Читать книгу Цепи Гименея - Ольга Мариуц - Страница 3

«Лучше ужасный конец, чем ужасы без конца!» – с этим лозунгом во Вторую мировую войну немцы сдавались под Сталинградом. Этот же лозунг пришел Стасу в голову сегодня утром, вместе с обычной в последнее время утренней головной болью. Боль была муторной и изматывающей, не поддающейся анальгетикам, которые он глотал в последние дни горстями. Раньше головная боль была для него редкостью, поэтому сейчас страдал он прилично. Вначале у него было подозрение, что все дело в непривычной постели – два месяца назад он переселился из супружеской спальни в гостиную, и теперь спал на большом кожаном диване, который, как утверждала при его покупке Лиза, был просто великолепен. Теперь Стас признавал, что диван, действительно, был хорош, но чисто визуально. Выспаться на его твердой и скрипящей поверхности было невозможно. Стас притащил из спальни свою любимую мягкую подушку, но это ничего не изменило, по утрам голова все так же была тяжелой. В конце концов, он решил, что это не настоящая боль – скорее, невозможность разобраться в ситуации и найти из нее какой-нибудь хоть более-менее приемлемый выход.

Выход, судя по всему, был один – развод. Правда, Лиза первой назвала это слово, и это дало ей некоторое преимущество. Теперь получалось, что это она поставила условие, а ему, как всегда, ничего не оставалось делать, как четко выполнять поставленную ею задачу.

– Ну и отлично, – ошарашено сказал Стас, когда Лиза заявила о том, что уже ездила все узнавать в ЗАГС: заявления о разводе принимаются два раза в неделю, а разведут их без всякой волокиты, так как детей у них, слава Богу, нет.

В конце концов, подумал он, какая разница, кто предложил первым? Все равно нужно было развязывать этот узел, потому что ни одному из них этот брак, кроме огорчений, дать уже ничего не мог.

Ему не нравилось, что Лиза выставляла себя великомученицей. Хотя кто, как не она, приложил руку к тому, чтобы разрушить их отношения? Сейчас, по прошествии четырех лет супружеской жизни, он уже даже иногда сомневался, что когда-то у них, на самом деле, были отличные отношения. Временами ему казалось, что так было всегда: ссоры, вспыхивающие по малейшему поводу, а чаще без повода, оскорбления, обиды, хлопанье дверьми и краткосрочные перемирия, в которые уже не веришь. Но если когда-то им в голову пришла мысль пожениться, значит, что-то между ними все-таки было?

Наконец, он решил не ломать голову: сотни людей разводятся каждый день, и почти никто не делает из этого трагедию. Наоборот, он слышал, настоящая жизнь часто начинается только после развода.

Лиза сказала, что ей жаль тех лет, которые она на него потратила. Это было немного оскорбительно, но Стас делал скидку: его без пяти минут бывшая жена всегда страдала преувеличенным самомнением. К тому же, он понимал, что как каждой женщине ей нужно было хотя бы думать, что она «самая-самая».

После ее слов он вдруг ясно осознал, что ему тоже жаль этих лет. В конце концов, он мог жениться на ком-то другом, и эта женщина вполне могла оказаться красивее, умнее и добрее его нынешней жены. Вряд ли Лиза согласилась бы, что такие женщины существуют в природе. И, конечно же, ни одна из них не опустилась бы до того, чтобы обратить на него внимание.

Стас включил зажигание и удовлетворенно хмыкнул. Его далеко не первой молодости Audi завелась с полуоборта. С ней, конечно, проблем хватает, зато, имея даже такой автомобиль, чувствуешь себя мужчиной на все сто. «Рыцарь без коня – это не рыцарь, а народный дружинник». Стас улыбнулся этой, как ему показалось, удачной мысли и решил при случае поделиться ею в офисе. Кстати, интересно, будет ли Лиза претендовать на машину? Эта мысль напрягла. Какой менеджер в наше время может себе позволить передвигаться по городу в общественном транспорте?!

