Читать книгу Ночные разговоры с ангелом - Ольга Матвеева - Страница 3

Фима открыла глаза. Она ожидала увидеть геенну огненную или райские кущи. Впрочем, как и любой нормальный человек, она не знала, как выглядит ни то, ни другое. Но надеялась догадаться. То, что она увидела, не было похоже ни на ад, ни на рай. Все очень напоминало ее собственную кухню. Вид снизу. Фима лежала на холодных плитках пола.

– Я что, жива? – пронеслась мысль. Потом пришла боль – раскалывалась голова. – Наверное, это похмелье, – догадалась Фима.

Потом Фима заметила ноги, предположительно мужские, одетые в белые мятые льняные брюки и белые кроссовки. Фима испугалась, замерла. Она не знала, что делать. Ноги вели себя совершенно спокойно и невозмутимо.

– Как-то странно, – подумала Фима, – на дворе практически зима, а этот непонятный кто-то ходит в льняных брюках и летних кроссовках. Вдруг экспозиция стремительно сменилась: вместо ног под столом появилось лицо. Лицо было молодое, определенно мужское, но обрамленное какими-то несерьезными белобрысыми кудряшками, глаза были огромные, голубые и лукавые, губы расплылись в добродушной улыбке, обнажив неправдоподобно белые крупные зубы, похожие на жемчужины из маминого ожерелья. Лицо было такое невинное и так напоминало любимую Фимину игрушку из детства – очаровательного белого барашка, что она даже не испугалась, но на всякий случай закричала истошно и пронзительно, а незнакомец расхохотался.

– Очнулась, самоубийца, – произнес он неожиданно низким голосом, – давай вылезай из-под стола.

– Не вылезу. Я тебя боюсь.

Незнакомец снова расхохотался.

– А ты не такая уж зануда, как мне всегда казалось – умеешь врать, правда, не очень убедительно. Не боишься ты меня ни капли. Нельзя же бояться человека, который напоминает тебе твою самую любимую игрушку, без которой ты не могла уснуть, и рассказывала по секрету все свои маленькие детские тайны. Ладно, я добрый, давай разговаривать под столом, раз тебе так удобнее. А то вылезла бы, выпила зеленого чаю, может, голова бы меньше болела. Поздравляю с первым похмельем, кстати. Не бог весть какое событие, конечно. Прямо скажем, сомнительной ценности событие, но все, что происходит в первый раз, имеет определенную ценность. – Он с блаженным выражением на смешной физиономии посмотрел куда-то в дубовые своды стола, видимо, вспоминая что-то приятное, потом резко перевел взгляд на Фиму. – Ой, извини, увлекся, – оборвал он сам себя, – люблю, знаешь ли, пофилософствовать, только желающих послушать почему-то нет. Ой, а вот теперь точно вижу испуг в твоих глазенках. Ммм, а как хороши глазенки! Как им идет испуг, этот священный трепет! Был бы мужчиной, точно бы влюбился.

– Ты кто? – дрожащим голосом спросила Фима. – Откуда ты так много обо мне знаешь?

– Я знаю о тебе не просто много. Я знаю о тебе все. – Сказал незнакомец торжественно и придал своему лицу значительное выражение. Это выражение так нелепо выглядело на его забавной физиономии, что Фима не удержалась и невоспитанно хихикнула.

– Ну вот. Сразу смеяться, – огорчился незнакомец, – ну люблю прихвастнуть, могут же и у ангелов быть свои слабости? Ах да, я не представился: я – ангел. Твой ангел-хранитель. Имя у меня сложное. Я сам не вспоминаю его с первой попытки, да и нельзя нам, ангелам, открывать смертным свои истинные имена. Не спрашивай меня почему, я и сам толком не знаю. Все эти дурацкие правила писались столько тысячелетий назад, что уже никто толком и не помнит причинно-следственных связей. Но все знают, что называть свои истинные имена категорически нельзя. По сему зови меня просто Васей. Да, вот так: я – твой ангел-хранитель Вася. Уффф, – облегченно вздохнул ангел Вася и утер невидимый пот с чистого ясного лба, – ну вот, представился. Ой, каламбур какой получился! – обрадовался он собственной шутке. – Терпеть не могу все эти светские церемонии. Они так утомляют.

