Читать книгу Жажда любви. Часть 1 - Ольга Михайловна Хан - Страница 2

Оглавление

Они гуляли в весеннем лесу, вдыхая запах молодой листвы и пробившейся травки. Солнечный свет, просачивался между кронами деревьев, падал на лица девушки и парня, то озаряя их, то пряча в загадочную тень. Дима сказал, что знает место, где растёт сон-трава. Сейчас было время её цветения, и Таня захотела нарвать цветов. – Танюша, смотри, какая красивая птичка! – Где? – Вон там, на ветке. Видишь? Таня по-смотрела вверх, куда указывал Дима, а он, быстро наклонившись, её поцеловал. Через несколько минут он снова указал ей на клочок неба, видневшийся между деревьями. – Смотри, какая интересная тучка. Правда, похожа на медвежонка? Таня снова подняла лицо, вглядываясь ввысь, и её настиг следующий поцелуй. Эта игра продолжалась по-ка они не вышли на полянку, где росла сон-трава.

Таня наклонилась и стала бережно срывать цветочки. Дима присел на корточки рядом, и его рука накрыла её руку. – Танюшка, мне завтра в командировку. – Надолго? – Как минимум, месяца на два. – Тебя так долго не будет, – разочарованно протянула Таня. – Будешь ждать? – Конечно, буду. – Точно? – Точно. Они выпрямились, и Дима снова поцеловал подружку.

Собрав небольшой букетик загадочных весенних цветов, они пошли назад, к автобусной остановке. И, пока выходили из леса к шоссе, парень целовал девушку уже без всяких уловок, а потом положил руку ей на плечи, и слегка прижимая к себе, запел. А она, прижимая цветы к сердцу, счастливо улыбаясь, шла рядом. Водители проезжаю-щих мимо машин сигналили им и махали руками, не в силах остаться равнодушными к их счастью, которое светилось в их глазах, сияло в их улыбках, звенело в пении парня.

Дима уехал и Таня, отработав неделю на заводе, куда она устроилась по окончании школы, поехала в родное село проведать родителей и подругу, с которой дружила с ма-лых лет.

Наташа была дома, и не одна. К ней приехали подруги, с которыми она училась в кулинарном техникуме, и её соседка Маруся. Маруся была на год старше них, и они хорошо знали друг друга.

– Привет, – сказала Таня. – Чем занимаетесь? – Гадаем. – Что вам, больше заняться нечем? Занимаетесь ерундой. – Почему это ерундой? – возразила Наташа. – Вот Га-лина Михайловна потеряла деньги, так гадалка сказала, где их искать, и та нашла. – А вы что потеряли? – Мы ничего не потеряли. Просто хотим узнать о своей судьбе. – С ума сойти! И кто же вам об этом может сказать? – Как кто? Маруся, – кивнула в сторо-ну девушки Наташа. Таня иронически улыбнулась, и, обращаясь к Марусе, сказала: – Не знала, что ты у нас предсказательница. – Да, я могу по линиям руки рассказать о судьбе человека. Напрасно ты насмехаешься. – Я в эту ерунду не верю. Как можно сказать, да ещё по линиям руки, что ждёт человека в его жизни, если мы не знаем, что случится завтра. – Не знает тот, кто не понимает, а кто понимает, тот всё знает. – И с каких это пор ты стала такой понятливой? – Таня, у Маруси мама хорошо гадает и по руке и на картах. Ты, что, об этом не знала? – вступилась за Марусю Наташа. – Нет, не знала. Никогда не интересовалась этой чепухой. – Хочешь, я тебе докажу, что судьба существует? – разгорячено предложила Маруся. – Как? – Давай руку и, я тебе скажу всё, что с тобой случится в дальнейшем. И ты увидишь, что всё сказанное, сбу-дется. – Давай, скажи. Таня протянула руки ладонями кверху. Маруся некоторое время вглядывалась в линии ладоней, а потом, вздохнув, сказала: – Всю жизнь тебя будет пре-следовать жажда любви, и любовь будет рядом, будет ходить за тобой по пятам, в пере-носном, конечно, смысле. Но у тебя не хватит силы её принять. – Такую ерунду могу и я намолоть. Ты мне скажи конкретно, чтобы можно было определить, сбылось это, или нет, – возмутилась Таня. – Хорошо. Замуж выйдешь года через два. Муж будет чёр-неньким, то есть черноволосым, не высокого роста. Он живёт очень далеко, и вы друг о друге пока не знаете, но обязательно встретитесь. Любви большой между вами не бу-дет. Жить будете средне, не богато и не бедно. Детей будет трое. Сын и две дочери. Ты ещё будешь учиться. – Так, хватит врать.– Таня вырвала руки из рук Маруси. – Я ни-когда, слышишь, никогда не выйду замуж без любви, и за чёрненького не пойду. Не нравятся мне чернявые. Я встречаюсь с парнем светловолосым, и мы любим друг друга. Я выйду замуж только за него. – Этот парень не твоя судьба, вместе вы не будете. Таня разозлилась. – Не надо мне плохое пророчить. Я знаю, что выйду только за него. – Ты же говоришь, что не веришь в гадания, так почему сердишься? – Потому и сержусь, что не верю. Всё будет так, как сам захочешь. – Ну, да. Только наши желания, под давлением судьбы имеют свойство меняться. – А мои, не изменятся, – упрямилась Таня. – Ну, посмотрим, – отмахнулась от неё обиженная Маруся.

Если бы это говорил ей кто-то более подходящий на роль гадалки, а не знакомая девчонка, на год старше неё, то, может, эти слова и произвели бы на Таню, хоть какое-то впечатление. А так, как известно, в своём Отечестве пророка, нет.

Таня вспомнила, как Дима осыпал её поцелуями, как заботливо поправлял на ней шарфик, когда на улице была плохая погода, как, упреждая её, быстро наклонялся, чтобы застегнуть на ней сапожки, и с уверенностью подумала: Он меня любит. А уж как я его люблю! Врёшь, Маруся, любовь давно поселилась в наших сердцах. И я давно нашла силы её принять.

Вернувшись из села, Таня с надеждой посмотрела на почтовый ящик. Оттуда выгля-дывал кончик белого конверта. Знакомый почерк вызвал радостный стук сердца. Таня трепетно прижала к груди конверт, подержала его возле сердца, и только потом распе-чатала. « Голубка моя, здравствуй! – прочитала она, и счастливо улыбаясь, снова при-жала письмо к груди.

В письме Дима писал, что очень по ней соскучился, но проект дороги, который они делали, ещё далёк от завершения. И, как минимум месяц, а то и полтора, ему придётся работать тут. Живут они сейчас в маленьком селе. Скука смертная. Просил прислать, если она может, что-нибудь почитать.

Эта просьба смутила Таню. Она не знала литературных предпочтений Димы, и была в растерянности. Она много читала, но круг её интересов ограничивался в основном научной фантастикой, приключенческой и романтической литературой. Она читала Майн Рида, а Дима – Экзюпери. О таком писателе она, до знакомства с Димой, даже не слышала. Ей хотелось, чтобы книги, присланные ею, понравились, но она не была уверена, что сможет подобрать то, что будет интересно ему.

Она пошла в книжный магазин и долго ходила возле полок с книгами. Ей казалось, что Дима все эти книги уже прочитал, и, повертев книгу в руках, она ставила её на полку. Так продолжалось до тех пор, пока продавец сама не предложила свои услуги. – А что-нибудь из современных писателей у вас есть? Я имею в виду, новенькое. Продавец протянула ей две книги, и Таня отправилась на почту, чтобы бандеролью отослать их Диме.

«Голубка моя», «очень по тебе скучаю» – эти слова она повторяла про себя, и счаст-ливая улыбка озаряла её лицо.

