Читать книгу Семь ключей от зазеркалья - Ольга Куно - Страница 5

Спала я, как ни странно, хорошо, даже проснулась позднее обычного. Умылась и оделась самостоятельно. Служанка была заведомо оповещена о том, что предлагать мне помощь в подобных вещах – прямая угроза для жизни. Ненавижу, когда вторгаются в мое личное пространство, пусть даже из лучших побуждений. Наряд был выбран стандартный для меня, но не для местных женщин. Брюки, высокие сапоги (хотя я и не собиралась сегодня ездить верхом), рубашка, короткая кожаная куртка. И всякие полезные вещи (в духе фляги с портвейном) на крепком поясе.

Можно было списать столь странные предпочтения в одежде на тюремное заключение и последующую нелюдимость, но не стоит кривить душой: я и прежде грешила подобными склонностями. Не исключено, что за них и пострадала: человека, который ведет себя не как все, очень легко заподозрить в чем-нибудь преступном. Впрочем, преувеличивать роль моего тогдашнего эпатажа тоже не стоит, подставить меня постарались бы в любом случае…

Наскоро перекусив парой свежих булочек со специями (очко в пользу служанки), я вышла из дома и неспешной походкой направилась в сторону резиденции архиепископа. Если мои рассуждения были верны, именно ему в планах Охотника выпадала роль четвертой жертвы. Так что побеседовать с главой эльмиррской церкви представлялось нелишним.

Дом главы эльмиррской церкви, по сути – практически дворец, располагался по соседству с главным столичным храмом, купола которого посверкивали на солнце. Внутрь меня пропустили довольно быстро: заблаговременно справленных и врученных мне давеча документов было для этой цели вполне достаточно. А вот дальше начались сложности. Меня проводили в небольшую комнату ожидания, предложили напитки и предоставили самой себе. Впрочем, ненадолго. Прошло минут пять, прежде чем в комнату вошел мужчина, одетый в традиционную серебристую рясу с длинными рукавами, почти подметавшими пол. Специально проделанные прорези позволяли высвободить кисти рук, и служитель богов встал передо мной, сцепив пальцы в замок.

– Что привело тебя в этот дом, дочь моя? – спросил он, склоняя голову набок.

– Мне нужно поговорить с архиепископом.

В том, что ко мне вышел другой человек, рангом пониже, я не сомневалась ни на секунду. Об этом свидетельствовали как одежда, так и манера держать себя. Это был помощник, возможно, секретарь или кто-то вроде распорядителя, но точно не верховный священнослужитель.

– Увы, его святейшество чрезвычайно занят в эти дни.

– И все-таки я очень хотела бы увидеть его святейшество, – веско проговорила я.

– Хорошо. Я передам вашу просьбу архиепископу. Но большего обещать не могу. Его святейшество действительно очень занят в эти дни. Боюсь, это может не слишком хорошо сказаться на его здоровье, – печально добавил он.

Я подумала, что в некотором смысле разделяю эти опасения. Как бы занятость главы церкви не привела к фатальным последствиям для здоровья, пусть не по тем причинам, которые имел в виду преданный помощник.

– Быть может, вы захотите передать архиепископу краткую записку с изложением вашего дела? – предложил церковник. – Это могло бы помочь.

– Хорошо, – кивнула я.

Пересела за соседний столик, на котором имелись как бумага, так и пишущие принадлежности, и вывела на шершавом прямоугольном листе несколько строк:

Ваше святейшество!

Прошу Вас уделить мне несколько минут Вашего бесценного времени.

Подробности нельзя доверить бумаге, но речь идет о небезызвестном вам артефакте. Я предполагаю, что Вашей жизни угрожает опасность.

На этот раз ждать пришлось значительно дольше, но ответ снова меня не порадовал. Заслышав шаги, я понадеялась увидеть в дверном проеме золотую сутану, но вместо этого пришлось довольствоваться серебром: в комнату снова вернулся все тот же помощник.

– Увы, – развел руками он. – Его святейшество внимательно ознакомился с вашим письмом. Он просил передать, что чрезвычайно ценит вашу заботу о нем и то важное дело, которым вы занимаетесь. Но его сегодняшнее расписание никак не позволяет выделить время для дополнительной встречи. Архиепископ предлагает вам прийти к нему в пятницу и разделить с ним обеденную трапезу. Это позволит обсудить столь важную тему без излишней торопливости.