– Поехали, – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал он и, не ожидая ответа от отвернувшейся от него Лизы, тронулся с места.

Выехав на улицу, Стас мельком опять взглянул на свою, в самом ближайшем будущем уже бывшую супругу. Она все так же, не меняя позы, демонстративно смотрела в окно, будто там происходили Бог знает какие интересные вещи. Сидеть ей так, по всей видимости, было страшно неудобно. Об этом говорила вся ее согбенная, неестественно напряженная фигура.

– Расслабься! – подчеркнуто бодро бросил он. – Еще некоторые условности, и ты от меня освободишься. Навсегда.

– Не строй из себя жертву, – процедила Лиза.

– Я не строю, – возразил Стас. – Просто скучно. Если мы едем разводиться, то это не значит, что мы должны молчать, как две мумии.

– А разве мы не все сказали друг другу? – Лиза по-прежнему сохраняла полную неподвижность. – Что еще ты хочешь услышать?

– Вообще-то, на прощание принято говорить что-нибудь хорошее, – все-таки осторожно, стараясь не очень ее разозлить, сказал Стас.

– Хорошее? – резко повернувшись к нему, выдохнула Лиза.

Ее глаза, в которых он ожидал увидеть застывшие слезы, горели неприкрытым презрением. Гнев вовсе не искажал отталкивающей гримасой ее лицо, напротив, оно сделалось естественно-открытым и отчаянно-искренним, без всякой примеси фальши, и от этого чертовски привлекательным. Ему неосознанно захотелось, как бывало иногда прежде, в кульминационные моменты их яростных стычек, без слов притянуть ее к себе и поцеловать в теплую шею. Раньше этот прием действовал безотказно. Однако сейчас ситуация зашла слишком далеко, поэтому он тут же отбросил эту идею, как полностью неприемлемую.

– Отстань от меня, – зло сказала она. – Ты, как всегда, провоцируешь меня на скандал.

– Я? – опешил Стас.

– Я не трогаю тебя, сижу тихо. А ты заводишь какие-то бредовые разговоры. Я не хочу этого, я сыта по горло. Пусть мы едем разводиться, но надо же соблюдать хоть какие-то правила приличия. Мы должны быть цивилизованными людьми.

В современном мире бытует мнение, что цивилизованный человек должен разводиться красиво. Без дрязг, злобы, скандалов. «Что было, то было, того не вернешь. Давай останемся друзьями и будем дружить новыми семьями». Стас ухмыльнулся. Ему не верилось, что они с Лизой могут остаться друзьями. Не потому, что они такие нецивилизованные. Просто он хорошо помнил, как его непосредственный начальник, Андрей Борс, удачливый исполнительный директор фирмы и кремень-мужик по жизни, упившись пива в ближайшей забегаловке после развода со своей второй женой, грустно сказал: «Что характерно, мы все сохраняем хорошие, даже дружеские отношения. Но так хочется встретить кого-то, с кем после разрыва такие отношения были бы невозможны». Стас тогда, хоть и был, в солидарность с Борсом, тоже накачанный пивом, понял: дружить с человеком после развода можно, но только если ты никогда его не любил.

Стас задумался и проехал на красный свет, который только-только зажегся. Он на долю секунды позже, чем надо было, отреагировал и резко затормозил. Машина послушно остановилась, совсем немного, но все же заехав на пешеходную зебру, по которой уже шустро сновали озабоченные своими проблемами пешеходы. Но этого «немного» и «чуть-чуть» оказалось вполне достаточно, чтобы прозвучал резкий пронзительный свисток. Такую «соловьиную трель» ни с чем не перепутаешь. Стас чертыхнулся, открыл дверцу и вышел из автомобиля навстречу суровому стражу порядка, который торжественно и неумолимо приближался к нему.