Таня работала помощницей мастера в слесарном цехе. Работа её называлась «подго-товитель», и состояла в том, что она каждое утро забирала в бухгалтерии листы, на ко-торых было указано, над какими именно сборками должны работать слесаря. Таня за-писывала в отдельной книге, кто и что делал, а так же комплектовала сборки, то есть, подбирала заготовки будущих деталей, входивших в сборку, и приносила их рабочим. Работа была не трудной, и у неё было много свободного времени.

– Танечка, ты светишься, как солнышко, – сказал ей один из рабочих, – смотреть на тебя и то радость. – Спасибо, – улыбнулась Таня и направилась к Лёне.

– Привет, – сказала она, – как, видел вчера свою дочь? Лёня развёлся с женой и очень скучал по трёхлетней дочери. – Да, гулял вчера с ней. Представляешь, она уже пять букв знает, а ей всего три года. – Да? Какая умница!

Лёня обрабатывал деталь, зажатую в тиски, но, вдруг отложил напильник и повернулся к Тане. – Выходи за меня замуж, – неожиданно сказал он. Таня опешила. Она считала, что они с Лёней друзья. С ним было легко. Она делилась с ним своими переживаниями, и Лёня прекрасно знал о Диме. – Что ты сказал? – растерянно переспросила она. – Выходи за меня замуж, – повторил он. – Ты шутишь? – Ни капельки. Мы были бы хорошей парой. – Ты же знаешь, что я люблю Диму. – Ах, – махнул рукой Лёня, – твой Дима вечно в командировках. – Ну и что? Он топограф. У него такая работа. – А ты уверена, что он верен тебе так же, как ты ему? – Уверена. В любом случае, я тебя очень уважаю, но не люблю. Так что, прости. – Жаль. Но ты подумай, я подожду. – Думать тут нечего. Я люблю его, понимаешь, люблю! – Счастливчик, – позавидовал

Лёня.

Таня красила ногти, и время от времени поглядывала в окно. Сегодня из команди-ровки должен вернуться Дима. Она с замиранием сердца ждала этой встречи.

Увидев молодого высокого парня, появившегося во дворе их дома, она положила кисточку, и бросилась в прихожую. Сердце её радостно билось, лицо освещала счастли-вая улыбка. Ей хотелось выбежать навстречу, броситься на шею, целовать, но она, сдерживая себя, прижалась спиной к холодной глади входной двери. Ей почему-то ка-залось, что так открыто показывать парню свои чувства, неудобно.

Она дождалась, пока в дверь позвонили, постояла ещё немножко, чтобы звонивший не догадался, что она все глаза просмотрела, дожидаясь его, убрала с лица счастливую улыбку, и только тогда открыла дверь.

– Привет, Танюшка! – Парень наклонился, обнял девушку, и они поцеловались.

– Проходи, Дима, – пригласила его девушка, высвобождаясь из его объятий.

– Давай, лучше ты собирайся, и пойдем, погуляем. На улице отличная погода.

Очень скоро они очутились в скверике и сели на скамеечку. Дима взял руку Тани и стал целовать каждый её пальчик. – Я так по тебе соскучился, – говорил он. – Ты ждала? От нахлынувшей нежности Таня просто таяла, но выразить свои чувства снова не решилась. Вместо ласковых слов, она только кивнула, а затем попросила: – Спой, пожалуйста, что-нибудь. И Дима, взяв гитару, висевшую на его плече, стал петь. У него был красивый голос и хороший слух. Прохожие замедляли шаги, прислушиваясь к его пению. И Тане в эти минуты казалось, что счастливее неё на свете нет никого.

Спев несколько песен, Дима снова поцеловал девушку, а затем спросил: – Как тебе твоя работа, нравится? Таня неопределённо пожала плечами. Дима, подняв указатель-ный палец, явно кому то, подражая, со смехом сказал: – Работу, как и жену, надо лю-бить. В это время ветер сорвал с дерева кленовый листок. Дима наклонился, чтобы его поднять и тут заметил небольшой кусок бумажного листа, вырванного из простой уче-нической тетради, на котором аккуратным почерком было написано: третий лишний.

О, смотри, написано, третий лишний. Это про кого? Не хотел бы я быть третьим лишним. Кстати, я скоро снова уезжаю. – И куда на этот раз? – В Светлогорск. Так что ты смотри, подруга, на других не засматривайся. Я вполне серьёзно говорю, мы ведь больше врозь, чем вместе. И если встретишь кого-нибудь лучше меня, скажи прямо. Я пойму. Не люблю, знаешь, когда люди друг друга дураками делают. – Не переживай, это тебе не грозит, – улыбаясь сказала Таня, а затем спросила: – А если ты встретишь кого-то лучше меня? Ей так хотелось, чтобы Дима сказал, что никого лучше неё нет на свете, но он довольно прозаично ответил: – Если я встречу, то тоже сразу тебе скажу об этом. Таня еле сдержала вздох разочарования.

– Фу, ты! Я же книгу взять забыл. Я тебе и себе купил собрание сочинений Есенина. Ты Есенина любишь? – говорил уже о другом Дима. – Я не очень интересуюсь поэзи-ей. – И что, не читала Есенина? – Только в рамках школьной программы. – Да ты что? У него такие мелодичные стихи. Я тебе сейчас спою. Дима снова взялся за гитару, и его голос неожиданно отозвался в сердце девушки непонятной грустью. – « Отгово-рила роща золотая, берёзовым шуршащим языком, и журавли печально пролетая, уж не жалеют больше ни о ком». Когда прозвучал последний аккорд, спросил: – Понравилась песня? – Очень. – Завтра я тебе книгу принесу, – пообещал он. – Завтра воскресенье. Как у тебя со свободным временем? Завтра ничем не занята? – Нет, не занята. – То-гда давай махнём к моей бабушке в село на велосипедах. – У меня нет велосипеда. – Возьмём напрокат. – Я не умею ездить на велосипеде, – краснея до корней волос, тихо сказала Таня. – Тогда, может, махнём на Днепр? Искупаемся. Таня смутилась ещё сильнее. – Нет, на Днепр я не поеду. – Почему? – Я не умею плавать, – смущённо ска-зала она. – Я научу. – Нет, я не поеду на Днепр, – заупрямилась девушка.

В их селе был пруд и её ровесницы отлично плавали, а Таню на пруд не пускала ма-ма. Она боялась, что её единственный ребёнок утонет, и таким вот своеобразным обра-зом пыталась её защитить. По этой причине у неё даже купальника не было. Но, про себя Таня решила, что плавать научится непременно.

– Давай поедем на Днепр, – продолжал уговаривать её любимый, но ей было стыдно предстать перед ним такой неумелой, и она не согласилась. – Тогда завтра пойдём на концерт. Согласна? Я взял четыре билета на концерт Муслима Магомаева. – Звал на Днепр, а у самого билеты на концерт. – Так концерт вечером, мы вполне бы успели и то, и другое. – А зачем четыре билета? – Знаешь, тут такое дело. Ты не могла бы при-гласить свою подружку Люду пойти с нами? – Почему именно её? – Толик в неё влюбился. Говорит, когда её вижу, сердце стучит так, будто хочет выскочить из груди. Даже, говорит, забываю, что хотел сказать. Представляешь? Бывает же с людьми та-кое! – Представляю.– Её сердце при виде Димы стучало точно так же. Ей хотелось спросить, а как его сердце реагирует, когда он видит её, но она не решилась. То, что Дима говорит о чувствах Толика, как о чём-то необычном, для него незнакомом, под-сказывало ей ответ. И маленький червячок сомнения в чувствах любимого пробрался в её сердце.