– Но, – я взволнованно вскочила на ноги, – дело не требует отлагательств. Речь идет о его, архиепископа, жизни и смерти! Неужели он этого не понял?

– Он все понимает, – примирительно, улыбаясь моей эмоциональности, ответствовал священник. – Но его удерживают слишком важные заботы. Сегодня он встречается с главами церквей нескольких государств. Есть также несколько дел частного характера, которые наш архиепископ не готов отложить. Речь идет о тяжелобольных людях, которые пришли сюда с просьбой об исцелении. В их случае не только часы, но и минуты ожидания могут стать роковыми.

Помощник немного помолчал, предоставляя мне возможность оценить важность причин вынужденной отсрочки.

– Его святейшество также просил передать, что понимает, о каком артефакте идет речь, и постарается позаботиться о его сохранности. Что же касается охраны резиденции, то ею ведает дворцовая система безопасности. И разумеется, если его величество сочтет, что требуется внести какие-то изменения, архиепископ не будет возражать. Однако его святейшество считает, что и резиденцию, и храм охраняют достойнейшие люди, которые прекрасно справляются со своими обязанностями. Он не имеет никаких причин не доверять этим людям. Все это, разумеется, его собственные слова. Что же касается возможной угрозы, архиепископ согласен, что такое предположение не лишено оснований, но считает, что на все воля Божья.

Я резко выдохнула. Очень хотелось в довесок закатить глаза и выругаться, в идеале не слишком цензурно, но этого я себе позволить не могла. Охотник мог нанести удар в любой момент. Казалось, мы его опередили, но теперь выходило, что он получал все шансы опередить нас.

Делать, однако же, было нечего, и я сочла за лучшее удалиться, впрочем, настойчиво протранслировав священнослужителю, что архиепископ или его представители должны обратиться ко мне в случае любых мало-мальски странных или подозрительных происшествий.

* * *

Погоду в столице я могла бы назвать теплой, если бы не промозглый ветер, то забиравшийся под куртку и подхватывавший дремлющие на мостовых листья, то снова стихавший, как не бывало. Небо все больше пряталось за облаками, но иногда и приоткрывалось, стеснительно поглядывая на шествующих по делам прохожих. Май – коварный месяц. Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, нигде не стоит искать стабильности… Даже когда идешь себе спокойно по городу, никого не трогаешь, есть шанс внезапно наткнуться посреди улицы на принца. Да, предполагаю, что шанс невысокий, но мне на этот раз повезло.

Его высочество Орвин дель Фронси в своем рыжеволосом облике путешествовал верхом, но, завидев меня, спешился и перебросил поводья не то охраннику, не то слуге, каковых его сопровождало целых двое. Я недовольно поджала губы:

– Все-таки разыскали меня? Неужели во дворце не нашлось важных государственных дел?

– Вы – сама любезность, – заверил принц, подстраиваясь под мой шаг.

Шагала я быстро, но избавиться от навязанного общества это не помогало.

– Любезность, изящество, хорошие манеры – не мои сильные стороны. Говорю же: возвращайтесь во дворец. Там масса придворных дам, которые, уверена, с радостью продемонстрируют вам эти качества.

– Зато ни одна из них не станет так смело при мне раздеваться.

– Это заявление не делает вам чести, – парировала я, заставив Орвина сердито прищуриться. – Но я, видите ли, могу не только это. Я способна еще и стилетом ткнуть, если мне что-нибудь не понравится.

– Меня в том числе? – приподнял брови он.

– Вас не в последнюю очередь. Можете передать это своему отцу. О подробностях нашего увлекательного путешествия вы ведь ему уже сообщили?

– Можете в этом даже не сомневаться.

– Я и не сомневаюсь. – Я скривилась, стараясь своим внешним видом продемонстрировать, как отношусь к доносчикам. – О том, как отважно бросились в гущу битвы, тоже рассказали?

– Я не вдавался в такие детали.

– Жаль.

– Отчего же?

– В этом случае его величество запер бы вас в чулане, а я бы спокойно занялась делом в одиночестве.

– Вы очень его любите, верно?

– Кого? Его величество? – Я так опешила, что аж остановилась посреди дороги.

– Одиночество, – насмешливо поправил принц.

