Читать книгу Взлетая выше облаков - Ольга Миркулова - Страница 3

Прохладный ветерок майской ночи. Он мягко проходится по коже на щеках, шее, развеивает волосы, заползает под короткую толстовку в зелено-белую полоску. Пахнет запоздало цветущей сиренью и яблоней. Я смотрю в небо, на одинокий серебряный круг, немного откушенный с левой стороны, делаю глубокий вдох, позволяя легким обжечься забытой свежестью воли. Вот она – жизнь! Где-то наверху, в открытых окнах шумят люди, которых можно вычислить по невыключенному свету. С близлежащей дороги слышно гудение и рёв машин, их бесконечную гонку со временем, запретами, судьбой… Я наслаждаюсь всем этим, прикрыв глаза. Так давно я не чувствовала эту легкость в теле, эту вседозволенность, и даже осознание, что все будет длиться лишь одну ночь, меня не останавливало.

Отец в командировке, а мать вызвали на внеплановое дежурство, отчего та забыла запереть меня в комнате. Я живу в очень консервативной семье, у которой на первом месте учёба, и на втором, и на третьем… А в наступившую пору экзаменов все только усугубилось. Я встаю в пять, привожу себя в никому не нужный человеческий вид и сажусь за учебники. Мой стол уже больше походит на место работы безумного учёного на грани изобретения века: разбросанные листы, книги с миллионом цветных закладок и пометок, исписанные дьявольскими символами тетради, полная мусорное ведро закончившихся ручек… Я уже около месяца не хожу в школу, ведь родители считают, что там я буду попусту тратить драгоценное время подготовки на разговоры.

Когда моё бренное тело заканчивает грызть гранит науки- хотя я предпочитаю называть это зубодробилкой – и внедряется в царство света и холодильника, то обязательно натыкается на сфинкса. Он, а точнее она, задаёт мне всегда один вопрос: «Как успехи?» И что бы я не ответила, сфинкс недовольно качала головой, ожидая большего, хотя, казалось бы, куда уж больше?

Но запирали после одиннадцати дом не за этим. Причина скрыта туманом давно минувших дней, когда я только-только переросла хождение под столом, и мне сейчас совершенно не хочется его рассеивать.

Заказанное такси наконец подъезжает. Чёрная, блестящая от чистоты машина с красивым номером 777, который, наверное, стоит не маленьких денег. Удивительно, что он принадлежит таксисту.

Я сажусь, называю адрес и, облокотившись щекой на холодное стекло, дремлю. Мне снится тётя – женщина, спасающая мой рассудок в этот вечер. Ей лет под пятьдесят, она обожает экстравагантную одежду, шляпы и владеет небольшим баром в самом неприметном закутке города. Не в обиду ей сказано, но складывается впечатление, что нужен он ей только для выхода в своих чудаковатых нарядах, ведь дохода заведение почти не приносит. Тётушка одинока, живёт на наследство от недавно скончавшегося супруга и очень меня любит. Настолько же сильно, насколько боится моей матери, поэтому вся её помощь заключается в постоянных напоминаниях о «свободном входе в бар» для меня.

Просыпаюсь от голоса водителя, не сразу осознавая где я и что происходит. Зевая, протягиваю деньги и выхожу. Передо мной сразу же предстаёт тётушка во всей своей красе, освещаемая уличным фонарём: высокие каблуки, алого цвета комбинезон с вычурными желтыми и зелёными цветами, тёмно-синяя кожаная куртка, накинутая на плечи, и такого же цвета классическая мужская шляпа а-ля гангстер. Она улыбается мне своими ярко накрашенными губами, не выпуская из них сигарету, от которой в воздух поднимается тоненькая струйка дыма.

– Ох, дорогая, как я рада тебя видеть! – тётушка обнимает меня своими костлявыми руками и на старый манер трижды целует. – Что-то ты совсем плохо выглядишь… Все родители мучают? – она говорит тихо, почти шёпотом, хотя поводов я для этого не вижу – кругом ни души.

– Да нет, просто не выспалась. – в ответ понимающе кивают.

– Ну что мы стоим на холоде, пойдём поскорее внутрь! Чувствуй себя как дома!

