Читать книгу Кукла - Ольга Николь Каменская - Страница 3

Ритка подкатила к дому своего брата Рудика, оставила байк у ворот, не рассчитывая надолго задержаться. Вообще-то, он Родион, но родители с младенчества иного, называли его более, как им казалось, в современном стиле.

Великовозрастный тридцатилетний парень, длинные волосы, и да, распускал только, когда играл на своих барабанах или гитаре, продолжал быть в поисках себя любимого, и это, как правило, продолжалось уже практически, лет этак с десяти, встретил на входе в дом.

– Сестра, спасай! Ты же меня любишь.

Маргарита не ожидала ничего другого от младшего брата, понимая, что родители снова занялись воспитанием. Периодически это выплескивалось в нечто нестандартное, типа: «Рудик должен попробовать себя в волонтерстве, или Рудичку нужно приобрести машину», которая в результате через три дня ушла в утиль.

Совсем не бедный папаша «младенца» Рудика имел целую строительную корпорацию, в которой сейчас больше разбиралась Рита, а никак не наследный принц. Отцы у них разные, своего отца Ритка не знала, да и мать, наверное, может сама не знала его. Молодая женщина, а мать общая с братом Родионом, действительно, была не старой женщиной, и даст фору любой двадцатилетней «профурсетке», так выражался отчим, когда подкатывал к жене с предложением «повеселиться», рассказывала историю о папе-космонавте.

– Не Юрий ли Гагарин был моим отцом? Или может какой американский астронавт?! – уже в повзрослевшем подростковом возрасте шутила Маргарита на снова рассказанную историю мамы об отце в день космонавтики.

– Не тот, кто подарил сперму, а кто воспитал, является отцом! – отвечала на сарказм дочери мать, и в чем-то она была права.

Соловьев Игорь Геннадьевич замечательный отчим, но вот как отец своему сыну, скорее из-за обильной любви к жене, а та в свою очередь к своему сыну, оказался слабохарактерным. Маргарита уточнила у брата:

– Родители у тебя?

– Да! Спаси меня!

Родион сложил руки в позе «святого», типа «умоляю, дорогая сестренка», что девушка закатила глаза к небу, спросила:

– Что на этот раз ты натворил?

– Я?!

– Ну, не меня же они воспитывают.

Рудик шепотом, боясь посторонних ушей, хотя из присутствующих дома и так все знали, а во дворе только заблудившаяся чужая, либо беспризорная кошка:

– Я сегодня уезжаю. Я влюбился. Девушка моя любит творческих натур. Мы собираемся на фестиваль.

– Девушка хорошая?

– Очень хорошая. И имя у нее хорошее. И сама вся хорошая.

– А родители чего?

– Не одобряют.

– То есть, я должна встать на твою сторону?

Родион вздохнул, обнял сестру:

– Хотя бы частично! У нас билеты.

Рита отстранила своего младшего брата, всё это ей тоже не нравилось, и только потому, что парень никак не повзрослеет, или родители не дают повзрослеть. Тридцать лет, нужно давно отвечать за свои действия и поступки. Зачем было, вообще, сообщать родителям о девушке и поездке? А если эта девушка несерьезно? Ну, съездил там на недельку, развлеклись, потрахались, разошлись, живи дальше спокойно. Все давно привыкли к заморочкам и новым увлечениям Рудика, эта девушка явно, не крайняя, поэтому не понятно из-за чего такой ажиотаж.

– Ты домой пустишь?

Рудик сделал шаг в сторону пропуская сестру.

В гостиной уже сидела мать в кресле с полотенцем на лбу. Отец, руки в брюки, стоял у окна, скорее всё видел в окно, если не слышал, то по жестам сына мог определить взывание о поддержке.

– Договорились уже? Да?

Сердитый голос Игоря Геннадьевича раздался сразу, как Рита вошла.

– Никто ни о чем не договаривался. Мам, ты полотенце бы намочила, жара стоит, не в том образе сидишь.

– Не хами матери! – отчим ждал от детей объяснений.

Дети, конечно, выросли. Одному тридцать, другой тридцать восемь, но видимо из-за отсутствия подаренных родителям внуков, продолжали быть детьми.

– И не хамлю. Я взрослая девочка, пап, не забывай.

Соловьев хмыкнул, Риткой он гордился, хотя и не его родная по крови, но вполне управленец отличный, и на работе огонь, а не девчонка. По пацански сложена, управляет всеми видами транспорта, даже погрузчик в пятнадцать лет освоила, и всё потому, что любила быть в его обществе; с восьми лет, как он женился на ее матери, проводила с ним в корпорации.

Что вот о сыне как раз не скажешь! Игорь Геннадьевич, даже предполагал, что сын такой маменькин сынок, потому что гей, даже с этим мог смириться, но Родион оказался всего лишь инфантильным лоботрясом. Мальчишку интересовало всё и ничего разом. За что не брался надолго не хватало. Машину, пожалуйста! Восстановлению не подлежит. Работа, пожалуйста, целая корпорация! Не интересна и вне понимания. Волосы длинные, даже Ритка с короткой стрижкой, правда, всё-таки женской. Лучше бы сын был гей!

– Нин, и правда, намочи уже полотенце, если голова болит.

Мать открыла глаза и убрала полотенце со лба.

– Дочь! Он даже нас познакомить не хочет со своей очередной избранницей. А если она наркоманка какая?

Нина Васильевна с надеждой поддержки обратилась к Маргарите.

– Ничего я не наркоманка.

Из соседней комнаты вышла девушка. Темные волосы по пояс, распущенны, на голове лента, как у какой-то славянской нимфы. Джинсы все в дырках, но это так модно. Светлая кофточка открывала одно плечо. Маргарита оценивающе оглядела девушку с ног до головы, или наоборот. Родион бледный стоял у входа позади сестры. Мать сидела с открытым ртом и не могла вымолвить слова. Отец тоже в ступоре, будто в сцене «Ревизор». Никто не знал, кроме бледного Родиона, что девушка в соседней комнате.

– И как зовут это милое создание? – спросила тихо Рита у брата.

– Кристина.