Сказав это, он продолжил путь, и мне пришлось поторопиться, чтобы его нагнать.

– Обожаю, – искренне ответила я. – Жить без него не могу.

– А как же ваш зеленый червяк?

Во фляге возмущенно булькнуло.

– Змий, – поправила я.

– Ну змий, – нехотя согласился принц.

– С ним очень комфортно. Он не дергает меня, я не дергаю его. Мы можем не разговаривать по нескольку дней, если не о чем. Однако вернемся к его величеству. Вы поведали ему о моем своеобразном доспехе?

– Конечно.

– И о том, как я внезапно вылезла во время боя из предмета вашей одежды?

– Черт, в ваших устах это звучит… интригующе. Но если в общих чертах, то да, рассказал.

– И о моих умозаключениях?

– И о них.

– Прекрасно, – похвалила я. – Из вас выйдет отличный доносчик.

– К чему все это? – с раздражением спросил Орвин.

Я собиралась проигнорировать эту эскападу, но он схватил меня за руку, вынуждая остановиться и разворачивая к себе лицом.

– Чего вы добиваетесь? Этим вашим тоном, оскорбительными замечаниями, за которые я уже давно мог бы отправить вас в казематы? Пренебрежением, как будто ставите себя на сотню ступеней выше всех окружающих? Своим нелепым внешним видом?

– Чего добиваюсь? – прошипела я в ответ.

Голос понизила: на нас и без того начали обращать внимание. Принц тоже это заметил, отпустил мое запястье, и мы продолжили путь, шагая вровень, нога в ногу, но избегая смотреть друг на друга.

– Я всего лишь хочу протранслировать вам простую вещь, – процедила сквозь зубы я. – Мне не нравятся ваш отец, вся ваша семья, эльмиррское государство и в особенности его законодательная система. И то, что ко мне приставили доносчика, тоже не нравится. Можете так и передать его величеству. И вы, конечно же, передадите, но вот беда: он и без вас все это отлично знает!

Я прицокнула языком и развела руками, дескать, тут вы ничего поделать не сможете.

– Я тоже это знаю, – заявил Орвин, прилагая видимые усилия, чтобы не повысить голоса. – Но вы могли бы воздержаться от подобных замечаний. Не вам судить о законах государства. Не после того, как вы это государство предали, продали его секреты иностранцам, а в довершение совершили еще одно преступление, сбежав из тюрьмы вместо того, чтобы понести заслуженное наказание.

– А вы большой любитель нравоучений, как я погляжу! – Я крутанулась на каблуках в его сторону. – Но вот что я скажу вам, папенькин сынок, а вы уж сами решайте, передавать это дальше или нет. Столь почитаемые вами законы существуют лишь для того, чтобы горстка богатых и могущественных людей вроде вас могла процветать и жить припеваючи. И вам легко восхвалять правосудие, сидя во дворце и получая решительно все по мановению руки. Но не исключено, что однажды вашему отцу или старшему брату втемяшится что-нибудь в голову. И тогда в вашу дверь постучатся милые люди в форме и попросят вас пройти куда следует. И вы на собственной шкуре узнаете цену пресловутому закону. Вот после этого я готова снова встретиться с вами и подискутировать на тему эльмиррского права.

Я ускорила шаг. Конечно, отделаться от нежеланного сопровождения это не позволяло, но как минимум я ясно дала понять, что разговор окончен.

Несколько минут прошло в молчании.

– Мне поручено пригласить вас во дворец, – сообщил наконец принц.

– Меня что же, вызывает Эдбальд?

– Нет. Отец считает, что вашего вчерашнего разговора было достаточно, а недостающую информацию вы можете получить от меня и, конечно же, от свидетелей. Впрочем, если захотите аудиенцию, он охотно вам ее назначит.

– Выходит, увидеться с королем по нынешним временам проще, чем с главой церкви, – пробормотала я. – Но кто же горит желанием меня лицезреть?

– Сейчас проходит заседание королевского магического совета. Насколько мне известно, они совещаются с раннего утра. Отец подумал, что вы захотите туда заглянуть.

– Магический совет… – Я покатала эту фразу на языке, как фирменное вино, в качестве которого еще только предстояло разобраться. – Ну что ж. Пожалуй, я тоже не против с ними встретиться. Пойдем пешком? Или мне будет лучше наведаться в конюшню?

