Читать книгу Трамвай у сада - Ольга Либердовская - Страница 2

А в мире все – как быть должно:

Трамвай у сада,

в саду идет для всех кино,

стоит ограда,

в саду – скамейки и цветы,

средь них – свиданья,

и где-то бродишь мрачный ты,

я – ожиданье.

Мешать грозе – не мой удел,

да и не надо.

Но ожиданью есть предел —

трамвай у сада.

В трамвай вернусь,

И в нем окно- моя ограда

А в мире все – как быть должно.

Чему я рада.

За бога, за царя пили. —

Жили.

А говорили? – Об охоте,

рыбалке, лошадях…, – работе.

И не хотели быть царём.

(днём).

Потешат сказкой детвору,

не доверяясь вслух перу —

и веселы!

Размах – где ширь:

Могли пешком ходить в Сибирь…

а после – пели и плясали!

Бедны казались? – Да, едва ли

богаче станем, лучше – грех…

и не найдем других утех.

За совесть пьем! Как – за награду!

А с совестью родиться надо…

Я потеряла тебя в женской толпе,

улыбнулась лучшей из женщин

и уехала.

Коротаю ночи при свете:

чернота при свете очевидней.

Я пишу, а в заоконном лете

теням все обидней и обидней —

не подходит к ним искатель чуда,

поздоровавшись, не ждет ответа:

он не знает, что ему оттуда

видно, как во мне сгорает лето…

Свет – не солнце, не луна, – но ярок,

освещает лишь меня (ребенок!..).

Для ночного путника подарок —

свет, что из окна ему вдогонок.

Коротаю чей-то путь без света

(очевидно, чернота диктует!).

Выключу я свет – ворвется лето

в комнату – для черноты – пустую…

Строки обо мне – в тебе,

А я – за

твоими глазами.

Боже мой:

опять весна.

Что со мной?

Я влюблена?

Боже мой:

Сады цветут,

боже мой:

любимых ждут,

боже мой:

в ночи – светло!..

Боже мой,

с тобой – тепло.

Не смогу насытиться тобой,

хоть общенье наше безыскусно,

хоть всегда мне очень, очень грустно,

хоть могу владеть мужской толпой.

Не могу насытиться Тобой.

Вот долька досталась – за многих петь!

(«Голос имеешь – пой!» —

занесена надо мной плеть,

смолчишь —

угостит судьбой.)

Пою. Все одна я. А видится – всех

(прекрасной Елене под стать…).

Ох, вдохновенье, – врожденный грех,

мечтателей благодать!..

Да, впрочем, молчать мне голос не даст…

– Удача, мой горб, – так надо!..

Умру я —

биограф – фантаст

реальнейшей жизни награда!

Юнцы нахально поучают

меня. Как нищую. Молчу:

они пока не замечают,

что жмутся к моему плечу.

«Горько – горько – горько!..» —

с воплем вечным

люди счастье пробуют в вине…

Ох уж моя долька:

похвалиться нечем,

но если вы завистливы, —

ко мне!

Я не была счастливой —

Я была любимой,

смущающей не сразу, но —давно,

не совсем ленивой,

не насквозь ранимой,

пьющей —

только сладкое вино!

Ах, как плясал базарный проходимец

перед скупым девичеством моим!

Сводила я его с собой в зверинец…

Теперь тот проходимец – штатный мим.

Не для нас сокровище есть ложь.

Не для нас – ухмылочки кривые.

Расскажи мне, как же ты живешь:

полно – так, как будто бы впервые,

пусть судьба твоя со мной – бела,

объясни, как можно без меня

думу думать и нести в дела,

женщиной другою оттеня?

Одиночество! Хороший знак.

Как себя оправдываешь ты!

Почему я не способна так

забывать —

до личной правоты?..

Будоражат сурово трубы,

настоящее в быль отправляют.

По – военному строгие губы

Тебя мирно благословляют.

Упрямством, неистовством верю

запоминающимся глазам!

Сейчас больно хлопнешь дверью —

и я тебя песням отдам.

Предам.

А кто чужой? – Невстреченный?

Коль в дом вошел —

родной.

В окне мелькнул —

примеченный.

Притронься —

станешь «мой»,

я обернусь – и что же?

Ты – зеркало, – я вновь!

И холодеет кожа,

какая там любовь!.. —

В большом тебе глядеться

Так страшно мне одной,

но в маленьком —

иль сердцем,

иль только головой!..

Пойдем в кино на утренний сеанс,

договоримся с вечера. Я знаю,

где Михалков толкует свой Романс,

где Федорова верит, что немая,

«Калина красная», где песни Мимино

и Гамлет с «Зеркалом», … – Прощаю

практичность вечера, пойдем в кино!

Я откажусь от утреннего чая.

Подари мне куклу, сделай сам

яркую, нелепую игрушку —

чтобы было весело глазам!

