Читать книгу Жизнь одной ведьмы - Ольга Милевски - Страница 3

Полина лежала в гробу. Нет, она не умерла. Просто она ложилась в темного дерева гроб с белыми рюшами, чтобы обрести психологический баланс. В минуты, когда ей сильно не везло и, казалось, что выхода из сложившейся ситуации нет, гроб помогал ей избавиться от отчаяния, каждый раз напоминая о бренности человеческой жизни. Ведь нет ничего безысходнее смерти, а следовательно, все проблемы решаемы. Да и что произойдет с неприятностями, проблемами, если человека вот так просто не станет? Их тоже не станет. Нет, Полина с помощью гроба не пыталась уйти от необходимости решать назревшие вопросы и послать недоброжелателей к черту. Она всегда отлично справлялась со всеми своими делами и обязанностями самостоятельно. У нее не было долгов, судебных тяжб и других крупных и мелких проблем. Речь шла о ее внутреннем комфорте. Гроб в последние полгода стал ее убежищем и добрым другом. У нее с ним были доверительные отношения. Она знала, что она для гроба не совсем типичный случай. Она ложилась в него живая, не разлагалась и, следовательно, не распространяла смрада, а наоборот, пахла духами от Yves Rocher Evidence. Она не считала своего друга обыкновенной деревяшкой, чурбаном (хоть и отесанным). Она не идеализировала его так, как раньше идеализировала мужчин. О существовании гроба в квартире женщины никто не знал. Если бы к ней неожиданно нагрянули воры, они бы гроб не обнаружили. Если бы квартира сгорела, то гроб бы точно не сгорел. Потому что он был секретным волшебным объектом Полины. Ведь несмотря на то, что она не водилась с нечистой силой, она всё-таки была ведьмой. Да уж если быть откровенным до конца, были у нее и другие предметы домашнего обихода, о которых знала только она сама. К примеру пылесос. Его она получила в подарок от социальных служб города вместе с бывшей в употреблении мебелью в тот год, когда она съехала от Ханса и сняла себе квартиру в Старом Хамборне. Она позже купила себе, конечно же, более мощный, более современный пылесос, а этот маленький, темно-синего цвета, который и пылесосить-то толком не мог, оставила как реликвию, как воспоминание о первых днях ее самостоятельной жизни за границей. Это был волшебный пылесос, на нем Полина летала на работу, когда у нее еще не было собственного автомобиля, и в отпуск к маме, когда она еще была живая и в другие места, когда у нее не хватало денег на билет на метро и на самолет. Еще у нее была шапка-невидимка для добычи ценной неформальной информации. Но об этом позже.

Чем больше неудач сваливалось на голову Полины, тем лучше она выглядела. С годами она становилась все интересней внешне. В ней не было лишних килограммов. Ее плоскому животику завидовали двадцатилетние девушки. На лице не было ни одной морщинки, за исключением складки между бровями, которая становилась заметной, когда она хмурилась. Она, как и в ранней молодости, оставалась красивой женщиной с харизмой, к чему давно привыкла и не хвасталась перед окружающими своей редкой привлекательностью. Она была средневысокого женского роста, с маленькой грудью, выразительными светло-карими с зеленцой глазами. Людям, которые ее плохо знали, Полина казалась высокомерной и замкнутой. Но это первое впечатление было обманчивым. Человеком она была добрым, впечатлительным, честным и веселым. Она всем охотно и легко прощала их слабости, так как отличалась толерантностью.

Когда у Полины было плохое настроение, она включала своего любимого Фредерика Шопена, откупоривала бутылочку шампанского и пила его, сидя на светло-сером польском диване. Иногда ее настроение настолько улучшалось, что она пила шампанское из бутылки, сидя прямо в гробу, кутила. Она не чувствовала себя одиноко, ей было интересно наедине с собой. Она любила людей и себя и была довольным жизнью человеком. Ее, правда, смущало, что в любом доме, где бы она не появлялась, обязательно выходили из строя электрические приборы и почему-то падали на пол разные вещи, отчего ее появление в доме часто сопровождалось грохотом, хотя по натуре своей она была человеком тихим.