А ночью Тане снился сон. Будто сидит она в моторной лодке посреди моря. Плавать не умеет, и лодкой управлять – тоже. Вертит головой в разные стороны, знает, что надо плыть, а куда и как, не знает. Кругом только водная гладь, а лодочка маленькая, вертит её течением по кругу. Тане страшно, а позвать на помощь некого. И вдруг рядом с ней неизвестно откуда появилась девушка, точная копия её самой. – Что, не знаешь куда плыть? – Не знаю, да и не знаю, как управлять лодкой. – Тогда плывём на запад, – за-вела девушка моторку. – А ты кто, и откуда взялась? – спросила её Таня. – Я всегда с тобой, потому, что я твоя судьба. – Судьба такой не бывает. Судьба – это жизнь, или процесс жизни, не знаю, как сказать точнее. А ты точная моя копия. – Бывает. Какой человек, такая и его Судьба. – Как это? – Не понимаешь? – Нет. – Ничего, придёт время, поймёшь.

Пока они разговаривали, на небе появились тучи, подул ветер. Он дул всё сильнее, лодку бросало, как щепку из стороны в сторону, волны обрушивались на неё, пытаясь утопить, и Таня, уцепившись изо всех сил в её края, пыталась удержаться и не выпасть в море.

– Смотри, остров! Прыгай! Спасайся! – кричала ей Судьба, указывая на небольшой островок посреди бушующих волн. Но Таня не могла решиться прыгнуть. Ей казалось, что она не сможет доплыть и непременно утонет.

Островок остался позади, а лодка очутилась в непроглядном тумане. Её вертело и крутило, и Таня не могла понять, где она и куда плывёт. Волна, особенно огромная, с силой ударила лодку, окатив Таню ледяной водой. Лодка стала тонуть, и Таня закрича-ла. От собственного крика она проснулась. Её сердце бешено колотилось, а руки судо-рожно сжимали одеяло. Приснится же такое.

Во сны Таня не верила, как не верила в судьбу. И вскоре и о гадании, и о сне, со-вершенно забыла.

Дима вернулся из командировки. Они встретились воскресным днём и направились в кинотеатр на дневной сеанс. Шёл фильм «Даки». Фильм был интересным, но они не столько смотрели, сколько целовались, сидя на последнем ряду. После фильма они по-шли в кафе. У Тани было хорошее настроение, и она, не обращая внимания на прохо-жих, замурлыкала своим слабеньким, как и она сама, голоском песню, услышанную от Димы. « А что за свадьба без цветов? Пьянка, да и то. А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты». Дима иронически улыбнулся. – Певец из тебя, прямо скажем, не очень. Таня смутилась. Как она забыла, что у Димы очень хороший слух и осмели-лась запеть в его присутствии? – Да, я хорошо петь не умею, – кивнула она. – Да лад-но, чепуха, – притянул он её к себе и поцеловал.

В один из декабрьских морозных дней, Дима влетел в комнату Тани, как январская метель. Он был весел, бодр и полон энергии. – Танюшка, собирайся, – весело сказал он, едва переступив порог её комнаты. – Куда? – Мы идём на каток. – Кто это, мы? – Я, ты и мой братишка. – Я не пойду, идите без меня. – Что, и на коньках кататься не умеешь? – поддел её Дима, тем самым наступив на любимую мозоль. Таня молчала. – Что, и в самом деле не умеешь? – снова спросил Дима. – Не умею, – испытывая страш-ную неловкость, ответила Таня. – Да ладно! Чем ты в детстве занималась? Таня про-должала молчать, стыдясь сказать правду.

Она росла в простой семье. Её мама работала нянечкой в больнице, а в промежут-ках между сменами, ходила подрабатывать в колхоз. И основная работа по дому с ран-них лет легла на её плечи, так что времени для развлечений было не так много. Отец, окончивший школу и техникум связи на «Отлично», со временем спился, бросил работу и пропивал то, что зарабатывала мама. Поэтому у неё в детстве и юности кроме санок не было никаких предметов для спортивных развлечений. Но, главное было не в этом. Она была очень слабой физически. И очень этого стеснялась. Впервые она это заметила в школе, когда чуть не убила преподавателя физкультуры, метая ядро. Тяжёлый спортивный снаряд полетел не прямо, а в сторону, и, пролетев несколько метров, упал туда, где стоял физрук. Он еле успел отскочить в сторону. Все смеялись, а ей было стыдно, но метнуть ядро так, как её сверстницы, она не смогла. Со временем она отказалась играть в волейбол, потому что её маленькие ручки с тоненькими пальчиками готовы были сломаться под ударом мяча.

– Ладно, буду учить. Выведу тебя на середину катка, и отпущу. Представляешь кар-тину? Таня не засмеялась, как ожидал Дима, а отвернулась. – Ты что, обиделась? Я же пошутил. Дима взял её за локоть, и попытался повернуть к себе, но она выдернула руку. – С юмором у тебя подружка, слабо. Ладно, я не пойду тоже, – сказал Дима. – Давай, одевайся, хоть на улице погуляем.

Дима ради неё не пошёл на каток, но радости это ей не принесло. Она ждала его с командировки, скучала по нему, но рядом с ним уже не светилась от счастья, а была подавленной и угрюмой. Со всем у неё не так, как надо. И петь она не умеет, и с юмором у неё плохо, и с коньками она не дружит.

Если раньше неумение ездить на велосипеде или кататься на коньках, её не огорча-ло, и она спокойно обходилась без этих развлечений, то теперь ей это казалось важным. Ведь не кто-нибудь, а Дима звал заниматься её этим.

Конечно, у неё были свои достоинства, но она не догадывалась показать их Диме.

Несмотря на физическую слабость, в школе к ней относились с уважением. Ведь так, как она, никто не мог решать задачи по математике. А когда учительница коммен-тировала написанные учениками сочинения, то неизменно произносила: – А лучше всех написала, и класс дружно произносил её фамилию. Но Дима жил в другом месте и этого не слышал. Простенькой и наивной Тане не приходило в голову похвастаться связанной её руками кофточкой, или сшитым платьем, которое она украсила красивой вышивкой, сделав тем самым его очень нарядным. Или показать вышитую ею картину.

Она очень любила природу, и много свободного времени посвящала сбору цветов и составлению букетов. Но эти свои умения, ни чем особенным не считала. И ей самой уже казалось, что в ней нет ничего особенного, за что её можно было бы любить. И ря-дом с Димой она стала чувствовать себя карликовой берёзкой рядом с молодым и могу-чим дубом. Всё чаще и чаще её мучил страх, что Дима, разочаровавшись, её разлюбит и уйдёт.

Её подавленное настроение передалось и Диме, и они будто померкли. Обоим говорить расхотелось, и они больше молчали, гуляя по заснеженным улицам.

Дима снова уехал в длительную командировку, и это спасло положение.

В этот день они долго гуляли по улицам Киева, любуясь резными листьями кашта-нов, и изредка встречающихся клёнов. Осень уже раскрасила разноцветными красками деревья, желая порадовать людей ярким цветом, перед холодной, однотонной зимой.

Взявшись за руки, они брели по аллее, наслаждаясь обществом, друг друга и любу-ясь буйством красок, окружающих их. – А у меня завтра день рождения, – сказала Таня.

– И сколько тебе стукнет? – А то ты не знаешь. Восемнадцать. – Да ты уже старушка. Я думал тебе четырнадцать, – весело сказал Дима.

Щупленькая Таня, в отличие от рослого Димы, действительно выглядела лет на пят-надцать. Это её огорчало, и шутка Димы ударила по больному месту. Весёлое выраже-ние её лица померкло, что не ускользнуло от внимания парня.

– Ты опять обиделась? – шутливо дёрнул её за руку он.

– Нет, – пыталась взять себя в руки девушка, но согнать с лица недовольное выражение, ей не удалось. – Так придёшь?

– А куда? Где это священнодействие состоится? – Глаза Димы весело искрились. – Хозяйка разрешила отпраздновать у неё дома. – А во сколько? – Приходи к трём.

– Ты что? Я по ночам ходить боюсь, в это время ведьмы и вурдалаки ходят, – пытался развеселить подружку Дима.

– Да ну тебя. В три часа дня, точнее в пятнадцать ноль- ноль, чтобы ты не ошибся.