«Вообще-то я как раз-таки из дома и сбежала», – проносится у меня в голове, но я молчу. Нет, сегодня я точно не хочу портить себе настроение такими глупыми мыслями!

Мы спускаемся вниз, на цокольный этаж. Сквозь приоткрытое окошко уже слышна музыка, а как только дверь открывается, она и вовсе накрывает с головой. Чувство, словно ты оказываешься в другом мире. Мебель из красного дерева, приглушённый тёплый свет, запах алкоголя, который все здесь впитало настолько, что не выветрится уже никогда. Я впервые в подобном месте.

В баре, как я и предполагала, народу почти нет. Лишь несколько занятых столиков, между коими бегает молодая официантка в черно-белой униформе горничной, чьи худенькие ножки жадным взглядом прожигает нахлюпавшийся в зюзю толстяк. Мне одновременно жалко ее и противно от вида мужчины, поэтому, складывая оба фактора, я решаю присесть за барную стойку и больше не смотреть на них.

Прошу бармена подать бокал вина. Он смотрит на меня подозрительно, и я уже думаю, что лишусь запретной для моего возраста радости алкоголя, как тетушка невидимой тенью возникает за спиной работника и добродушно хлопает его по плечу. Он тяжело, но в тоже время беззвучно вздыхает, после чего, улыбаясь как-то криво, наливает мне. Темно-бордовая, похожая на цвет переспевшей вишни жидкость приятно обжигает горло. Я не пью: все разы, когда в моей крови повышался градус, можно пересчитать по пальцам одной руки. Только сегодня мне отчего-то очень хочется затуманить разум, позволить ему отключиться на этот краткий миг и насладится спокойной атмосферой. Да, старшая сестрёнка моего отца хорошо здесь все устроила и то, что об этом заведении почти никто не знает, играет исключительно положительную роль. Никаких пьяных дебошей, криков и извращений за исключением одного вполне безобидного, пусть и слегка раздражающего толстяка.

Тетушка еще что-то шепчет бармену и все той же бесшумной тенью исчезает из зала. Я медленно пью вино, закинув ногу на ногу, и разглядываю молчаливого парня по ту сторону стойки, что флегматично протирает бокалы. На вид ему около двадцати пяти. Челка выкрашена в сиреневый и перекинута на бок. Рукава черной водолазки задернуты, отчего видна красивейшая татуировка: шипастая роза, которую по спирали обвила анаконда. Очень необычное сочетание. И роза, и змея символизируют тонкую грань между жизнью и смертью, вечностью и концом нашего времени. Они хранители таинственной тишины, мудрости всего человеческого рода. Анаконда гипнотизирует меня своими маленькими глазками, от пятнистого узора кружится голова и мне уже чудится, что я в самом деле слышу шипение. Тихое, словно человеческий шепот, но совсем неразборчивый. Что она хочет мне сказать?

Видимо, я слишком явно уставилась на татуировку, потому что бармен вскоре отдергивает рукава, вырывая меня из змеиного транса. Мой бокал уже почти пуст, поэтому я делаю тривиальный знак: отодвигаю его от себя, легонько стуча им о стойку. В то же время я четко ощущаю, как на мою спину положили глаз, и от этого по телу разбегаются мурашки. Это не толстяк, ведь его внимание целиком и полностью приковано к ножкам в сетчатых чулках, а мои почти не видно из-за стула. Но я не оборачиваюсь, покорно ожидая, что же будет дальше.

– Тут занято? – Я сижу у стойки одна. Когда прожигатель спин соизволил подойти ко мне, прошло уже десять минут.

– Да. – отвечаю не без доли иронии.

– И кем же?

– Моим раздражением.

Парень смеется, присаживаясь рядом со мной, и заказывает два манговых коктейля. Я никогда не отличалась доброжелательностью к незнакомцам, а с алкоголем в крови, от коего у меня уже начинала побаливать голова, тем более. Я до сих пор не удосужилась посмотреть на своего собеседника, прикрыв глаза и делая вид, что хочу спать.

– Что обычно говорят в таких ситуациях? – парень явно обращается ко мне, потому что один бокал скользит по столу в мою сторону.

– Не знаю. Наверное, зачем тебе два коктейля? – незнакомец хмурится, но длится это недолго, сменяясь на очередной приступ смеха. Впрочем, он у него не такой уж и противный.