Вот и в тот апрельский день, восемнадцатого числа, ранним утром в воскресенье, Полина проснулась от настойчивого телефонного звонка. Она открыла глаза, уткнувшись сначала взглядом в белые рюши и кружева, окантовывающие гроб, потом взяла лежавший рядом мобильный телефон.

– С днем рождения, Полина! – сказала трубка голосом Мины, лучшей ее подруги и пожелала ей того, что и полагается в этом случае.

– Спасибо, подруга. Сегодня ты первая. Раньше меня первой всегда поздравляла мама. Она будила меня очень рано. Она хотела быть первой. Не могу привыкнуть, что ее нет.

Мина родилась и выросла в Германии. Ей было сорок лет. Ее родители турки были гастарбайтерами. Она не носила платок и выглядела современно. Она не успела даже закончить среднюю школу, когда родители насильно выдали ее замуж в шестнадцать лет. В семнадцать лет она уже родила сына, а через год – дочь. Через пару лет ее свекровь приглянула сыну другую жену, а Мину изжила из дома, запретив видеться с детьми.

Лучшие подруги были разными по возрасту, росту, телосложению, вероисповеданию, национальности, образованию и другим условностям. Феномен их дружбы объяснялся родством душ. Они никогда не ссорились, понимали друг друга с полуслова. Даже если одна из подруг замечала, что другая поступала не правильно, она никогда ей об этом не говорила. Все их поступки обоюдно воспринимались на «Ура!».

– Когда мы увидимся? Я тебе приготовила подарок!

– Через три часа я выезжаю в Дюссельдорф в аэропорт.

– Ты улетаешь в свой день рождения?

– Да, в Испанию. Завтра вечером вернусь.

Мина ни о чем не расспрашивала подругу. Захочет – сама расскажет.

Полина вот уже как восемь лет жила в районе Дуйсбрга Старый Хамборн в старинном каменном доме в маленькой двухкомнатной квартире под самой крышей, где летом было нестерпимо жарко, а зимой холодно. В последний год в доме был генеральный ремонт. Хозяин поднял арендную плату, но женщина не съехала, а обзавелась новой мебелью. Она купила кухню, диван в гостиную и две от пола до потолка темно-коричневые витрины, одно мягкое кресло в тон дивана, тоже светло-серое, и «под темное дерево» платяной шкаф, и два такого же цвета комода в спальню. В одном из комодов она хранила постельные принадлежности, в другом – гроб.

После смерти мамы она забрала из Зеленого Гая ее и папины вещи. Она перевезла в Дуйсбург аккордеон, пишущую машинку, швейную бабушкину машинку, персидские ковры и посуду. Хрустальную люстру чехословацкого стекла она повесила в спальне, а в комнатах на полу расстелила по ковру. Она сделала из своей холостяцкой квартиры настоящее гнездышко, о котором всегда мечтала.

Год назад сбылась заветная мечта Полины. Она наконец обзавелась тем, чего ей давно не хватало – в ее квартире поселился хранитель их семейного очага рыжий кот Симплициссимус. Она котенком купила его в Голландии у фермеров. Отношения женщины и кота были не простыми. Кот не был ласковым, как ей того хотелось. Он будил ее рано по утрам, после чего она запирала его на кухне и продолжала спать. Свою любовь к хозяйке он выражал тем, что в приливы нежности и обожания он вгрызался ей в руку, ногу или куда придется. На ее теле были царапины и укусы. Полина даже обзавелась оружием от агрессивности кота, зеленой бутылкой для опрыскивания цветов, в которую она наливала воду. К этой мере самообороны Полина прибегала редко. Видя зеленую бутылочку, рыжая бестия делала узкие глаза и пряталась. Женщина очень любила кота и ни при каких условиях не собиралась с ним расставаться. Его поведение было ей понятно: кот был особью мужского пола, а с мужчинами все обстояло не просто.

Она, как могла, сама добилась всего того, чего хотела, и знала, что единственный человек, который ее по-настоящему любит – это она сама.