– А кто ещё будет?

– Придут мои подружки, с которыми я работаю, из села приедет Наташа, возможно и мама приедет, точно не знаю.

Возможное присутствие на празднике её мамы, смутило парня. Раньше он серьёзно думал о том, чтобы жениться на Тане, но в последнее время засомневался в своём ре-шении. И перспектива предстать перед её мамой в качестве её парня, его не обрадовала, но он ничего не сказал девушке.

– Так придёшь? – Постараюсь.

Ночью Тане снова приснился кошмар. Ей снилось, что они с Димой рвали ландыши в весеннем лесу. Дима ушёл вперёд и скрылся в чаще, а на неё напал ворон и стал бить крыльями и лапами, пытаясь клюнуть в лицо. Таня прикрыла лицо руками, но ворон изловчился и ударил сильными лапами её прямо в грудь. – Дима, помоги! – закричала она и проснулась.

Ночной кошмар не испортил её настроения. Она по-прежнему не верила снам. И на следующий день с красивой причёской, в новом, сшитом на заказ, (потому что была самоучкой и боялась испортить дорогую ткань, присланную тётей из Канады), платье, тоненькая, как молодая берёзка, встречала гостей.

Она принимала подарки и выслушивала поздравления, а глаза её, будто магнитом, притягивало окно. Она ждала Его.

– Доченька, гости проголодались, пора садиться за стол, – сказала, всё-таки прие-хавшая мама. Таня понимала, что затягивать с угощением уже неудобно, и пригласила всех к столу.

На правах самого близкого человека, мама первой подняла бокал, наполненный ви-ном. – Что тебе пожелать, доченька? Главное, это здоровья, и чтобы ты была счастли-вей, чем я. За твоё здоровье и удачу! – все чокнулись, и тут в дверь позвонили.

– О, твой пришёл, – сказала хозяйка квартиры, тётя Дуся. У Тани не было и тени со-мнения, что это Дима. Радостная улыбка озарила лицо именинницы, и она побежала открывать. Но, распахнув дверь, увидела незнакомого молодого человека с букетом красных хризантем. – Здравствуйте! Вы Таня? – спросил он. – Да, – ничего не понимая, ответила она.

– Тогда, это вам, – сказал он, протягивая ей букет, и добавил: – Дима попросил поздравить вас с днём рождения, пожелать вам счастья, удачи и всего самого лучшего. Что я с удовольствием и выполняю. – А почему он сам не пришёл? – внутренне холодея, спросила Таня. – Честно говоря, не знаю. Сказал, не может.

Не проронив ни слова, Таня закрыла дверь перед носом парня, забыв поблагодарить, и прижалась к двери точно так же, как прижималась, унимая радостно стучавшее серд-це, когда приходил Дима. Теперь же она пыталась унять раздирающую душу боль и же-лание плакать. Как он мог?! Как? – билась в голове мысль.

С трудом переборов себя, она вошла в комнату. По её лицу нельзя было догадаться, что произошло. Не спросив хозяйку, она взяла вазу и поставила в неё цветы.

Дима не появлялся, и тётя Дуся не выдержала первой.

– А где Димка? – спросила недоумённо она.

– Его срочно отправили в командировку. Он прислал букет и поздравления через друга.

– А где друг? Ты его не пригласила? – допытывалась тётя Дуся.

– Он торопился. – Таня не любила и не умела лгать, но сейчас, не моргнув глазом, солга-ла.

У неё было такое ощущение, что внутри неё сжалась мощная пружина, и хоть она доставляет дискомфорт, но именно благодаря этой пружине ей удаётся удерживать рвущиеся наружу слёзы. Её сердце превратилось в сплошную рану, но она ничем не выдала своё душевное состояние.

Когда блёклые сумерки коснулись земли, напоминая о приближении ночи, и за-жглись первые фонари, гости заторопились по домам.

Таня проводила маму и Наташу, дождалась, пока они сели в автобус, помахала им на прощанье рукой, и только тогда сбросила маску весёлого спокойствия, и дала волю, душившим её слезам. Она не плакала, а рыдала, не обращая внимания на прохожих.

– Девушка, кто вас так сильно обидел, почему вы так горько плачете? – спросил её, про-ходивший мимо парень.

– Не ваше дело, – грубо буркнула Таня, перенося на, ни в чём не повинного человека, свою боль. Парень, вздохнув, пошёл своей дорогой, а Таня побрела по улице, даже не пытаясь вытирать бегущие по щекам слёзы.

Домой она вернулась совершенно разбитой. Открыла своим ключом дверь, и, боясь разбудить хозяйку, прошмыгнула в свою комнату. Сил раздеться не было. Она упала на не расстеленную кровать прямо в одежде. Слёзы продолжали катиться по щекам, скатываясь на подушку.

На работу она пришла с опухшим посеревшим лицом. Мастер даже хотел отпустить её домой, решив, что она заболела, но она отказалась. Лёня, увидев её, выругался: – Ко-зёл этот твой Димка. Увидел бы, сам бы морду ему набил! – Причём тут Дима? – пы-талась скрыть свои страдания Таня. – Ай! – махнул рукой Лёня, – а то я не знаю! Вы-ходи за меня! – Нет! – покачала головой она. – Всё-таки нет? – разочарованно сказал ей вслед Лёня.

Прошло две недели, а Дима не объявлялся. Таня знала, что нравится и другим пар-ням. С момента её появления в цехе, по ней сох Саша. Он предлагал ей встречаться, но она неизменно отказывала. Он тоже догадался о том, что у Тани неприятности на лю-бовном фронте. Её унылый вид придал ему смелости, и он снова предложил ей куда-нибудь сходить. Его карие глаза в бархате чёрных ресниц смотрели с трепетной надеж-дой, и Тане стало, его жаль. – Ну, давай сходим, – без особого энтузиазма согласилась она. Глаза Саши радостно заблестели. – Тогда в шесть у кинотеатра имени Ватутина, – радостно выпалил он. Таня согласно кивнула.

Смена заканчивалась в четыре часа дня. Таня шла домой, и её терзало раскаяние. Зачем она согласилась на встречу с Сашей? Всё равно, все её помыслы будут только о Диме. Не пойду, – решила она. Но сообщить о своём решении у неё не было никакой возможности. Мобильных телефонов в то время не было в помине, а домашний у Саши если и был, то номера его она не знала.

Таня забыла ключи, и дверь открыла тётя Дуся. – Проходи, проходи. Там тебя гость уже заждался. – Кто? – сердце девушки забилось часто-часто. – Кто же ещё? – многозначительно сказала хозяйка. Таня вмиг забыла о боли, причинённой Димой. Она торопливо снимала пальто и туфли, а сердце ликовало: Пришёл! Ура! Пришёл!

Дима перелистывал журнал, и когда Таня переступила порог своей комнаты, встал и быстро пошёл ей навстречу. Таня протянула руки, и когда он приблизился, положила ему на плечи, а он стал осыпать поцелуями её лицо. А затем, отстранив, заглянул де-вушке в глаза. – Рассказывай, чем ты тут без меня занималась? – А почему ты так долго не приходил? – Решил тебя наказать, чтобы впредь попусту не злилась.

Это «наказать», больно кольнуло. Значит, для меня это наказание, а для него то, что мы не виделись две недели, безразлично? Её руки ослабли и стали сползать с широких плеч Димы. – Мне нужно переодеться, – потянулась она к халатику, висевшему на спинке стула, пытаясь скрыть обиду. – Думаю, не стоит. Уже без пятнадцати пять, а я взял билеты на шесть часов вечера в кинотеатр. – В какой кинотеатр? – застыла она в напряжении. – Ну, какой рядом кинотеатр? Ватутина, – спокойно сказал Дима. Таня вспомнила о Саше. Он ждал её именно возле этого кинотеатра, и именно в шесть часов вечера. Её появление с Димой он посчитает издевательством, а издевательств он не за-служил. – Я не могу пойти с тобой в кино. – Опять не можешь? Мне уже порядком надоели твои «не могу». Ты уже и в кино пойти не можешь! Почему?!

