как таковой), ароматические свечи… Все это так и осталось нераспакованным в сумке для косметики. Катя с удивлением наблюдала за моими манипуляциями, как я стараюсь пристроить ну хоть еще один флакончик на выделенную мне полку в ванной.

– Зачем тебе столько косметики? Ты продавать ее тут будешь?

– Хорошая шутка. – Я засмеялась.

– А зачем тогда?

– Ну как же… Сегодня одни духи, соответственно гель для душа с тем же самым ароматом, лосьон для тела. Маски, скрабы – я без этого не могу. Кстати, какой тут самый хороший салон красоты, не порекомендуешь?

– А что ты хочешь – подстричься?

– Нет, я имею в виду спа-cалон, чтоб на массаж ходить, ну вообще все по полной программе.

– Не знаю. Я вообще не хожу в такие салоны. Это только для туристов.

Приняв душ и переодевшись, я спустилась вниз. Дом у тети был милый, и видно, что она им очень гордилась. Еще бы, по сравнению с ней большинство ее русских подруг и родственников жили в нищете, ютясь в небольших двух- или трехкомнатных квартирах. А здесь внизу была гостиная, соединенная со столовой и кухней. Двери выходили в сад, где стояли беседка с лавкой-качелями, мини-фонтан в виде статуи «а-ля греческая» и установка для барбекю. Сад окружал весь дом, заканчиваясь рядом с подъездной дорогой, выложенной брусчаткой, вдоль которой тянулись фонари. Рядом с домом находился просторный гараж на две машины, куда еще умещались стиральная машина, сушилка и слесарный станок дяди Стивена, второго мужа моей тети. С первым, русским, она развелась – тот не смог жить в Новой Зеландии, уехал от нее обратно в Россию. На втором этаже находились спальни. Как потом оказалось, мне отдали бывшую гладильную комнату, что объясняло ее скромные размеры. С другой стороны – разве у многих русских домохозяек есть отдельная комната, где они гладят белье? В общем, по всему было видно, что быт у тети давно и хорошо налажен.

Стол был уже накрыт. Ждали мужа тети Клавы. Он вернулся минут через двадцать, весь в пыльной одежде, и, не помыв рук и не переодеваясь, сразу начал обнимать меня и целовать (хотя я видела его первый раз в жизни. Наверное, тетя когда-то слишком подробно объяснила ему этот русский обычай встречать гостей), говоря по-русски с акцентом: «Сдраусвуйте, рат снакомству…» Но дальше банальных приветствий и «Как дела?» познания Стивена в русском языке, видимо, не продвинулись. Он так и смотрел на меня и все улыбался и повторял «Сдраусвуйте, сдраусвуйте».

На этом конфузы не заканчивались, а, кажется, только начинались. Я очень смущалась, боясь спросить что-то лишнее или, наоборот, сказать.

Через какое-то время пришла младшая дочь тети Клавы – двенадцатилетняя Марианна. Она была их общей дочерью со Стивеном. Девочка казалась совершенно другой, не похожей на сестру. Если в Кате еще что-то русское осталось, то Марианна была типичной новозеландской девушкой: на русском предпочитала вообще не говорить, почти не зная его. Вся ее жизнь была в Окленде, другой она не видела. Катя уехала из России пятилетней девочкой. Конечно, особенно помнить Россию не могла, но когда мы с ней разговорились, она вспомнила, как стояла с мамой в очереди за маслом, которое выдавали по полкило в руки, а если с ребенком – то еще лишние двести пятьдесят граммов. И как мама одалживала ее другим тетям, чтобы и те принесли домой больше масла. Помнила свой детский сад – не очень отчетливо, конечно, но вот разбавленные щи, дырявые колготки, промерзшие окна – все это четко осело в памяти. «Забавно, – подумала я. – Почему-то вспоминается только все самое негативное». Я решила воскресить в воспоминаниях Кати что-то хорошее:

– А помнишь новогодние елки?

Катя задумалась.

– Да, что-то такое помню… Пластиковые мишки и зайчики и внутри конфеты за три копейки. – В ее голосе я не почувствовала радости.

– Вот подожди, – сказала тетя Клава, – придет Рождество, и ты почувствуешь, какая это огромная разница. Мы его тут так празднуем, как в России никто не празднует.

– А Новый год? – спросила я.

– Хм, Новый год – ничего особенного, – ответила тетя. – Дети обычно куда-то уезжают отдыхать на эти дни, а вот в Рождество вся семья в сборе, друзья. Ты в этом году будешь почетной гостьей, мы тебе очень рады.