– Думаю, мы сделаем проще. Один из моих людей уступит вам своего коня. Вы хорошая наездница, а ехать предстоит недалеко. Не думаю, что это составит проблему.

– Только тому бедолаге, которому придется плестись на своих двоих, – напомнила я. Вряд ли принцы часто задумываются о подобных вещах. – Но вы правы: так будет лучше всего, а расстояние до дворца небольшое.

Сначала мы возвращались по той самой улице, которая прежде привела меня к архиепископу, затем свернули, забирая на восток. День давно вошел в свои права, на центральных городских улицах толпилось немало людей самых разных сословий, конные и экипажи тоже встречались нередко, поэтому продвигались мы со скоростью улиток. Зря я пожалела слугу: пешком мы бы добрались если не быстрее, но точно не намного медленнее.

Я решила воспользоваться затянувшейся дорогой, чтобы побольше разузнать о предстоящей встрече.

– Кто входит сейчас в магический совет? – спросила я у не отстававшего принца. – Состав изменился за время моего отсутствия?

– Меня здесь не было, когда вы… ушли, – напомнил Орвин, запнувшись перед последним словом. Решил не оскорблять меня более точными формулировками. – На данный момент магов в совете пять, и, насколько мне известно, двое из них появились во дворце сравнительно недавно.

– Зеркальщиков двое? – уточнила я.

– Двое, – подтвердил Орвин. – Крон, он же главный придворный маг, и Гилберт.

Я кивнула в знак того, что знакома с обоими. Старая гвардия. Оба приступили к службе при дворе задолго до того, как там появилась я. И по-видимому, благополучно продержались на теплых местах до сей поры. Вполне заслуженно, надо признать. Оба они были зеркальщиками высшего класса, и знала я об этом не понаслышке.

– Есть еще Морвейн Шейд, он занимается всеми видами магии отражений… Если я правильно это сформулировал.

– Правильно.

Магия зеркал, теней и сновидений. Принцип работы имеет нечто общее: во всех трех случаях специалист воздействует на отражение, погружается в соответствующую реальность и – как результат – меняет в настоящем мире нечто, это отражение отбрасывающее. Но на серьезные изменения способен лишь специалист узкого профиля. Если этот Морвейн – мне, кстати, совершенно незнакомый – занимается всеми тремя видами, значит, ни в одном из них не ушел дальше первой, начальной, ступени. Не хочу сказать ничего плохого: такие маги тоже нередко бывают полезны. Но унаследовать ключ он не мог. Тут кандидатов оставалось только двое: либо Гилберт, либо Крон.

– Кто остальные? – полюбопытствовала я.

Мы ехали через рыночную площадь, и продвигаться теперь приходилось совсем уж медленно. Лошадям это крайне не нравилось. Мне тоже. Но был в безумном скоплении народа и позитивный момент: мы приближались к цели.

– Стихийники, – ответил Орвин, едва мы снова обрели возможность сблизиться и ехать рядом. – Ролтен специализируется на огне и воздухе. Флора – на воде.

Я задумалась, насколько это было возможно, двигаясь пусть уже не по площади, но по весьма людным улочкам.

Ролтена я знала еще со времен своего пребывания во дворце. Он значительно моложе обоих зеркальщиков и, конечно, не так опытен, но все равно не новичок в магическом деле. Водная стихийница Флора была мне неизвестна. Но наличие в совете женщины в целом радовало.

Вскоре мы добрались до королевской резиденции. Охрана у ограды быстро расчистила место от зевак, нас же с Орвином уважительно пропустила. По идее, полученный мною пропуск должен был открывать почти все двери, но я подозреваю, что все прошло столь легко по другой причине. Просто принца здесь умели опознавать даже под личиной.

В зале совета почти ничто не изменилось. Те же высокие колонны, крепкие двери (наследие за́мков, где буквально все создавалось с учетом возможного нападения), стулья с изогнутыми ножками и мягкой коричневой обивкой, длинный стол, огромная люстра, ни разу на моей памяти не использовавшаяся во всей полноте своих возможностей. Профессиональные маги в большинстве своем не любят слишком яркого света, равно как и неоправданных трат на свечи.