– Ты странная. – я хмыкаю, наконец поднимая голову с рук. Первое, что я вижу, так это поднятый для тоста стакан. – Давай выпьем за твою холодность, и пусть этот горячий напиток растопит твое сердце!

Мы выпили. Манго со спиртом удивительно хорошо сочетаются.

– Меня Эмма зовут. – неожиданно даже для себя начала разговор я.

Моим собеседником оказался парень максимум на год-два старше меня. Черно-белая толстовка с изображением очертаний неизвестного мне города и чёрные джинсы. Он носит очки, похожие на те, что у меня были раньше, полукруглые. Внешне юноша симпатичный, по крайней мере моему затуманенному разуму так показалось.

– Том, приятно познакомиться! – мы снова чокаемся. – И все же, Эмма, куда ушло твое настроение? Парень, небось, бросил? У такой очаровательной девушки, должно быть, толпы поклонников! – тон Тома слишком развязный, и это действует мне на нервы.

– Покойников. – Раздраженно стучу стаканом об стол. – С такими родителями только с ними я смогу встречаться.

– Не думаю, что все настолько плохо…

– А вот подумай. – я откидываюсь на спинку стула и тяжело вздыхаю.

Ненавижу поднимать подобные темы. Я бы с радостью промолчала, но именно сейчас не могу остановиться. Слова сами льются нескончаемым потоком, будто из прорванной плотины. Никогда б не подумала, что от двух с половиной стаканов я становлюсь настолько открытой.

– «Учись-учись-учись! Нам не важно, что у других, ты должна быть лучше!» – а если я не хочу быть лучше?! Или вот еще: «В нашей семье либо идеально, либо никак!» Но только если я, не дай бог, что-то не сделаю, то сразу стану «позором семьи»! Господи, мне кажется мой попугай в своей клетке и то свободнее! Я сюда-то попала лишь потому, что родителей дома в кое-том веке ночью не оказалось.

Том молчит, похоже, я его напугала – по лицу непонятно. Музыка в зале как будто тоже стала тише, но никто из присутствующих не обернулся на нас, что несказанно радует.

Я залпом допиваю «Манговый рай» и вновь бью стаканом по столу – надо прекращать, пока еще ничего не разбилось. Разворачиваюсь в пол оборота. Со стороны я наверняка выгляжу, как пьяный сапожник, только бесконечных нецензурных речей не хватает. Хотя, судя по спокойному и даже слегка заинтересованному взгляду собеседника, мои предположения ложны. Да и тетя, изредка мелькающая в зале, все время мне мило улыбается, явно обрадованная, что я нашла себе компаньона.

Пьём ещё с четверть часа все также молча. Мы могли бы и дольше так сидеть: Том – изучая мою внешность, я – позволяя это ему делать, пребывая в полудреме (теперь уже настоящей), но резкий звук разбитого стекла привёл все заведение в движение. Бедная официантка, либо просто споткнувшись, либо уже не выдержав на себе похотливых взглядов, уронила поднос на пол и сама еле удержалась на ногах, не упав в груду мелких, до жути острых осколков. И, можно легко догадаться, толстосум первым поспешил ей на помощь. Попытки девушки вежливо избавиться от него оказались безрезультатны. Благо, тетушка уже примчалась на место происшествия.

– Эй! – Том хватает меня за руку и тащит в неизвестном направлении. Подмечаю про себя, что он намного выше, сантиметров так на 30, если не больше. Когда сидели, разница не казалась такой огромной.

Я сопротивляюсь, но слишком вяло, чтобы отцепить своего похитителя. Тома немного шатает, как, впрочем, и меня, поэтому чудо, что мы за весь наш путь ни разу не поцеловались с полом.

Вдвоем проходим запутанным маршрутом несколько комнат и вскоре через чёрный ход оказываемся на заднем дворе, где из достопримечательностей только кирпичная стена, полные мусорные баки справа и пожарная лестница с другой стороны.

Останавливаемся. Том отпускает мою руку, улыбается и отходит метра на два. На улице прохладно, безоблачно и тихо. Слишком резкий контраст с баром, отчего я практически трезвею.

