Читать книгу Миша, Маша и горячий камень. История, в которой конец служит началом - Ольга Клушина - Страница 5

Процессия двинулась домой. Машины ноги отнимались от усталости, и папа взял дочку на руки. Она обняла отца за шею и уснула.

В деревне, несмотря на позднее время, почти никто не спал. Успех спасательной экспедиции вызвал бурю радости: воцарился общий шум, гомон, смех катился по дворам. Весть передавалась из дома в дом, и все бежали приветствовать вернувшихся.

Дедушка Миши и Маши торопливо отёр слёзы при виде ребят. Он поглаживал бороду и повторял:

– Ну, что я вам говорил – всё с ними в порядке. Ну, что я говорил… – но руки тряслись заметно.

Маша так и не проснулась – её просто переложили в кровать. Миша мужественно дошёл до дома сам, но заснул моментально, едва голова коснулась подушки.

Взрослые же после пережитых волнений долго не спали. Под аромат травяного чая, позвякивание чашек на кухне велась тихая беседа.

– Мне никогда не было так страшно, – говорила вполголоса мама – белокурая женщина лет тридцати пяти. Под глазами залегли тёмные круги. Сгорбленная спина выдавала усталость. Несмотря на то, что летняя ночь не принесла прохлады, и в кухне было жарко, она куталась в пуховую шаль.

Высокий широкоплечий мужчина по имени Дмитрий с прямой спиной и открытым взглядом ласково обнял её за плечи.

– Ничего, Дашенька, ничего. Хорошо, что хорошо кончается, как говорится…

– Дима, как подумаю, что могло случиться, – всхлипнула Дарья и зарылась лицом в плечо мужа.

На них смотрел дедушка – тоже Дмитрий. Слёзы ещё блестели на его глазах, голова с длинной седой бородой мерно покачивалась.

Он был уже очень немолод. Жена, с которой они полвека прожили душа в душу, шесть лет назад умерла. А он и жил в их прежнем доме, несмотря на просьбы единственного сына переехать поближе.

– Да уж, детки, – бормотал дед Дмитрий, – вот удумали, вот учудили.

– Дед, а дед, а что за камень такой, который заинтересовал Мишку? – спросил дядя Юра – низенький, но подтянутый мужчина с густыми рыжими волосами. Он часто проводил по ним широкой ладонью – то ли от волнения, то ли по привычке. Мозолистые руки выдавали тягу к труду. Так оно и было. Столяр по профессии, он любил работу всей душой.

Юрий, как хороший друг семьи, не раздумывая, бросил все дела и примчался на поиски детей.

Дед вышел из оцепенения и смущённо откашлялся:

– Понимаете, ходила одна легенда в давние времена…

Его перебила Леночка – близкая подруга мамы ребят – молодая женщина с тугой косой до пояса:

– А вы его видели? Ну, камень, в смысле? – и смутилась от не слишком уместного любопытства.

– Нет, я – нет, – ответил дед Дмитрий. – Мне недосуг было. Знаете, война, потом послевоенное время, голод… Так и не стал его искать…

– А Мише-то зачем рассказал? – встряла в разговор баба Катя – бабушка ребят по маминой линии.

Это была бойкая женщина сильно моложе деда Дмитрия. Она сердито упёрла руки в бока, обведя собравшихся колючим взглядом. Рядом заметно вжался в стул мужчина её лет. Он давно привык к вспышкам гнева жены и прекрасно знал, что лучше молчать да кивать иногда. Глядишь, и успокоится. А вот коли слово поперёк скажешь…

Дед Дмитрий отпил из кружки и покачал головой:

– Я много чего мальцу рассказываю: бывает сказки, бывает, были, иногда истории из жизни. Он смышлёный мальчик – мигом схватывает и рассказы мои любит.

Баба Катя скривила губы:

– Нравятся! Мало ли, что нравятся!..

Она считала, дед Дмитрий давно выжил из ума, и его выдумки до добра не доведут. Вот и началось!

Поднялся Дмитрий-сын:

– Отец, ты правильно делаешь, что мальчишку рассказами учишь, – голос его звучал уверенно и сильно. – Благодарим тебя с женой от души – Миша растёт мальчиком сметливым, смелым, честным. Он не терпит неправды, в нём есть достоинство, и он всегда заступается, если видит, что кого-то обижают. Я думаю, что это отчасти благодаря твоим рассказам, которые учат добру и справедливости.

Дед Дмитрий смутился, ладонь его снова метнулась к бороде. Радостью и благодарностью наполнился взгляд.

Он столько пережил за этот день, так винил себя, что ему требовалась эта поддержка, как вода истомлённому пустыней путнику.