Утро выдалось солнечным. Полина выпила чашку эспрессо и с удовольствием съела ее любимую ржаную булочку, разрезав ее пополам и положив на одну половину сыр, а другую намазала клубничным вареньем. Каждое утро она принимала витамин Е от старости, комплекс витаминов Б от нервов, а также чайную ложечку семян льна. Утром и вечером она пила по стакану теплого тибетского чая с медом собственного приготовления. Она каждое утро протирала лицо кубиком замороженного ромашкового чая для упругости кожи, после чего мазала лицо дорогим исландским кремом. После того, как крем впитывался, она покрывала лицо слоем солнцезащитного крема и только потом, приведя в порядок волосы, которые она расчесывала деревянным густым гребешком, наносила тональный крем и румяна, красила глаза и губы. Систему раздельного питания она считала единственно правильной. Также она была уверена, что человеку в этой жизни позволено все, но он не должен ничем злоупотреблять. Полина не курила регулярно, но время от времени любила побаловать себя сигареткой. Вино она пила редко, но если доводилось, то сухое красное и обязательно итальянское. Ну и шампанское иногда.

Ее приятельницы, видя, что женщина держит себя в прекрасной форме, пытались выведать ее секреты. Полина охотно ими делилась. Был у Полины, конечно же, и волшебный крем, который она держала для особых случаев и о котором никто из ее окружения не знал. Она часто наносила его на лицо перед визитом в официальные ведомства. Он добавлял ей уверенности. Действие крема было потрясающим! Ведь он не только предотвращал процесс старения, но и корректировал отношение к ней. Обычно моложавая внешность и стройная фигура Полины раздражала ее ровесниц, толстых и некрасивых, сидящих в казенных заведениях, и добиться ей от них чего-то было сложно. Зависть делала свое дело. Они не могли допустить, чтобы эта самоуверенная красотка, хоть и гражданка их страны, но все-таки говорящая с акцентом, так сразу добилась своего. И тут крем делал свое дело. Женщинам-чиновницам вдруг начинало казаться, что внешность Полины безобразна, что она глупа и они охотно соглашались ей помочь. Мужчинам-чиновникам, наоборот, Полина казалась сексуальной и неотразимой, и очаровавшись ею и ее кажущейся беспомощностью, они готовы были для нее на все. Начальники вынуждены были быть уступчивее, недоброжелатели – добрее. Крем был ее собственного приготовления и рецептом она не собиралась делиться ни с кем.

Одевалась Полина модно и элегантно. У нее были красивые платья, костюмы и красивая обувь. Ногти ее рук и ног были аккуратно подстрижены и покрыты прозрачным лаком.

На улице Полина, разумеется, встречала других ведьм, тоже рыжих и тоже одиноких. Они узнавали ее. Но женщины эти никогда не здоровались друг с другом и, понятно, не шабашили. Они свято охраняли свое право на частную жизнь и в их обиходной речи часто звучала фраза «приватная сфера».

Полина купила патент «свободного художника» и занялась профессиональными переводами с русского на немецкий и с немецкого на русский. Ее клиентами стали русские и немецкие издательства. Одновременно с этим она проводила экскурсии по Дуйсбургу и Дюссельдорфу, давала уроки игры на фортепиано, обучала детей живописи, а также водила бывших соотечественников, не владеющих немецким языком в немецкие ведомства и по врачам. Ее фирма называлась «Бюро ворона Клара». На жизнь женщине вполне хватало, но шиковать, однако, она не могла себе позволить. Ей нравилось, что свое рабочее время она могла планировать по собственному усмотрению. Она рисовала! Полина накупила холстов и красок и ее спальня была заставлена планшетами с готовыми этюдами. А главное, она наконец-то закончила работать над созданием (как она этого и хотела) шедевра – портрета идеального мужчины, маслом.

Волшебство было тайным стилем ее жизни.

Позавтракав и приведя себя в порядок, Полина вложила косметичку в рюкзачок, который приготовила с вечера, кинув в него летнее платье и нижнее белье, корм для кота, бутылку своего любимого белого вина, которое держала для особого случая, и открыла окно спальни. Рыжий кот Симплициссимус немедленно взгромоздился на подоконник и обожающе-хищно посмотрел на хозяйку.

– Мы с тобой договорились, – предупредила Полина кота, – ты не кусаешься больше, а я тебя возьму с собой. Сегодня ты вел себя прилично. Осталось пятнадцать минут.