Фима вылезла из-под стола. Вася тоже вылез. Фима нажала на кнопку электрического чайника, тот загудел, как всегда, недовольно.

– Я определенно жива, – размышляла она, – видимо вчера до таблеток дело так и не дошло, горькие пьяницы засыпают под забором, а рухнула под стол. Так, я жива, я в своей квартире, на своей кухне, а кто этот клоун?

– И позвольте вам заметить, барышня, – обиженно отозвался на ее мысли Вася, – что никакой я не клоун.

Фима вся сжалась:

– Ни о чем не думать, ни о чем не думать, – мысленно приказывала себе она, – этот псих умеет читать мыли. Боже, во что я вляпалась? Лучше бы я умерла. Ни о чем не думать, ни о чем не думать… черт, почему не получается ни о чем не думать? Черт, черт, черт…

– В моем присутствии прошу не выражаться! – назидательно произнес Вася. – Пред ней ангел стоит во всей своей непорочной красе, а она этих негодяев из вражеского стана поминает. Нехорошо, барышня, нехорошо. Ая-яй. Как ты могла? – Вася даже пальцем погрозил в праведном возмущении.

– Ангелов не бывает! – выкрикнула отчаянно Фима.

– Приехали, – удивился Вася, – а я тогда кто?

– А ты – псих, который неизвестно зачем залез ко мне в дом. Может, ты обыкновенный грабитель? Да, обыкновенный грабитель. Может, ты меня ограбил? Я вот сейчас посмотрю, все ли на месте! – Фима кинулась в гостиную. Четыре розовых бумажки достоинством в пятьсот евро все также лежали поверх прощальной записки, адресованной Леночке. Фима бросилась к шкафу, порылась в одном из ящиков – драгоценности тоже были на месте. – Не грабитель, – рассеянно резюмировала она.

– Насильник, – подсказал Вася и порочно улыбнулся, он тоже уже был в гостиной, валялся на диване и с усмешкой наблюдал за Фимиными манипуляциями. – Воспользовался твоей беспомощностью, пока ты пьяная валялась под столом.

Фима устало опустилась в кресло.

– Ну, серьезно, кто ты и что тебе от меня нужно? – взмолилась она.

– Вот дуреха! Говорю же, я твой ангел-хранитель.

– Ангелов не бывает, – уже не очень уверенно возразила Фима и почему-то добавила, – и Дедов Морозов тоже.

– Ты же сама знаешь, что бывают. Ты же даже разговаривала со мной в детстве. Ну, ты-то, конечно, думала, что говоришь со своим барашком, но на самом деле говорила со мной. Между прочим, это я нашептал твоей маме на ушко, когда она выбирала тебе подарок ко дню рождения, чтобы она купила этого барашка. Мне показалось, что он похож на меня. А помнишь, когда ты с папой и мамой попала в автокатастрофу? Машину тогда разнесло вдребезги. А на вас не было ни царапины, так, пара гематом. Помнишь, тогда все еще говорили, что вас спасло чудо. Между прочим, так оно и было. Мы тогда с коллегами, ангелами-хранителями твоих родителей, оперативно сработали. Это самый выдающийся пример. А сколько было разных мелочей, которые я и сам уже не помню. А помнишь, как ты опоздала на свидание с Мишкой Ивановым? Тоже была моя работа. Я тогда специально запрятал твои бусы. – Гордо сказал Вася.

– Ну ты и подлец! Это был единственный мальчик, который пригласил меня на свидание, а ты меня не пустил. А, может, это была любовь всей моей жизни? Может, это из-за тебя я сейчас так одинока?