Королевский магический совет был в полном сборе, причем, судя по многочисленным записям, бокалам и усталому виду отдельных его членов, заседание длилось долго. Мое появление было встречено всеобщим молчанием.

– Дамы и господа! – Я заговорила у самого входа и продолжала, быстрым шагом пересекая зал. Полагаю, Орвин следовал за мной, но это не более чем логический вывод: сама я его перемещения не отслеживала. – Надеюсь, мое появление не слишком отвлекло вас от важных государственных вопросов. Я бы не стала вам мешать, но дело, с которым я пришла, не менее важное. С некоторыми из вас мы незнакомы, поэтому представлюсь: Йоланда Блэр, зеркальщик, ступень посвящения – третья.

Упрощенная, можно сказать, сленговая формулировка «зеркальщик» наверняка оскорбила отдельных представителей нашей профессии, но это нисколько меня не расстраивало.

– Очень приятно. – Единственная в совете женщина первой встала и протянула мне руку. – Флора Тсенн, маг-стихийник. Специализация – вода. Пятая ступень посвящения.

Количество научных рангов, а стало быть, и значимость каждой новой ступени, разнилось в зависимости от вида магии. В работе со стихиями пятый уровень – максимальный, что давало крайне высокую оценку профессионализму Флоры. Впрочем, для члена придворного совета это было предсказуемо. В зеркальной же науке в теории самой почетной считалась четвертая ступень. Вот только на практике до четвертого уровня глубин никто не добирался уже много веков, ибо путь туда был один – через Первозданное зеркало. А получить к нему доступ было по понятным причинам фактически нереально. Поэтому де-факто высшей ступенью посвящения оставалась третья.

– Морвейн Шейд, – представился высокий мужчина, сравнительно молодой, но и достаточно зрелый для того, чтобы успеть пройти обучение и приобрести необходимый для дворцовой службы опыт. – Мы незнакомы, но я о вас наслышан.

Не знаю, какими мыслями сопровождались последние слова, но прозвучали они уважительно.

– А вот мы знакомы, – вмешался также поднявшийся из-за стола Гилберт. – И позволю себе отметить: я рад снова видеть вас, Йоланда.

Я склонила голову, принимая его приветствие, но пока не решив, как именно следует относиться к такому дружелюбию. Вот с поведением нашего третьего коллеги, Крона, было, пожалуй, значительно проще.

– А я совершенно этому не рад, – ворчливо произнес он, сверля меня неприязненным взглядом из-под морщинистых век. – По моему мнению, вас не следовало снова пускать ко двору.

– Дейл! – укоризненно нахмурился Гилберт, но Крон пропустил его замечание мимо ушей.

– Его величество имеет свое мнение, и, похоже, оно не совпадает с вашим, – осадила зеркальщика я. – Вы можете сообщить ему об этом, если пожелаете.

На это магу ответить было нечего. Эдбальд не любил, когда с ним не соглашались, хотя готов был выслушать спорщика, если дело касалось по-настоящему важных вопросов. Но уж точно не таких, как нынешний.

– Король нанял меня для расследования дела, подробности которого не подлежат огласке. – Я сочла, что лучше будет поскорее перейти к главному. – Но, я уверена, всем вам хорошо известно, о чем идет речь. Вы – сведущие люди, не чуждые политики и умеющие интерпретировать факты. Поэтому предлагаю не ходить вокруг да около, а сразу поговорить начистоту. Это сэкономит нам всем много времени. Что скажете?

На сей раз молчание продлилось недолго.

– Кто-то охотится за ключами от Первозданного зеркала. – Удивительно, но из всех пятерых заговорить решил именно Крон – последний, от кого я ожидала содействия. Голос звучал глухо, словно слова давались магу с трудом. Но я точно знала: дело тут не в почтенном возрасте и не в самочувствии (этот жук еще меня переживет), а в серьезности поднятой темы. – Трое хранителей убиты – или устранены. – Поправка, несомненно, касалась неизвестной до сих пор судьбы итрандийского посла. – О связи между этими преступлениями многие догадываются, особенно те, кто посвящен в тайну ключей. Так что тратить время на игры в молчанку действительно не имеет смысла.

– Благодарю вас, – сдержанно кивнула я, не питая, впрочем, иллюзий: разумное содействие со стороны Крона не следовало принимать за дружеский жест. – Итак, если тема нашего разговора ясна, я задам следующий вопрос. Вполне очевидно, что один из вас является хранителем четвертого ключа. Может быть, вы готовы сказать, кто именно?