Таня решила сказать правду и про то, как согласилась, и про то, как передумала идти на встречу с Сашей, а главное, по какой причине. Поэтому сказала без обиняков: – По-тому что там меня ждёт парень. Эти слова взбесили Диму, и первым его желанием бы-ло уйти. Но мелькнувшая мысль о том, что возможно Таня сказала это просто ему на-зло, чтобы отплатить за длительное отсутствие, его удержала. – Ладно, пойдём в дру-гой кинотеатр, – с раздражением сказал он. Тане хотелось объясниться, но Дима с не-проницаемым видом стал читать журнал, лежавший на столе, давая тем самым понять, что больше его ничто не интересует. И Тане показалось, что её объяснение будет вы-глядеть так, будто она оправдывается. А она виноватой себя не считала.

В кино они уже не держались за руки, и не целовались. После сеанса посидели не-много в скверике. Дима не обнял её, как прежде, а взялся за гитару, которая почти все-гда была при нём. Он пел песни на слова его любимого Есенина. После «Клён ты мой опавший», сразу запел другую. « Пусть твои полузакрыты очи, Думаешь о ком-нибудь другом, я и сам люблю тебя не очень, утопая в дальнем дорогом». Он пел самозабвенно, и Тане показалось, что последние строки адресованы ей. Он просто не решается по ка-кой-то надуманной причине сказать ей это прямо. Только зачем ей одолжение?

Уже возле Таниного дома Дима сказал: – Я вчера опоздал на автобус, (Дима жил в пригороде) и пришлось ночевать на вокзале. – Мог бы вернуться, и переночевать у нас. Тётя Дуся бы пустила. – Неудобно было беспокоить. – Мы бы поняли. – Ладно, проехали. Просто сегодня уйду раньше, не охота и эту ночь провести так же. – Уйдёшь, никто не держит. – Я вижу, – в голосе молодого человека послышалось раз-дражение. – Что ты видишь? – Таня чутко среагировала на смену интонации, и не-произвольно вспылила тоже. – Что не держишь. – А, может, ты сам не хочешь держаться? – Ну, знаешь! По-моему, это ты злишься по всякому пустяку, надоело уже! – Надоело, так уходи. – И уйду. – Ну, и иди.

(Если бы она вспомнила слова Маруси, то, возможно, попридержала бы свой язык. Но за всё это время слова, сказанные Марусей, как и сама Маруся, не пришли ей на па-мять. Они исчезли из её сознания так, как исчезает под ластиком, написанное каранда-шом).

Дима резко повернулся, и пошёл прочь, а Таня, желая насолить, крикнула ему в спину: – Я не люблю тебя! – Дима оглянулся, но, не остановился. Таня смотрела на удаляющееся счастье, молча, будто онемела. И неожиданно для себя, ощутила опус-тошительное облегчение. Ведь то, чего она так боялась в последнее время, произошло. Бояться больше не надо.

Чувство облегчения длилось не долго. Очень скоро Таня снова затосковала. Глаза её без конца поглядывали в окно, в надежде увидеть знакомую фигуру во дворе. С работы она летела пулей домой, в страхе от мысли, что он придёт, а её не будет дома. Но он не появлялся. Она уже не думала о том, любит ли он её. Её любовь к нему, не давала по-коя, мучила и сжигала её изнутри.

После месяца мучительного ожидания, когда желание увидеть любимого стало со-всем нестерпимым, она решила поехать к нему сама.

За окнами автобуса проплывали пшеничные поля, затем показались дома его села, и всё это: и поля, и дома, и дорога, было дорого её сердцу. Ведь всё это окружало её лю-бимого!

Таня не думала о том, что ему скажет, не думала о том, как отреагирует на её приезд он, единственным желанием, владеющим ею, было желание как можно скорее его уви-деть.

Вот автобус проехал по мостику через небольшую извилистую речушку, и девушка вспомнила, как приезжала сюда с Димой вскоре после знакомства с ним. Их пригласил к себе на день рождения Толик, друг Димы. Ей вспомнилось, какой счастливой она бы-ла тогда! Как они тонули в глазах друг друга, какими сладкими были поцелуи! А вече-ром Дима привёл её к скамейке, стоявшей в уединённом месте. Таня села, а он лёг, по-ложив голову ей на колени. Над ними раскинулось тёмное небо, с мерцающими звёзда-ми. – Посмотри, Танюшка, как красиво! – сказал он, любуясь золотистой россыпью над головой. – Да, очень, – откликнулась она. – Может быть, сейчас где-то далеко-далеко, сидят двое счастливых влюблённых, как мы. И они тоже смотрят в небо, и любуются им, как мы, и думают о нас. Представляешь? – продолжал мечтательно он. Как ей тогда хотелось, чтобы этот вечер длился бесконечно!

Автобус затормозил, и девушка направилась к выходу. У Димы тогда они не были, и где его дом, она не знала. Поэтому направилась в дом Толика. Мама Толика была дома одна. – А почему ты ищешь Диму? Что случилось? Что он натворил? Может, позвать его родителей? – засыпала она вопросами визитёршу, а в глазах её был испуг и участие одновременно.

– Ничего не случилось, и он ничего не натворил, просто мы поссорились, я сказала ему лишнее.

– Может, всё-таки позвать его родителей? – Беспокойство не покидало женщину. – Нет, не надо никого звать. Я только хотела бы его увидеть.

– Так он уехал в командировку куда-то очень далеко и надолго. Адреса не оставил, и пи-сем нет. Родители переживают, боятся, как бы ничего с ним не случилось. Мы вчера с его матерью разговаривали. Отец его собирается ехать к нему на работу, спросить, куда его отправили. – А Толик тоже поехал с ним?

– Нет, Толик устроился на работу на молокозавод. – Тогда передавайте ему привет.

– Может, всё-таки сходим к родителям Димы?

Неудовлетворённое желание увидеть объект любви, превратилось в колючего ежа с ядовитыми иголками, сидящего внутри. И сейчас этот ёж стремительно увеличивался в размерах, впивался своими колючками в плоть, и казалось, вот-вот разорвёт её изнут-ри. Таня торопилась уйти, чтобы не показать, как ей больно.

– Нет, я пойду. – Она направилась к выходу. – А что ему сказать, если он вернётся?

– Скажите, что я его искала, – уже на ходу ответила девушка.

Быстрыми шагами она шла по улице, но не на автобусную остановку, а в сторону речушки, где когда-то гуляла вместе с Димой, счастливая и радостная. Ей не хотелось, чтобы прохожие видели её плачущей, ведь среди них мог оказаться кто-то из их общих знакомых. Их было не много, но всё же. И она старалась сдержать слёзы.

Остановилась на берегу под высоким раскидистым деревом и обессилено опусти-лась на землю. Слёзы хлынули из её глаз, а губы повторяли: уехал, уехал.

Она плакала до тех пор, пока ядовитый ёж, сидящий внутри, не уменьшился, и ей не стало немного легче. И только потом обречённо поплелась к автобусной остановке.

Своими страданиями Таня не делилась ни с кем. До этого особо страдать ей и не при-ходилось. Иногда она обижалась на строгую маму, и тогда бежала в дубовую рощу, растущую прямо за их двором, и плакала там до тех пор, пока обида не проходила. Но это были мелкие обиды, и слёзы смывали их, не оставляя следа. А теперь в её сердце была глубокая рана. И виноватой она считала только себя. Какое-то время она занима-лась самоедством, а потом, хоть и с запозданием, решила научиться кататься на конь-ках, да не как-нибудь, а хорошо. Встав пораньше, она направилась во Дворец Спорта. Отыскав там тренера по фигурному катанию, она стала проситься к нему в ученики.