– Н-да, любовь всей твоей жизни? Во-первых, если бы это была настоящая любовь, я бы не смог тебя остановить. Во-вторых, я-то знал, что Мишка поспорил на ящик пива со своими дружками, что соблазнит тебя в первый же вечер. Соблазнит первую красавицу школы. Это должно было упрочить его репутацию. А ты взяла, да и не пришла. Он стал посмешищем. Ему еще и деньги пришлось украсть у родителей, чтобы купить проспоренный ящик пива. Кстати, знаешь, где сейчас твой Мишка?

Фима покачала головой.

– Работает учителем физкультуры в вашей школе. Недавно развелся. Знакомится в клубах с девицами и врет им, что он крутой боксер, чемпион России и зарабатывает кучу бабок. Я с его ангелом-хранителем как-то пересекался, когда ты в гости к родителям ездила, говорит, что устал непутевого Мишку из разных передряг выручать, зато живет нескучно. Ну, теперь ты веришь, что я ангел?

Фима пристально посмотрела в Васины голубые лукавые глаза.

– Теперь верю. – После продолжительной паузы сказала она. – Глупо, конечно, но я верю. Правда, не понимаю… Вы же невидимые, вроде. А почему я тебя вижу? Почему столько лет я тебя не видела, и вдруг ты являешься передо мной вполне видимый со своими наивными кудряшками и в мятых штанах?

– Зануда, истинная зануда. Это же льняные штаны, они не могут быть немятыми. А видимым я стал, потому что мое начальство решило, что для твоего спасения нужны радикальные меры.

– И от чего или от кого меня нужно спасать? – Удивилась Фима. – У меня, вроде, все хорошо.

Вася снова расхохотался.

– А ты, оказывается, такая забавная в общении. И почему я раньше этого не замечал? Может, у тебя достойных собеседников не было, таких, как я? – призадумался Ангел. – Так вот, о чем это я? Ах, да! Ты же вчера травиться собиралась и при этом утверждаешь, что у тебя все нормально?

– Ну, собиралась, подумаешь? Не отравилась же. Кстати, это не ты нашептал мне на ушко отличную идею напиться коньяка и сорвал мне такое блестяще организованное самоубийство?

– Я. – Вася даже покраснел. – Понимаешь, скажу тебе по секрету. По очень большому секрету, – Вася перешел на шепот. – Сам мечтаю напиться, лет уже пятьсот, шестьсот, не помню точно. Но положение обязывает, знаете ли. Да и не приспособлен мой организм, если это можно так назвать, для приема алкоголя. – Вид у Васи был трагический. Фима смеялась. – Вот я и решил – убью двух зайцев сразу. Через тебя осуществлю свою мечту, ну напьюсь, то есть, а то вечно попадаются мне трезвенники какие-то, а заодно и спасу тебя. Думаю, напьешься, с непривычки отключишься и останешься жива. Ты хотя бы представляешь, что ждало бы меня после твоей смерти?

– Понятия не имею.

– Мне влепили бы строгий выговор, за то, что я не уберег свой объект. Ну, мы так своих подопечных называем. У нас ведь тоже есть профессиональный сленг. Между прочим, это бодигарды у нас это словечко заимствовали, а вовсе не наоборот, как ты могла подумать. Потом меня отстранили бы от работы лет на двести, отправили бы на долгосрочные курсы усовершенствования ангелов, а потом бы опять подсунули пищащего младенца. И мне снова пришлось бы следить, чтобы он не падал с кровати, не совал в рот всякую дрянь, не лез в кипяток, прятать от этого милого создания спички. А потом бы он снова вырос правильным и непогрешимым, и я выл бы с ним от скуки, а потом он захотел бы повеситься, отравиться или что-то в этом роде, потому что ему с собой тоже было бы невыносимо скучно. Мне все время такие типы достаются.