Гаишник выглядел, как обычно, весь затянутый в черную кожу и белые ремни, с небольшим полосатеньким жезлом в руке и внушительных размеров резиновой дубинкой на боку. Ничем не примечательное лицо, белобрысая, стриженая «под насадку» голова. Но возбужденный перепалкой с женой Стас почему-то сразу же почувствовал к нему резкую антипатию. Однако общение с автоинспектором проходило вполне миролюбиво, без всяких неожиданностей, по общеизвестному сценарию, с заранее предусмотренным финалом.

В конце непродолжительной беседы Стас раскрыл бумажник, достал две бумажки, исподлобья посмотрел на инспектора и добавил еще две. Тот мельком взглянул на Audi и удовлетворенно кивнул головой.

– Обдираловка, – возвратившись на сидение, пробубнил в сердцах Стас.

Он посмотрел на Лизу и поразился происшедшей в ней перемене. Сейчас вся ее поза была откровенно вызывающей: небрежно откинувшись, она развалилась в кресле, высоко закинув ногу за ногу. Юбка задралась дальше некуда, почти полностью оголив бедро, обтянутое черным нейлоном. При этом лицо выражало полнейшую невозмутимость и безмятежность. Яснее ясного – она получила немалое удовольствие от его унизительных «танцев» перед гаишником. И то, что он пострадал финансово, казалось ей справедливым наказанием, может быть, даже ниспосланным свыше.

Стараясь не пялиться на Лизины прелести, Стас включил зажигание и лихо стартовал. В конце концов, у него не было ни малейшей причины психовать. Самое худшее позади. Они с Лизой, слава Богу, едут разводиться. Штраф в таком случае – это уже мелочи жизни, и, к тому же, исключительно его проблемы, поскольку именно он сидел за рулем. Чего, собственно говоря, он от нее ожидал? Что ей станет жалко его денег?

Внезапно до него отчетливо дошло, что отныне его деньги – уже не общие, а только его, личные, с которыми он может делать, что ему заблагорассудиться. От этой последней мысли у него резко улучшилось настроение.

– Не волнуйся, Лизок, туда мы всегда успеем, – многозначительно серьезно сказал он, когда они влились в общий поток машин, и внутренне улыбнулся своему, как он говорил, «каламбурчику».

Лиза безмолвствовала. Так они и проехали всю оставшуюся дорогу, не проронив ни слова. Время от времени Стас, конечно же, косился на ноги своей уже практически не-жены. Но это всемогущество мужской натуры ни в коей мере не влияло на его, как ему казалось, раз и навсегда принятое решение – одним махом разрубить этот проклятый Гордиев узел, сплошь состоящий из целого клубка накопившихся противоречий, каких-то запутанных обрывков непонятных обид, глупых ссор и невыясненных отношений.

Остановившись перед ЗАГСом он, обойдя машину и открыв дверцу, подчеркнуто галантно помог выйти Лизе и даже сделал щирокий приглашающий жест в сторону массивной двери. Но когда Стас посмотрел на эти двери – с виду ничем не примечательные, обычные двери мелких государственных учреждений, старомодные, отдающие сухой казенщиной и чем-то уж совсем старорежимным, у него внутри, где-то в районе желудка, мучительно дал о себе знать какой-то холодно-мерзкий и тягучий спазм. Спазм стал постепенно расползаться и вверх, и вниз. «Это, наверное, желчь», – подумал Стас. Ему стало настолько невыносимо противно и тошно, что захотелось зайти за угол и засунуть два пальца в рот, или, что гораздо лучше, повернуться, сесть в машину и дать полный газ. Выскочить на трассу и мчаться на полной скорости все дальше и дальше, куда-то далеко, далеко…

Стас помотал головой, сбрасывая оцепенение и минутную слабость. Лиза уже успела пройти несколько шагов по направлению к заветной двери. Он развернул плечи, выпрямился, поправил галстук, застегнул пиджак на все пуговицы и, приподняв подбородок, быстро последовал за ней.