– О чём вы говорите? Сколько вам лет? Какие вы можете дать результаты? – с недо-умением смотрела на неё женщина-тренер. – Мне не нужны результаты. Мне достаточ-но просто научиться кататься хорошо для себя, – убеждала её наивная Таня. Она верила, что в её стране всё для народа, и тренер по фигурному катанию – тоже. – Миленькая, для себя, купите коньки и учитесь где-нибудь на катке, сколько вам угодно. Не хватало ещё мне возиться с бездарными переростками! Хотели научиться, надо было приходить так года в три. Что вы до сих пор делали? – Ясно, – сказала Таня и направилась к выхо-ду. Примерно то, же ей сказали и в кружке по художественной гимнастике.

Таня была совершенно оторвана от реальной жизни. В пятом классе, начитавшись научной фантастики, она грезила полётами в межгалактическом пространстве, а став постарше, немного приблизилась к Земле, и стала мечтать о профессии лётчика. Эта профессия казалась ей какой-то необыкновенной. Но мечта так и оставалась мечтой. Никаких попыток к её осуществлению она не предпринимала, понимая, что привлекает её в этой профессии только романтичность. А вот попробовать стать стюардессой можно. Где обучают этой профессии, она не знала, поэтому поехала в аэропорт. Добравшись до отдела кадров, робко озвучила своё желание.

Белокурая женщина с химической завивкой, оторвавшись от бумаг, перевела взгляд на Таню. Взгляд скользнул по фигурке девушки, и ей стало как-то неуютно под этим испытующим взглядом. – Девушка, какая из вас стюардесса? – без обиняков сказала она. – Ну, вы посмотрите на себя! – Я что, такая страшная? – робко спросила Таня. – Почему страшная? Вовсе нет. Очень даже привлекательная. Но, кроха! С вашим рос-точком пассажиры вас между кресел не увидят. Да и стюардессы нам пока не требуют-ся. Идите, девушка, домой. Подрастёте сантиметров на двадцать, тогда приходите

Возвращаясь из аэропорта, в окно автобуса Таня увидела вывеску ДОСААФ. Она знала, что там обучают прыжкам с парашютом. Это тоже входило в набор её мечтаний. И сейчас у неё мелькнула мысль сделать последнюю попытку в осуществлении хоть одной, но она вспомнила слова отца и его улыбку, когда он узнал о её желании. – Придётся кирпичей с десяток привязывать к тебе, а, то и больше, – сказал он. – Зачем? – не поняла Таня. – Чтобы ты смогла приземлиться. А то будет ветер носить вокруг Земли, с твоим-то весом.

Расстроенная и уставшая Таня открыла своим ключом дверь и стала разуваться. Но тут из комнаты выбежала тётя Дуся. – Прими мои соболезнования, – сказала она и об-няла девушку. – Издевается, что ли? – застыла в недоумении Таня, не зная, как реаги-ровать на слова хозяйки, а потом спросила: – А что, это так заметно? – Что заметно? – не поняла тётя Дуся. – Что я нуждаюсь в соболезновании. Конечно, после мытарств сегодняшнего дня, соболезнования были уместны. Но как о её неудачах догадалась тётя Дуся? – Так в телеграмме всё написано. Таня уставилась на хозяйку. – В какой теле-грамме? – В той, которую я получила вместо тебя. Он что, болел? – участливо спро-сила женщина. – Кто? – не могла понять, о чём речь, Таня. – Отец. – Чей? – Твой. Таня продолжала тупо смотреть на тётю Дусю. – Телеграмма тебе пришла, на по-хороны тебе надо.– Наконец догадалась пояснить та. – Ох, – тяжело вздохнула Таня и стала обуваться. – Может, несчастный случай? – строила предположения хозяйка. – Не знаю, – сказала девушка и пошла к двери. Она догадывалась, что причина смерти отца кроется, скорее всего, в его алкоголизме. Но это обстоятельство она старалась скрыть, и с хозяйкой откровенничать не стала.

После похорон отца, мама, со страдальческим видом сказала дочери: – Танечка, да-вай уедем отсюда. – Уедем? – удивилась девушка. – Родители твоего отца винят меня в его смерти. – Они что, сошли с ума?! Причём здесь вы?! – Говорят, что если бы я вовремя вызвала «скорую», то его могли бы спасти. Но, я пришла с работы, а он уже мёртв. А они говорят, что я специально ушла, чтобы избавиться от него, представля-ешь? Я же его, алкоголика, кормила! Мне так обидно слушать эту неправду, – плакси-вым голосом продолжала женщина. – Давай уедем, доченька! – Но, куда мы можем уехать? – Я читала в газете, что набирают людей для переселения в Казахстан. Там дают жильё и работу. Давай уедем.

Предложение было неожиданным, но здесь её ничего не держало. Дима не давал о себе знать, работа ей не нравилась, и она согласно кивнула.

По переселению ехали, в основном, молодые семьи. Чем-то их жизнь на Родине не устраивала, и они мечтали поймать птицу счастья вдали. Из старшего поколения были только её мама, да ещё одна семья, в которой была девушка, ровесница Тани. Её звали Люба. Обстоятельства диктовали им подружиться, и они подружились.

Поезд медленно полз по бескрайним степным просторам, и девушки, усевшись у окна, наблюдали за неизменным пейзажем. – Таня, ты почему всё время грустная? У тебя там что, жених остался? – Нет, никто там у меня не остался, – покачала головой Таня. – У меня тоже. Ничего. Приедем, и найдём себе чёрненьких женихов. – Как ты сказала? – встрепенулась Таня. В её памяти вдруг всплыло лицо Маруси, и слова, ска-занные ею. – Я имею в виду, казахов. Или ты принципиально против казахов? Таня была против всех: чёрненьких, рыженьких и беленьких. Кроме Димы ей, по-прежнему, не нужен был никто, но она не желала посвящать новоиспечённую подругу в свои сер-дечные дела. Поэтому просто пожала плечами.

Люба была немногим крупнее Тани, и председатель колхоза, в котором они теперь должны жить, справедливо решил, что работницы полей из них никудышные, и напра-вил работать в детский сад.

В селе было два детских сада. Один большой, где всё было на должном уровне, куда и попала Люба. И второй, состоящий из одной разновозрастной группы на окраине се-ла, в которой самым младшим был ребёнок десяти месяцев, а старшему, скоро должно исполниться семь лет. Сюда и попала Таня в роли воспитательницы. Она, няня и повар, – вот и весь персонал.

Таня росла в семье одна, и желание нянчится с малышами, её никогда не посещало. И что делать с этими детишками, она представления не имела. В арсенал её занятий с малышами входило лишь чтение детских книг с рассматриванием картинок, и само-стоятельные игры на свежем воздухе. Больше она ничего придумать не могла.

Десятимесячный ребёнок беспрерывно орал, и ей приходилось носить его на руках. Старшие обижали младших, отнимая у них игрушки, дрались и лезли, куда не следует.

Эта разновозрастная орава ей ужасно надоедала, и она жила ожиданием момента, когда родители заберут своих неуёмных чад домой.

Одним развлечением в её жизни стало кино. В клубе его показывали каждый вечер. Однажды при встрече Люба сказала: – Я с таким парнем познакомилась! Володей зовут. У него есть друг, и ты ему нравишься. Он хочет с тобой познакомиться. – Зато я не хо-чу ни с кем знакомиться. – Брось. Знаешь, какая у меня лёгкая рука! Стоит мне позна-комить парня с девушкой, они обязательно поженятся. Такая лёгкая, что я даже своего парня познакомила с подругой, и они поженились, представляешь? Таня молчала. – Так как, познакомишься? – Зачем он мне нужен? Замуж я не собираюсь. – Это пока. – Нет, я вообще не собираюсь выходить замуж. – Это почему? Таня рассказала Любе о своей любви к Диме. – Я вижу, ты совсем дура. Твой Дима женится, у него будут дети, а потом и внуки, а ты будешь всю жизнь одна. У тебя кроме мамы нет никого из род-ных. А если она умрёт? Да и вообще, назло этому Диме надо выйти замуж и стать сча-стливой. – Замуж, может, и можно, а вот стать счастливой? Не знаю, как можно назло стать счастливой. – Ерунда. Это пройдёт. Говорят, клин клином вышибают. Слыша-ла такое? Поэтому знакомимся с другом Володи.