Теперь я внимательно наблюдала за присутствующими. На то, что один из них ударит себя кулаком в грудь и воскликнет: «Да, это я!» – расчета, разумеется, не было. Если этот человек хранил свою тайну до сих пор, не станет выдавать ее и теперь. Меня скорее интересовало, посвящены ли в этот секрет остальные. Если судить по мимике, по прищуренным взглядам, по тому, как члены совета вертели головами, всматриваясь в лица друг друга, ответ представлялся отрицательным. Хотя говорить что-либо однозначно было нельзя: зачастую высококвалифицированные маги – те еще артисты.

– Что ж, хорошо, – проговорила я, предоставив хранителю достаточно времени для признания, а себе – для наблюдений. – Этого следовало ожидать. Придется пока действовать методом исключения. Уважаемая Флора, уважаемый Ролтен, могу ли я попросить вас продемонстрировать свое мастерство? Будет довольно любой малости.

Флора улыбнулась, Ролтен кивнул. Никто не стал спрашивать, зачем мне понадобилось подобное: это и так было очевидно. Никто не может обладать несколькими видами магии одновременно. Нет, работать и с огнем, и с воздухом – это пожалуйста, хоть и такое сочетание даров считалось довольно редким. Но все-таки речь в обоих случаях шла о магии стихий, поэтому колдовской потенциал одного человека мог вместить две подобные направленности. Аналогично обстояло дело с разными видами магии отражений. Погружение в зеркала, тени и сновидения – по сути, взаимосвязанные процессы, и техники для их задействования применяются одни и те же. Но быть одновременно стихийником и, например, зеркальщиком невозможно. Слишком разнородные умения, совершенно не сочетающиеся между собой энергетические потоки. Все равно что иметь сразу два разных сердца, каждое из которых норовит перегонять кровь по-своему. Даже если допустить такое чисто теоретически, человеческий организм просто не в состоянии будет справиться с подобными особенностями.

Поэтому мне было достаточно увидеть собственными глазами, как член совета использует стихию воды, воздуха или огня, чтобы удостовериться, что он – не зеркальщик и, следовательно, никак не может обладать интересующим меня ключом.

Как я уже упомянула, возражать маги не стали, сотрудничали охотно. Флора развела в стороны руки – и от правой ладони к левой потянулась струя воды. Причем не по прямой линии, а описывая дугу над головой стихийницы. Чистая, прозрачная жидкость появлялась ниоткуда и точно так же исчезала в никуда. Это действо продолжалось около минуты. Затем женщина взглядом спросила меня, нужно ли продолжать, я дала понять, что увидела вполне достаточно, и представление окончилось. Краткий поклон – и специалистка по водной стихии вновь заняла свое место за столом.

Следующим на очереди был Ролтен. В отличие от своей предшественницы, он, похоже, любил покрасоваться, поэтому начал с того, что демонстративно закатал рукава, повертел запястьями, а затем вскинул руку в резком, почти пугающем жесте. С его пальцев потянулись вверх, к потолку, огненные нити. Затем они стали переплетаться, образуя самые разнообразные фигуры: огненная пентаграмма, шар, ромб, форма, более всего напоминавшая кленовый лист, светящаяся стрела и, наконец, яркая птица, стремительно облетевшая зал и рассыпавшаяся у ног мага снопом искр.

– Желаете проверить и мои возможности? – поинтересовался Шейд после того, как Ролтен покинул воображаемую сцену.

– Если вас не затруднит, – пару секунд поколебавшись, кивнула я.

Маг встал, взялся рукой за спинку собственного стула, отбрасывавшего в глубь зала длинную тень. Из-за особенностей освещения она сильно искажала очертания оригинала. Воздействовать на реальность с ее помощью было бы нелегко: пришлось бы с математической точностью определять все отклонения. Сложные вычисления требовалось производить и при работе с зеркалами, в особенности – с кривыми, погружающими на второй уровень. Не напрасно в программу факультета отражений непременно включали несколько курсов по математике, хоть это и огорчало порой романтически настроенных студентов.