– Почему только такие? Вы что, как и люди, какие-то кармы отрабатываете?

– Если бы. Просто у нас шеф большой шутник. Таким обаятельным весельчакам и шалопаям вроде меня он дает приглядывать за… – Вася осекся. – В общем, за такими обаятельными, добрейшими людьми как ты, для которых самый страшный грех в жизни – однажды не сделанное домашнее задание по математике в третьем классе, а самое большое событие – получение красного диплома или защита кандидатской диссертации. Ну или там, развод, когда доведенные до отчаянья правильностью объекта муж или жена сбегают с первым попавшимся заезжим гастролером куда глаза глядят. А вот добропорядочным ангелам он выделяет хулиганов, аферистов, мошенников, убийц. Ты представляешь, как мы мучаемся?

– А кто ваш начальник?

– Простым смертным это знать не положено. – Важно ответил Вася. Кстати, у тебя чай, наверное, остыл, надо бы выпить чаю-то.

Фима послушно поплелась за чаем, по пути ухватила за вздорный хвост мысль, что желание выпить чаю и поход на кухню вчера спасли ей жизнь. К ней еще не пришло осознание, что ее жизнь – это не хаотичное нагромождение случайностей, собственных планов, планов ее родителей или кого-то еще. Она так сразу не могла проникнуться мыслью, что по жизни ее кто-то ведет, неосязаемо держа за ручку, неслышно нашептывая что-то на ушко, направляя, спасая и поддерживая. Она не мола смириться с мыслью, что мы не кузнецы своего счастья и несчастья тоже и не хозяева своей судьбы. Хотя ей, конечно, смешно рассуждать на эту тему, она ведь никогда и не поступала так, как ей хочется. За нее всегда все решали. Только один раз она совершила самостоятельный поступок – уехала из родительского дома. А сейчас она начала подозревать, что и это решение было чьим-то чужим – коварный Вася, наверняка, подсунул ей эту гениальную мысль.

Фима вернулась с чаем в гостиную. Ангел лежал на диване, свернувшись калачиком, и был похож на купидона-переростка, какими их рисовали итальянские художники эпохи ренессанса. В Фиме даже проснулось что-то такое – материнское, теплое, заботливое, жалостливое. Захотелось даже укрыть его одеялком. Но вместо этого она сурово спросила:

– Про побег от родителей ты придумал?

– Я, – ответил ангел покаянно, – надо же, догадалась. Мне так хотелось, чтобы ты, наконец, начала жить по своим правилам, а не навязанным тебе родителями.

– По своим? У меня сложилось впечатление, что ты захотел, чтобы я начала жить по твоим правилам. Как вы меня все достали со своей заботой. Я же достаточно умна, чтобы понять обратную сторону вашей заботы. Вам так удобнее, а на мои чувства вам плевать. Просто плевать.

– О! – восхитился Вася, – мы умеем проявлять эмоции! – Он как-то засуетился, засобирался. – Выкини, пожалуйста, таблетки в унитаз, чтобы я видел. Чтобы я был уверен, что ты опять чего-нибудь не натворишь. – Фима поплелась в туалет и выкинула таблетки. Себе она сказала, что делает это по собственному желанию, потому что умирать теперь уже точно не хотелось – жизнь, кажется, начинала становиться интересной. – Вот и умница, – скороговоркой проговорил Вася, когда Фима вернулась. – Теперь я могу со спокойной совестью тебя оставить. Меня терзают предчувствия, что ты хочешь остаться одна. Не буду вам мешать. Ах, да! Чуть не забыл! – Вася щелкнул пальцами, и плотные шторы на окне раздвинулись сами собой. – Добро пожаловать в реальный мир. Будем учиться жить! – В комнату хлынул дневной свет, а Вася исчез. – И еще, – донесся откуда-то его голос, – не удивляйся чудесам.