Тем же вечером перед Таней стоял парень чуть выше её роста, кареглазый с шеве-люрой аккуратно причесанных чёрных волос. В тот миг, когда Таня впервые на него глянула, ей показалось, что его фигура окутана тёмным коконом. Так, будто на него падала тень. Она даже огляделась, от какого предмета тень? Но ниоткуда тень падать не могла. Что же это? Обман зрения? Наверное, решила она, потому что в течение не-скольких минут тёмное пятно, лежавшее на парне, исчезло.

Надо же, будто с обложки какого-то журнала, подумала она, посмотрев на молодо-го человека. Чёрный костюм и белая рубашка, чёрные туфли начищены до блеска, хо-тя на улице в этот день шёл дождь, всё это говорило о том, что парень уделяет своей внешности особое внимание. – Вы, случайно, не со своей свадьбы сбежали? – Нет, не имел такой возможности, поскольку жениться не собирался. Меня зовут Антон. – Очень приятно, я – Таня.

Несмотря на внешность, Антон особого впечатления на неё не произвёл. И тем ни менее, вняв совету подруги, она стала с ним встречаться. Мысленно она называла его таблеткой от боли. Болтая с ним, на какое-то время она забывала о Диме, но стоило ему уйти, сердце снова бралось за своё.

Однажды Антон сказал, что женится на такой девушке, как она, маленькой, свет-ленькой и голубоглазой. – Да? Так, может, женишься на мне, чтобы не тратить время на поиски другой такой, как я? Это была глупая шутка. Но, Антон воспринял её всерьёз. Тане следовало бы помнить, что её язык, точно, её враг. Ведь она уже однажды сказала слова, о которых жалела. Но урок ей на пользу не пошёл. Антон ничего не ответил, но в тот, же вечер поцеловал девушку. Она не стала противиться. Поцелуй показался ей пресным, бесчувственным, будто опилок в рот набрала.

Шло время, Таня гуляла с новыми друзьями в степи, смотрела на величественные горы, возвышающиеся на горизонте, собирала тюльпаны, но пелена печального про-шлого закрыла её сердце, и не позволяла проникнуть туда настоящему, а насладиться им, тем более. Она хотела домой, в родное село и в её отношении к Антону ничего не менялось.

Тоска по родным местам, по Диме, работа, не приносившая никакой радости, а в придачу ещё и начавшаяся жара очень скоро вызвали желание отсюда уехать. – Мама, я хочу домой. Я не хочу здесь жить, – сказала она матери. – Я тоже, дочка, хочу. Уезжай, а я отправлю контейнер с вещами, и приеду следом, – согласилась мать. – Что нам де-лать в этой чужой стороне?

Антон, узнав о решении девушки, спросил: – Адрес оставишь? – Без проблем. – Я к тебе приеду. – Приезжай. Таня не верила его словам. Антон был её ровесником и со-бирался в этом году поступать в институт. В прошлом не прошёл по конкурсу. Напишет пару раз, пока надоест, думала Таня, и на том всё кончится. Она против такого конца их отношений не возражала.

До приезда мамы, девушка поселилась у бабушки. Та хоть и имела претензии к сно-хе, к внучке отнеслась доброжелательно. – Хорошо, что вернулась. Как ни как, своя земля, свои люди.

В это время к бабушке в гости приехала и её дочь Ольга, Танина тётка. – Чем соби-раешься заниматься? – спросила она племянницу. – Не знаю. Думаю, может, посту-пить учиться в институт в этом году? Экзамены в августе, сейчас июнь, есть время подготовиться. – Конечно, надо поступать, – согласилась с ней тётка. – А куда плани-руешь? – Ей надо учиться или на врача, или на учителя. Какую ещё работу можно делать с такими маленькими ручонками? – Высказала своё мнение бабушка. – Нет, нет, нет! Педагогом, – ни за что. Никогда не пойду в педагогический. – Почему? – удиви-лась бабушка. – Потому, что у меня нет никаких способностей к этой работе. И Таня рассказала родственникам о своём педагогическом опыте в Казахстане. Это было её второе утверждение, в котором ключевым словом было слово «никогда». – А в меди-цинский? – спросила тётя. – Я крови боюсь. – Тогда куда? – Не знаю, – пожала плеча-ми девушка. – А какие предметы ты больше всего любила в школе? – Математику, а в старших классах больше всего любила писать сочинения. – Ну вот, тогда надо идти на факультет журналистики. – Я бы не против, но там такой большой конкурс. – И что? Может именно ты и поступишь. Надо пробовать. А если не пробовать, тогда уж точно не поступишь. – Да, да, эта работа тебе тоже подойдёт. Поступай на журналиста, – поддержала свою дочь бабушка. И Таня стала готовиться к поступлению в институт.

Прошёл месяц, от Антона писем не было, и Тане не хотелось ему писать тоже. Где-то в глубине души, вопреки всякому здравому смыслу, она надеялась, что Дима снова появится в её жизни.

Однажды она бежала в библиотеку за новой порцией книг, необходимых для подго-товки к экзаменам, когда её остановила Галя, молодая девушка, работающая почтальо-ном. – На ловца, говорят, и зверь бежит, – сказала она, поравнявшись с Таней. – Ты мне, как раз и нужна. Телеграммка тебе, получи и распишись. Таня думала, что теле-грамма от мамы, но взглянув на бланк, растерялась. Там были только три слова. « Еду, встречай. Антон». – Что, женишок едет? – рассмеялась Галя. – Угу, – неуверенно ска-зала Таня.

Где и когда встречать, было не ясно. Да и встречать, как то не хотелось. Какой чёрт меня за язык тянул? И зачем я сказала «приезжай»? – запоздало корила себя она. Может послать ему телеграмму, чтобы не приезжал? Наконец, она догадалась внимательней посмотреть на бланк. Телеграмма отправлена из Москвы. И куда она ему напишет? Мо-сква, вокзал, Антону? Кто будет его там искать? Может он уже сидит в поезде, идущем на Киев?

Таня не пошла в библиотеку, а направилась к Наташе. Подруга, прочитав телеграм-му, обрадовано сказала: – Наконец! Поздравляю! Давно пора. – Ты так говоришь, буд-то мне тридцать лет. А мне будет только двадцать. – А ты считаешь, что двадцать, это мало? – А ты считаешь, что много? – Девушки, товар быстро портящийся. Пока берут, надо идти. А то останешься в старых девах, и будешь никому не нужна. – Поэтому ты поспешила выйти замуж? – Я не пойму, чем ты недовольна? Парень едет из такой да-ли, значит любит. А ты кочевряжишься. Радоваться надо, что тебя так любят.

Её тётка, узнав о телеграмме, тоже восторженно сказала: – Это надо же, как он тебя любит! В такую даль за тобой поехал! – Да, – подтвердила бабушка, – видать, любит. И никто не спросил саму Таню, любит ли его она?

А она вертелась всю ночь, пытаясь решить, как ей поступить. То, что она сказала «приезжай», по её мнению, накладывало на неё обязательства. Лишь теперь она в пол-ной мере осознала, что практически дала согласие выйти замуж за Антона. А, может, и правда, согласиться? Может, со временем Дима забудется и всё пройдёт? Какая, собст-венно разница, с кем жить, если не с Димой?