Подари сердечную подружку!

Обещаю: полюблю людей —

снова хватит нервов, воли, сил!

…Сколько будет смеха у детей:

папа маме – куклу подарил!..

Ну, как

с другой,

дорогой?

– Батрак?

Знаешь, я вернусь? Насовсем?

– Ты нем,

в одиночество забился…

А в меня мой сон влюбился:

ма-а-альчик

уда-а-авился…

Знаешь ли что? – Подыщу я предлог,

из дому выбегу, встретимся в парке,

жди у деревьев! – цветной уголок

сразу у входа, за правою аркой!

Не отвлекайся – сейчас подбегу,

губы закрою: узнай! Я – в дороге:

в листьях желтеющих…, в дальнем снегу…,

перед глазами – бегущие ноги!

Я запыхаюсь, не спрашивай, сам —

заговори, осмотри! Но не надо —

взгляда моим опоздавшим слезам!

Я тебе рада, любому я рада!

Время ветра и спелого винограда…

Слушай: в груди продолжается бег —

нет, нет конечного, лишь – остановки!

Да, человек, молодой человек —

в звездах ночевки, с луною ночевки:

Я так желаю, так будет всегда!

В слезах – восторг, вдохновенье, отрада!..

Я прибегу! Жди и помни, звезда!

Что еще надо?

Ну, что еще надо?

Все сложнее полюбить и проще встретить

Незнакомого – веселым расставаньем,

помня, что жила – была на свете

златокудрая и маленькая Таня.

Мы с ней в степь сбегали – ночью, поздно,

в старые закутавшись пальто

и за нами наблюдали звезды…

не заменит Таню мне никто.

– Только дочка! – Маленькая Злата

что ручонку радостно дала:

– «Расскажи про Понтия Пилата!»

– Ей неважно, что она – мала!

– Только дочка! – Та, что на дорожку

мне ручонку верную дала:

– «Нам луна смеется из окошка —

круглолица, мама, и бела!

Ах, скорей бежим туда, где эхо

где с цветами можно танцевать!

Веселится все! Светло от смеха!

Не хочу я в спящую кровать!»

Все сложнее полюбить и проще встретить

незнакомого – веселым расставаньем,

помня, что жила – была на свете

златокудрая, но… маленькая Таня…

Спаси от выходного платья,

от птиц, дразнящих в вышине.

Спаси от звонкого проклятья —

оно рождается во мне!

Спаси от звуков коридора,

от тяжкого дневного сна.

Спаси от вечного простора

в проеме вечного окна.

Спаси еще от полувзгляда

пижона, выскочки, глупца.

Спаси меня от маскарада,

Где не отыщещь подлеца.

Спаси меня от изобилья,

от уличных – и злых зевак.

Спаси от силы и бессилья,

воров и бешеных собак.

Ах, от всего, всегда Спаси ты!

Но… – только смертью не платя!

Все близкие мои убиты.

…Прости меня, мое дитя.

Доченька песенку просит спеть…

Завтра уеду. Прости меня:

все наши лампы подключены в сеть,

но не хватает мне их огня.

Маленький бог мой, молю тебя:

Только одно я спою: «Прощай! —

все, что я делаю, все – любя!..

Спит мое счастье, усни. Бай – бай».

Ведь за дивный цветочек аленький

страх мой продали с молотка.

– Эй народ, давай сбегайся к площади!

– Эй, малец, кричи других: «Сюда!»!

Здесь – театр кукольный, на лошади!

Куклы ждут ехидного суда!

Всех зовем, не приучались чваниться!

– Эй, старик, похохотать спеши!

– Люд честной, -здорово, со свиданьицем!

Потешайся с нами от души!

Ой, начнем, нам нынче шибко весело, —

невтерпеж! Да и тебе, поди?

Ротозей, мы ширму занавесили —

сзади где – нить в щелочку гляди!

– Эй, народ, скорей сбегайтесь к площади,

не зевай, не проморгай карман!

Здесь – театр! Кукольный! Не проще ли

По старинке? – Проще: БАЛАГАН!

Нет меня несчастнее – счастливей

вряд ли кто отыщется! Смешно?

Оттого ли нет меня красивей

или я – прекрасна? Как в кино?

Всепрощения хочу – одним тобою!

Забытья – до ясности примет!

Вот пустяк! Я пустяка не стою,

для меня – ИСТОРИЯ ПЛАНЕТ…

Я живу под твоею Звездой,

будто собственной не имею…

Ты при свете ее Святой.

Я при вас, побледнев, милею.

Здравствуй, Время комедий, чудес!

Здравствуй, дудочка – кустик волшебный!

Пережит многоопытный стресс

И —прощайте, гимны, молебны!

Рассмешите, игрушки, меня!

Полно ужас внушать мне, рекламы!

Не кричите, плакаты, виня,

что мой мир – расточительный самый!