– Спасибо, я тоже рада.

Я врала. В моей голове проносилось: «А как же Новый год? Я что, останусь в этом году без любимого праздника? Нет, не может такого быть… Мне нужны елка, бой курантов и новогоднее поздравление президента по телевизору, а еще непременно „Ирония судьбы, или С легким паром“. Хоть с этим проблем не будет, я привезла диск с собой».

Сели за стол. В доме все разговаривали исключительно по-английски, что поначалу оказалось для меня очень трудным. Я часто не успевала за словами. Несмотря на хорошее знание языка, новозеландский акцент показался мне очень сложным. Тетя изредка делала исключение для меня и переходила на русский язык. По ее собственному выражению, она любила «поворковать» со мной на русском. Тогда все остальные члены семьи замолкали и прислушивались к нашему разговору, отчего мне становилось не по себе. Болтаем о пустяках, а такое внимание, словно рассуждаем на возвышенно-духовные темы. Но тетю, в отличие от меня, это не смущало, из чего я сразу сделала вывод, что в доме принято слушаться именно ее, а не Стивена, что впоследствии только подтвердилось.

Обед был вкусным: свежие овощи, мясо, поджаренное дядей Стивеном на барбекю, на гарнир – запеченный картофель. Пили игристое вино. Я тут же узнала от Кати местный сленговый вариант – «bubbly». На десерт тетя подала торт, напоминающий «Киевский», но вместо кремовых розочек его украшали взбитые сливки, клубника и киви.

– Это тебе. Особенно старалась к твоему приезду, – сказала тетя и протянула мне нож, чтобы я разрезала торт.

– Что это?

– Это «Павлóва». Самый популярный торт в Новой Зеландии.

– Странное какое название, – сказала я. – Что-то напоминает, только не пойму что.

– Это же ваше русское слово, – добавила Марианна.

В моих мыслях пронеслась тысяча слов, но такого я не могла вспомнить. Что-то с ним было не так. Меня все принялись уверять, что оно самое что ни на есть русское. Но потом, разложив его по буквам, я поняла, что это не просто слово, а фамилия: не «Павлóва», а «Пáвлова».

Это же известная русская балерина – Анна Павлова.

– Не все ли равно? – удивилась Марианна. – «Павлóва», она и есть «Павлóва».

– Почему вы произносите неправильно? – спросила я. – Тетя, это же русская фамилия. Что за коверкание?

– Ой, Маша, все тут так говорят. Какая разница?

– Но это же неправильно.

– Лучше попробуй торт, он такой вкусный. И легкий.

И сколько бы я ни объясняла всем, что ударение нужно делать на первое «а», никого этого не волновало – наоборот, меня пытались уверить, что я не права. А то, что это русская фамилия, наверное, лишь деталь. Я поняла, что даже для моей тети Россия и все русское стало далеким мифом.

Я попробовала торт. Ничего более безвкусного я никогда в жизни не ела. Это была какая-то масса, напоминающая безе, и все, что чувствовалось, – вкус жирных сливок, которыми был украшен торт, и фруктов.

– Вкусно? – спросила тетя Клава.

– Очень. Вы сами пекли?

– Нет, ты что! – Тетя рассмеялась. – Заготовка в любом магазине продается, мы только покупаем и украшаем.

«Всего делов-то, – подумала я. – Понятно, почему такая гадость. Вот помню, какие торты делала моя мама.. Это что-то…»

Вечер прошел неплохо. Здесь, конечно, так и просится слово «незаметно». Но нет, именно его приближение, колебания я заметила. Солнце село быстро. Около девяти вечера воцарилась тишина, прерываемая нашими голосами и шумом из соседних домов. В воздухе пахло свежестью, он был теплым и согревающим. Даже не верилось, что всего в тридцати двух часах лета отсюда есть город, где падает снег, зажигаются огни, образуются километровые пробки, люди спешат домой по обледеневшему асфальту, влюбленные пары согреваются глинтвейном в заполненных до отказа кафе, где поздним вечером ярко от мерцающих витрин магазинов, где постоянный непрекращающийся шум. Я была окружена голосами: в расспросы тети о Москве и маме будто вливались вопросы моих подруг Леры, Дианы, Светы… И вдруг я снова возвращалась сюда, в казавшееся нереальным лето, и с трудом объясняла моим кузинам, почему в московских ресторанах так дорого и что такое фейс-контроль. Тут же возникал образ моих недавних попутчиков. «Одна… Одна», – раздавалось эхом в голове.

Я устала и ушла наверх…