На следующий день Шарик громким лаем сообщил о том, что у калитки посторон-ний. Таня вышла во двор. Увидев Антона, она направилась к нему. А пока шла, кто-то невидимый кричал ей на ухо: – Отправь парня домой! Это не твоё. Отправь его! И тут же кто-то другой с упрёком сказал: – Отправишь, опозоришь парня. Он ехал к тебе та-кую даль! Сама же сказала ему «приезжай». И что он скажет своим родителям, что де-вушка его обманула? Она представила, как неловко он будет себя чувствовать, и жа-лость мягкими коготками царапнула её сердце.

В силу молодости, или же в силу своего характера, Антон не обратил внимания на то, что Таня шла, не очень быстро, что её глаза не сияли от радости, а лицо было на-пряжённым. – Привет! – сказал он ей. – Привет, – ответила она. – Вот, приехал, при-мешь? У девушки не хватило решительности сказать «нет», и она открыла калитку: – Проходи.

Бабушка, увидев избранника внучки, сказала своей дочери: – Он такой молодой. Как родители его отпустили? – Может, он выглядит моложе своих лет? – предположила Танина тётка.

Взяв у бабушки кое, что из необходимых вещей, они с Антоном отправились жить в дом Тани. Там остались стол и стулья, а так же добротная деревянная кровать, достав-шаяся им от прадеда.

Они подали заявление на регистрацию брака. А пока ждали приезда Таниной мамы.

– Я не знаю, как мама отнесётся к тому, что мы поженились. Честно говоря, я её не-много боюсь, – сказала однажды Таня. – Твоя мама знает о том, что я поехал сюда. Я ей сказал перед отъездом об этом. А вот моим родителям надо написать. Они не знают, где я. – Как не знают? – удивилась Таня. – Я сказал им, что поехал поступать в институт. От этого признания Таня так растерялась, что не нашлась что сказать. Ей и в голову не приходило, что можно поехать жениться, не сказав об этом родителям. – Так напиши, а то они будут переживать, – сказала она, а сама подумала о том, что знай, она об этом раньше, её решение было бы другим.

До рождения сына семейная жизнь казалась ей довольно скучным занятием. Она, как и положено, готовила, стирала, убирала, но всё это не приносило никакой радости. Она смирилась со своей участью и терпела такую жизнь, как терпят осеннюю погоду: сыро, тоскливо, но деваться некуда.

Они оба устроились работать на птицефабрику, расположенную по соседству с их селом. Он, заведующим складом стройматериалов, она, кассиром-бухгалтером. Деньги она считала хорошо и зарплату выдавала без недостачи, а в подсчётах проданных яиц и мяса курей, иногда допускала ошибки. Не потому, что разучилась считать, а потому, что ей никак не удавалось удерживать внимание на простых математических операци-ях, таких, как сложение или умножение. Это её раздражало, потому что приходилось пересчитывать по нескольку раз одно и то же.

С рождением сына, её жизнь озарилась новым светом. Она с радостью ухаживала за ребёнком и чувство любви к этому маленькому комочку, переполняло её сердце. Анто-на она не любила, но постепенно привыкла к нему, как привыкают к своему селу или городу, к своей кровати, или другой необходимой вещи. И образ Димы постепенно стал исчезать из её памяти.

Когда их сыну Саше исполнилось полтора года, у них родилась дочь. Её назвали Лизой.

В этот день Антон уехал на рыбалку с ночёвкой и должен был вот-вот вернуться. Солнце уже приблизилось к горизонту, и его последние лучи озаряли комнату, вызывая у Тани чувство покоя и особенного уюта. Она, уставшая, но довольная, металась из кухни в комнату, одновременно готовя ужин и развлекая детей, чтобы не плакали.

Затем, укутав кастрюлю в большое полотенце, чтобы не остыл ужин, присела на ди-ван и стала кормить Лизу. Таня была очень хорошей матерью и хозяйкой. Заботы о ма-лышах, любовь к ним, поглотили её полностью. Она целый день вертелась, как завод-ная, но это было ей не в тягость.

Скрипнула дверь и в дом вошёл хозяин. – Жена, принимай улов! – крикнул доволь-но он, и бросил на пол садок с рыбой.

За ужином он с увлечением рассказывал, какую вкусную уху сварил его друг, как они хорошо посидели под звёздами, как он поймал самую большую рыбу, а потом спросил: – Ты мои книги в библиотеку отнесла? – Нет, я не успела. – А что я завтра бу-ду читать? – У тебя так много свободного времени и на работе и дома, ты бы мог по-ступить в институт на заочное обучение. Я бы тебе помогала писать контрольные. – Зачем мне эта головная боль? Меня и так всё устраивает. Таня вздохнула. Сказать му-жу прямо о том, что их семейный бюджет не устраивает её, она не решилась.

Поужинав, Антон немного поиграл с детишками и завалился на диван с книгой в руках, а она принялась за мытьё посуды, а затем стала гладить выстиранное бельё.

Стрелки часов приближались к двенадцати, когда она перечистила рыбу и, почистив зубы, упала на кровать. Антон отложил книгу, выключил настольную лампу и повернулся к жене.

Но Таня была уже в объятиях Морфея. Рука Антона настойчиво шарила по её гру-ди, а у неё не было сил открыть глаза. – Прошу тебя, не сейчас. Я так устала, – прошеп-тала она и тут же уснула. Эти слова взбесили мужчину. Он с силой оттолкнул жену и с недовольным сопением повернулся к стене. Устала! От чего она устала?! Она что, в шахте работала, или таскала тяжёлые мешки целый день?! Думал с ненавистью он.

В комнате стрекотала швейная машинка. Антон ушивал рубашку. Подогнав её по фигуре, он вертелся перед зеркалом. Таня вернулась от Наташи и, стоя в дверном про-ёме, смотрела на мужа. – Как, нормально? – спросил он, имея в виду свою рубашку. – Нормально. – А ты где была? – У Наташи. Они сегодня приехали. – Они куда, в Моск-ву ездили? – В Москву они ездили в прошлом году, а в этом, в Ленинград. Там так кра-сиво. Я смотрела фотографии. Может, мы тоже съездим? – Что?! А деньги где? – Мы можем, как все, завести подсобное хозяйство. С кормом проблем нет. – Не хватало ещё со свиньями возиться. – Тогда можно посадить клубнику. Земли у мамы хватает. А тётя Лида говорила, что с семи соток, можно заработать на машину за один год. – На фига мне это надо! Таня вздохнула. – Тогда давай сэкономим. – И на чём мы будем экономить? – Можно мяса и колбасы есть меньше. – Ещё чего! Если хочешь посмотреть Ленинград или Москву, купи открытки, они в каждом киоске продаются, и смотри. А я в отпуск поеду к родителям. Таня снова тяжело вздохнула: – К родителям, так к родителям, – согласилась она, а про себя отметила, что муж уже не советовался с ней, как бывало раньше, а ставил в известность.

Получив премиальные и отпускные, набив чемодан подарками, Антон с Сашей уе-хали в Казахстан. Как-то незаметно инициатива в их семье перешла к Антону. Семей-ным бюджетом распоряжался в основном он. Он сам закупал продукты, и не жалел на еду денег, поскольку любил хорошо поесть. Что и кому с этой получки купить из оде-жды, они обсуждали вместе, но ездил за покупками Антон. Таня не указывала мужу на свои собственные потребности, наивно полагая, что он сам видит, что ей необходимо. И довольно часто чувствовала себя обделённой. Мягкая, и покладистая, приученная к терпению и к постоянному отсутствию денег в семье, в которой росла, она и сейчас смиренно терпела. Она не чувствовала себя любимой, да и полюбить сама никак не могла. Они были слишком разные.

Родив двоих детей, она не чувствовала особого наслаждения от секса, но сказать открыто об этом боялась, чтобы не обидеть Антона. Она не подозревала, что ему тоже казалась холодной, а жалобы на усталость, он считал только притворством и желанием им манипулировать.

Подняться наверх