Она почесала кота за ушком.

Было без четверти двенадцать. На женщине было короткое ярко-синее ситцевое платье. Обута она была в «золотые» босоножки на среднем каблучке. Ее рыжие волосы были распущены. Украшений на ней не было, она упаковала в рюкзак свои золотые часики и сережки и подвесочку с желтым янтарем, которому было четыре миллиона лет, на черном кожаном шнурке. Она сняла с мольберта, скрутила в рулон и засунула в черную пластиковую трубу портрет. Его она тоже собралась взять с собой.

Ни службы аэропорта, ни летная компания, которой вылетала Полина, ни журналы регистрации пассажиров, а также сами пассажиры самолета, не могли отрицать тот факт, что Полина в тот день в четырнадцать тридцать одна вылетела на Фуэртевентуру.

– Знаешь, Симплициссимус, – погладила Полина кота по рыжей спине, – в моем возрасте я могу делать все, что хочу. Я заслужила это право. А ты – при мне. Поэтому ты полетишь со мной.

Полина достала с верхней полочки платяного шкафа голубую пилотку, которая сохранилась из ее пионерского детства, одела ее и подошла к зеркалу. Отражения не было. Значит, невидима! Она вернулась к подоконнику, взяла на руки кота и снова взглянула в зеркало. Невидимые!

– Пора! – Сказала Полина и повязала на шею оранжевый шелковый шарф. Она достала из кладовки маленький синий пылесос и поставила его в спальне на полу. Она посадила Симплициссимуса в рюкзак, сама села верхом на пылесос и…Viva Espana!

Окно за ними закрылось. Ручка сама собою повернулась вниз.

Симплициссимус по природе своей был трусливым котом и боялся высоты, но он безгранично доверял своей хозяйке, а потому, поднявшись в воздух, он просто зажмурил глаза.

Полина сделала круг над торговой площадью Старого Хамборна, потом над ратушей, где ей однажды отказались продлевать вид на жительство. Она побеждающе рассмеялась и полетела в сторону центра Дуйсбурга, увидела внизу знакомый дом на Реальшуль Штрассе и крикнула: «Привет, Гарри!». Потом она повернула в Хохфельд к больнице, в которой работала раньше и крикнула: «Эй вы! Знайте: я летаю!». Она пронеслась вдоль главной улицы города и сделала круг над школой и детским садом, в которых она работала раньше уборщицей, и направилась в сторону Оберхаузена. Не долетев до газометра, она увидела знакомый дом с припаркованным к нему мерседесом и позвала: «Эй, Рольфик! Ты дома?» Вот и Дортмунд остался позади, и Дюссельдорф. Вперед!

Увидев крошечный клочок земли, Полина подумала: «Лихтенштайн!». И нырнула в облака.

Рыжий кот не успел по-настоящему испугаться, а Полина – замерзнуть, как пылесос приземлился на одном из Канарских островов под названием Фуэртевентура в маленькой бухте Коста Кальма в пальмовой роще возле отеля Плайя Эсмеральда. Она прибыла на остров на три часа раньше самолета, поэтому, чтобы выждать время и вовремя зайти в отель, она решила отдохнуть в пустынном уголке, положив шапку-невидимку на пылесос, отчего он оставался для всех невидимым. Она разделась и разместилась на одном из пяти лежаков, стоящих под пальмами. Коту было приказано сидеть рядом и он забрался под лежак.

Полина закрыла глаза и заснула, а проснувшись, невидимая вошла в отель, оставила для начала пылесос в нише в конце коридора, поднявшись на лифте на последний этаж. Она закрепила угол голубой пилотки зажимом для волос, уменьшив ее таким образом, и надела ее на голову коту, после чего спустилась вместе с ним на рецепшен, чтобы зарегистрироваться и забрать от комнаты ключ.

Молодая испанка говорила по-немецки, она провела с Полиной информативную процедуру приветствия и начала вдруг тереть пальцами глаза и чихать.

– Извините, – сказала она, – кажется, у меня простуда. Хотя, возможно, это аллергия. Хотя…У меня аллергия ведь только на кошек. Но откуда же им здесь взяться? У нас в отеле с животными никого нет. Это запрещено.