– Я всегда знал, чего хочу. – начал ни с того, ни с сего Том. – Я мечтаю наконец найти человека, которому смогу доверять, который поймёт меня. А ещё я всегда знал, что любить так, как я этого хочу, запрещено. Но… правила созданы для того, чтобы их нарушать, ведь так?

Я настораживаюсь. Голос парня нежен, загадочен, но в тоже время пробирает до костей, прямо как тот взгляд в самом начале. Серые, так похожие на кошачьи, радужки смотрят точно на меня. Я невольно съеживаюсь. Засовываю руки в карманы – впервые за сегодняшнюю ночь – и чуть ни ахаю от находки, а именно, скальпеля. Настоящего, медицинского. В последний мой приход к матери на работу я зачем-то стащила его, но уже и не вспомню причины.

– Ты ведь тоже прекрасно знаешь, чего желаешь? – Том не обратил внимание на мое немного странное поведение и продолжал. – Твои чувства, мечты о свободе похожи на святой огонь посреди холодной зимы. Он манит к себе спасительным теплом, и, только подойдя ближе, ты осознаешь, что горишь и задыхаешься в едком дыму. Тебе жжет горло, легкие, но ты чертов мазохист, которого это возбуждает до крайней степени. Я ведь прав?

– Ты… О чем ты? – его последние слова звучат слишком пошло, у меня сводит скулы от такого.

– Скажи, Эмма, ты куришь?

– Глупый вопрос. – фыркаю я, – Нет, конечно.

Зная хотя бы то, что я высказала о своей жизни в пьяной исповеди, об этом нетрудно было догадаться. Мне даже теоретически негде спрятать сигареты, не то, чтобы их выкурить.

Пользуюсь моментом, когда Том на меня не смотрит, и вытаскиваю скальпель, незаметно пряча его в руке.

– Первая любовь похожа на первую выкуренную сигарету. У некоторых жжёт горло, легкие, они задыхаются и бросают это дело. Эти люди обожглись впервые и больше не верят в искренность, в чистоту чувств. Они будут избегать новых отношений, боясь очередной боли. Но есть и такие, которым первая затяжка дарит облегчение. Они радуются мучительному огню, перекрывающему боль извне, что порой гораздо сильнее. Курильщики мечутся от одной марки табака к другой, пока не найдут ту единственную, которую будут просить в любимом ларьке на кассе и оплачивать вместе с коробкой конфет и бутылкой вина.

Том хватает меня за талию и переносит к лестнице, ставя на вторую ступеньку, чтобы наши лица находились на одном уровне. Великим усилием воли я сдерживаюсь и не пускаю в ход лезвие.

– Я много раз обжигался. Меня обманывали, отвергали, но я все же не оставил поиски. И поэтому, может… Может, мы поможем друг другу исполнить свои мечты?

Он держит меня за плечи, шепча эти слова в самые губы, опаляя их своим дыханием, и целует. Так настойчиво, что я полностью трезвею, а с выветрившемся градусом пропадает и шоковое оцепенение.

Протестующе мычу, резко замахиваюсь и с силой втыкаю скальпель в оголенную кожу чуть выше торчащей ключицы. Том вскрикивает, отшатываясь назад. Я не вижу ничего, кроме выступившей крови в месте удара. Мои ноги сами несут меня куда-то. Я просто бегу, так быстро, как никогда не бегала и дышу так часто, что легкие едва выдерживают. Мимо проносятся дома, лавочки, дороги, деревья, фонарные столбы, магазины… Я продолжаю бежать, хотя прекрасно понимаю, что никакой погони за мной нет и быть не может.

Наконец останавливаюсь в каком-то неизвестном мне дворе и без сил падаю на траву. Небо над головой чистейшее, прямо как мои мысли в тот момент. Завладевший телом страх нехотя отступает, позволяя болезненной усталости растечься по всем мышцам.

Я ищу телефон, проверяю по картам, где нахожусь и заказываю такси. Уже почти четыре утра, смена матери заканчивается через три часа.

Продолжаю лежать. Пишу тетушке, что поехала домой и прошу не беспокоиться – я потом лично попрошу прощения за столь неожиданное бегство. Сейчас мне очень хочется спать, но этого делать категорически нельзя, по крайней мере до тех пор, пока не приедет такси, завалившись в которое, я буду из-за всех сил стараться стереть из памяти эту ночь.