Впрочем, на сей раз Шейд не стал ничего менять. Он просто шагнул в тень – и исчез. Я поймала себя на том, что с интересом и некоторой долей тревоги (результат давно приобретенного инстинкта) оглядываю зал. Откуда появится маг? Не вырастет ли из-под земли прямо за моей спиной? В итоге все оказалось проще. Морвейн вышел из тени, которую отбрасывал чахлый фикус, росший в горшке шагах в двадцати от упомянутого выше стула. Я благодарно кивнула, он улыбнулся и проделал обратный путь обычным способом.

Что ж, говоря откровенно, эта демонстрация, в отличие от предыдущих, ничего не доказывала. Да, конечно, я увидела, что Шейду подвластна магия теней. Из этого следовало, что он – специалист широкого профиля. Иными словами, умеет всего понемногу. Магическая энергия распыляется между несколькими взаимосвязанными сферами, позволяя достигнуть в каждой из них неплохих результатов… но не более. К примеру, зеркальные глубины доступны ему на первом уровне, возможно на втором, но вряд ли на третьем. А значит, маловероятно, что именно Морвейн стал хранителем ключа… Ключевое слово – маловероятно. Гарантии все равно не было. Как ни крути, он занимается магией отражений и, пусть чисто теоретически, мог бы унаследовать артефакт…

– Больше никто ничего не хочет мне сказать? – исключительно для проформы полюбопытствовала я, когда все пятеро членов совета снова сидели на своих местах.

– Я надеюсь, вы не рассчитываете, что я стану показывать вам фокусы наподобие циркача? – ворчливо осведомился Крон, нисколько не беспокоясь о том, что его слова вполне могли обидеть тех его коллег, что согласились продемонстрировать свои возможности.

Гилберт покосился на него с видимым неодобрением.

– В этом нет необходимости, – с фальшивой улыбкой заверила я. – Ваши способности мне известны. Ну что ж, господа, подведем итог. Один из вас хранит ключ от Первозданного зеркала, но не желает сей факт афишировать. Я могу его понять. Но крайне рекомендую в ближайшее время обратиться ко мне тет-а-тет. Или переговорить с его высочеством, если довериться мне этот человек не рискует. Не забывайте, что за ключом, а следовательно, и за вами ведется охота. А мы не сможем предоставить хранителю защиту, если не будем знать, кого защищать.

– Вы полагаете, – скептически проворчал Крон, – что можете такую защиту обеспечить? Хранитель ключа, кем бы он ни был, – сильный маг. Полагаете, Йоланда, что вы – сильнее?

– Нет, – покачала головой я. Затем сочла нужным уточнить: – Возможно, но совсем не факт. Я просто полагаю, что два зеркальных мага сильнее одного. Особенно когда речь идет о борьбе с таким… талантливым Охотником. Однако мое дело предупредить. Решение за вами, господа. На этом позвольте откланяться. Я и так задержалась дольше, чем планировала.

Я двинулась в направлении выхода, но, не дойдя всего с десяток шагов, резко развернулась. Принц, следовавший за мной по пятам, едва не врезался мне в спину.

– Чуть не забыла, – всплеснула руками я и вернулась назад, правда, всего на пару метров. – Четыре с половиной года назад один из вас, господа… как бы выразиться точнее… обеспечил мне весьма интересную жизнь.

Лица членов совета, и без того напряженные, теперь словно окаменели. Стали особенно хорошо видны морщины, не пожалевшие Гилберта и Крона: магия магией, но возраст брал свое. Скулы Ролтена заострились. Флора и Морвейн оставались, пожалуй, спокойнее остальных, но тоже взирали на меня с ярко выраженной настороженностью.

– Я не говорю о тех, кто оборудовал мою камеру, – между тем продолжала я. – Вы выполняли свой долг, и я не имею к вам никаких претензий. Но кто-то, – я медленно обвела взглядом присутствующих, – лично позаботился о том, чтобы я туда попала. Так вот, для этого человека – одно маленькое уточнение. Всепрощение не входит в число моих сильных сторон.

Я напоследок улыбнулась, не менее фальшиво, чем прежде, и покинула зал, больше не останавливаясь. Принц вышел следом, чертыхаясь сквозь зубы.

– О чем вы думали? – напустился на меня он, когда мы отдалились от зала совета. – Испортили отношения с магами? Как раз с теми, кто мог оказать помощь в расследовании?