Симплициссимус выразил свое недовольство коротким «Мяу!».

Испанка поморщилась и спросила Полину:

– Вы слышали?

– Нет, ничего не слышала.

– Показалось.

Комната Полины была под номером восемнадцать и располагалась на третьем этаже. Она опять поднялась на последний этаж, забрала пылесос и вошла в комнату, неся на руках Симплициссимуса.

Кот принялся обследовать номер. Полина достала из рюкзака белое длинной платье из шелка и белую кашемировую кофточку на вечер, одела золотые часики, подвеску с янтарем и сережки. Она достала также консервы для кота и покормила его, положив говяжье желе в стоявшую на столе пепельницу. Кот проголодался и с аппетитом уплетал говядину.

– Вот и молодец, – похвалила его Полина, – посидишь немного один, я скоро вернусь.

Кот справился с пищей и облизывал морду и лапы, но услышав, что хозяйка собирается уйти, прицелился было, чтобы вгрызться в ее ногу, не отпустить.

– Мы договорились! – Прикрикнула на него Полина. – И ты мне обещал! Она быстро выскочила за дверь, закрыв ее на ключ.

Полина очень быстро купила все необходимое: две бутылки минеральной воды, два фужера для белого вина, маленькие стаканчики для свечей и сами свечи, огромный букет алых роз и с десяток цветных воздушных шариков и нитки к ним.

Ей очень понравился небольшой испанский городок, именно о нем она и мечтала. Рядом поблескивал на солнце Атлантический океан, виднелся пляж. Что и говорить: на Канарских островах самый лучший климат. На солнце жарко, а зайдешь в тень – прохладно.

Настроение Полины было превосходным, ведь до вечера недолго ждать, а это означало, что ей скоро предстояло осуществить то, ради чего она, собственно сюда и прилетела.

Рюкзак был тяжелым и какой-то молодой привлекательный испанец, которому Полина, видимо, очень понравилась, предложил ей донести покупки до отеля. Полина согласилась и очень удивилась, когда она, поблагодарив его по-английски, вдруг услышала в ответ русское «Спасибо!»

– За что? – Удивилась она.

– За то, что согласились, чтобы я вам помог. Вы обворожительная женщина!

И испанец пригласил ее на ужин в ресторан.

– Я здесь не одна, – призналась Полина, – и Он меня не отпустит.

– Очень жаль. Но это так: по-настоящему красивая женщина ведь не может быть одна.

В номере Полину ждал ее рыжий четвероногий друг. Он стал обнюхивать брошенный в холодную воду в ванной букет роз.

– Розы возьмем вечером с собой.

Полина отсчитала сорок девять роз, связала их в букет и сказала коту:

– На следующий год в этот же день их будет ровно столько же. Но ты этого не поймешь.

Одну из роз женщина поставила в стакан с водой на столике у своей кровати. Кот, казалось, задумался, и чуть не свалился в ванную с водой.

К ужину, чтобы не оставлять Симплициссимуса в комнате одного, Полина спустилась на ужин в ресторан вместе с ним, держа на руках. Кот в волшебной пилотке гордо осматривался по сторонам.

Отдыхающие с тарелками обходили буфет и накладывали в них салаты и гарниры к мясу и рыбу на свое усмотрение. Хитом вечера было филе акулы с овощами. Полина взяла двойную порцию рыбы. Кот сидел за столиком и ждал ее. За соседним столиком сидела пожилая пара немцев и наблюдала за Полиной. Полина вела себя так, как будто она была не одна. На это обратили внимание ее соседи. Стараясь увернуться от их взглядов, Полина разрезала пополам второй кусок рыбы, положила его на блюдечко и спрятала под стол, опустив на пол кота.

Симплициссимус уплетал филе акулы, а пожилая пара пришла к выводу: «Эта молодая женщина сошла с ума. Ей кажется, что она не одна. У нее, определенно, шизофрения».

После ужина Полина с котом вернулась в номер, подправила прическу и надула воздушные шарики.

Она прихватила кота и рюкзак, взяла с собой воздушные шарики и букет алых роз и пошла на берег океана.