– Испортила? – удивленно приподняла брови я. – Чтобы испортить отношения, они для начала должны быть хорошими. Это во-первых. А во-вторых, о какой помощи в расследовании может идти речь? Кто такие в нашем деле эти маги?

– Кто? – раздраженно спросил Орвин.

– Для начала, один из них – хранитель ключа. То есть жертва. Будущая или потенциальная. Кроме того, один из них вполне может оказаться нашим Охотником.

– Почему вы так думаете? – уцепился за мои последние слова принц.

Выражение недовольства разом слетело с его лица.

– Ну кто-то ведь должен оказаться Охотником, – усмехнулась я. – И, поверьте, это будет не огромный варвар с луком и стрелами, а, к примеру, морщинистый старичок с мудрыми глазами и правом входить во дворец в любое время суток. А может, милая девушка с чарующей улыбкой, как знать. В одном мы можем быть уверены: этот человек – очень сильный зеркальный маг. Даже не говоря обо всем, что ему уже удалось совершить, слабаку попросту нечего делать с Первозданным зеркалом, хоть бы он не семь, а семнадцать ключей от него получил. Он умен, талантлив и незауряден. И как минимум два таких мага остались сидеть в зале, из которого мы только что вышли.

– Вы полагаете, Крон или Гилберт…

Похоже, принцу не слишком в подобное верилось, но и отметать такой вариант сейчас, после того, как я его озвучила, Орвин не спешил.

– Я не знаю, – честно ответила я. – Пока на них не указывает ничто, кроме незаурядного магического уровня. Но сбрасывать такую версию со счетов точно нельзя. Так что в том зале, – я слегка отклонила голову назад, – остались не напарники-дознаватели, ваше высочество. Там остались потенциальная жертва и потенциальный преступник. Вести расследование вместе с любым из них по меньшей мере нелогично.

Принц поджал губы: видимо, все еще считал, что я повела себя с магами неправильно.

– Куда отправимся теперь? – холодно спросил он.

– В институт, разумеется, – в тон ему откликнулась я. – Последний ключ принадлежит им. Не считая королевского, разумеется. Но вряд ли мне удастся допросить членов королевской фамилии.

В лицо подул свежий ветер, стало зябко. В жилые покои меня никто не приглашал, а значит, чтобы покинуть дворец, следовало пройти по арочному коридору, одной стороной выходящему наружу и незастекленному. Сразу стало шумно. Слуги перекрикивались между собой, кто-то вез скрипучую тележку, вдалеке заржала лошадь и кто-то витиевато выругался: должно быть, чуть не попал под копыта.

– Кстати сказать, эти двое вполне могут оказаться одним человеком.

Не знаю, зачем я произнесла это вслух. Обдумывала про себя и обдумывала, к чему обсуждать предположения с кем попало? Неужели возникло желание поделиться своими мыслями после стольких-то лет? Или я просто захотела сгладить напряженность, возникшую между мной и принцем наподобие туго натянутой струны?

– Как это понимать? – нахмурился он.

– Охотник и жертва. Вам не приходило в голову, что преступником может оказаться обладатель одного из артефактов?

– Честно говоря, нет. Почему вы так решили?

Я неопределенно пожала плечами:

– Во-первых, он должен был откуда-то узнать о ключах. Общедоступной я бы эту информацию не назвала, хотя в магических кругах осведомленных, конечно, немало. Ну и во-вторых, знаете, с чего начинается бо́льшая часть коллекций? Человеку в руки совершенно случайно попадает один предмет или два. Старинная монета, кинжал с вычурной рукоятью… или, например, древний артефакт. На улице нашел, подарил кто-нибудь или по наследству перепало. И в один прекрасный день приходит человеку в голову мысль: а не собрать ли побольше? – Я многозначительно посмотрела на принца.

– Думаете, один из семерых решил, что своего ключа ему мало, и было бы неплохо собрать полную «коллекцию»? – развил мою мысль тот. – Заполучить остальные шесть и открыть проход к зеркалу?

– Довольно красивая версия, не находите? – хмыкнула я. – Хотя, конечно, как и все красивое, она вполне может оказаться несостоятельной.

– Вы так не любите красоту? – осведомился Орвин со свойственным ему (в отношении меня) неодобрением.

– Я в нее не верю, – поправила я. – Это разные вещи.