На выходе из отеля ее снова увидели пожилые мужчина и женщина, которые наблюдали за ней в ресторане и сочувствующе вздохнули, покачав головами, отправились гулять.

Погода была хорошая, характерная для апреля. Смеркалось. На безлюдном пляже с белым песком было пустынно. Кроме Полины и кота Симплициссимуса на нем больше никого не было.

Полина первым делом, скрестив ноги, села на песок лицом к заходящему солнцу. Она соединила мизинцы и большие пальцы левой и правой рук и закрыла глаза, медитируя. Кот носился вокруг нее и играл с ракушками или просто дурачился, качался в песке.

Полина открыла глаза, встала и просто прошлась немного вперед по пляжу и представила себе, что руку ее сжимала рука незнакомого и в то же время очень знакомого мужчины, внешность которого она точно описать не могла. Она знала только, что это мог быть только по-настоящему взрослый человек, зрелый духовно, который не скрывал бы того, что чувствовал к ней, не заставлял бы ее томиться ожиданием, не был бы к ней холоден. Полина думала о том, что может быть и ей когда-то повезет, и она встретит Его и будет нужна ему такая, какой она была на самом деле, и между ними установится глубокая связь. Они будет подолгу разговаривать, а их молчание станет продолжением их разговора. Полина знала, что если Он придет, то он не будет ей лгать, не будет усложнять ей и себе жизнь, не будет заставлять ее сомневаться в своем чувстве собственного достоинства. Он захочет сделать ее счастливой. Он будет всегда считаться с ее переживаниями, прежде чем делать что-либо или говорить! Этот мужчина станет ее лучшим другом, надежным и верным и для нее ее мысли будут нужными и важными, ее жизненный опыт будет ценен для него. И она станет для него важнее его свободы. Они будут жить друг для друга, а не играть друг с дружкой в кошки-мышки. Однажды, возможно, он неожиданно придет, этот мужчина, единственный. А другого она не ждала.

Женщина достала из рюкзака стаканы, положила в них свечи, выложила ими на песке число пятьдесят и зажгла их. Воздушные шары, привязанные к рюкзаку, колыхались на песке. Готовый портрет мужчины, который она много лет писала маслом, она вынимать из трубы не стала. Главное, он был здесь, с ней. Полина была счастлива. Ее мечта сбывалась. Именно так она представляла себе празднование своего юбилея. В этот день ей исполнилось пятьдесят.

Свечи, пустынный пляж и море настроили Полину на романтический лад. Она откупорила бутылку сухого гевурцтраминера – ароматнейшего белого вина из Эльзаса, которое привезла на остров из дома, и наполнила им два бокала – себе и Симплициссимусу символически.

– За мой день рождения, котя! Будем здоровы!

Легкий бриз развевал рыжие волосы Полины и ее шелковое белое платье, колыхал свечи в стаканчиках. Волны бились о берег. Природа была на стороне женщины и весь мир обещал ей: «Жизнь только начинается! У тебя все будет хорошо».

Она взяла розы и подошла к океану, бросая их одну за другой в воду. Над ней прокричали чайки.

Перед отлетом в Испанию Полина решала, какую же музыку они будут с котом слушать на берегу океана. Шопена, Бетховена или Брамса?

Но в то совершенное мгновение своей жизни на пляже Полина поняла, что совершеннее симфонии вечерних звуков того вечера ничего не могло быть. Она не стала включать музыку. Она отпустила цветные шары в небо и они полетели в сторону горизонта …

День рождения удался на славу. Переночевав в отеле, Полина с котом к полудню следующего дня возвратилась домой. На скорую руку она приготовила себе обед и просмотрела сообщения на мобильном телефоне.

Каждый раз в свой день рождения она получала поздравления от своего бывшего мужа Женьки Смирнова, с которым не виделась больше двадцать лет и которого в последующие двадцать лет не горела желанием увидеть. Сообщения прислал Ханс, Гарри, Филипп, а также ее русские приятельницы из Германии, включая соседку Барбару, бывшие одноклассники и друзья по университету из России и ее немецкие приятельницы.

Единственным человеком из ее прошлого, который никогда не слал ей поздравлений ко дню рождения, был Эберхард. А ведь из-за него у Полины и началась ее заграничная история…