Читать книгу Деспотичная мать. Как восстановиться от семейной травмы и начать новую жизнь - Ольга Парфенова - Страница 5

Научный интерес к теме личности матери и того, как ее манера воспитания влияет на характер и здоровье детей, появился благодаря идеям З. Фрейда, хотя это было ясно уже в древнем мире. Идеи Фрейда подхватила и развила врач-психиатр Фрида Фромм-Райхманн. Она сделала вывод о том, что особенности личности и характера матери существенно влияют на ее отношение к ребенку.

РАБОТЫ ФРИДЫ ФРОММ-РАЙХМАНН И ГРЕГОРИ БЕЙТСОНА

На первый взгляд, Фрида Фромм-Райхманн описала совсем других матерей, не таких агрессивных и воинственных, как Агриппина Младшая. За две тысячи лет люди стали более цивилизованными, значит, и их поведение изменилось. И деспотичность приняла стертые, менее очевидные формы.

Будучи психиатром, Фрида Фромм-Райхманн лечила больных шизофренией. Она обратила внимание на то, что матери ее пациентов имеют типичные личностные особенности: это женщины холодные, доминантные (деспотичные) и незаинтересованные в потребностях ребенка. Первоначально она дала термин «деспотичная мать», но позже от него отказалась. Эти матери постоянно говорят о своем самопожертвовании, но фактически используют детей для удовлетворения собственных нужд; они умудряются одновременно гиперопекать и отвергать ребенка, что неблагоприятно сказывается на детской психике – дезориентирует.

Фрида Фромм-Райхманн высказала предположение, что действия матери «готовят почву для шизофренического функционирования ребенка» и ведут в конечном счете к возникновению шизофрении. В 1948 году она представила научному миру свою концепцию влияния матери на ребенка и впервые применила термин «шизофреногенная мать», заменив слово «деспотичная», что полнее отражало ее взгляд на проблему.

Казался парадоксальным главный тезис Ф. Фромм-Райхманн: как можно одновременно гиперопекать и отвергать ребенка?

Представьте, что в дом пришли незваные гости. Хорошо воспитанная хозяйка встретит их радостной улыбкой и пригласит на чашку чая. Так она проявит внимание и заботу.

Но чуткий гость увидит напряжение на ее лице. Истинное настроение хозяйки выдают недвусмысленные гримасы и жесты раздражения, открывая, что на самом деле она не рада гостям. Однако, чтобы соблюсти внешние приличия, хозяйка вынуждена лицемерить. Это и есть одновременное проявление заботы и отвержения.

Тогда, в 1948 году, выводы врачей звучали так авторитетно, что были похожи на приговор. Из теории Ф. Фромм-Райхманн выходило, что шизофрения развивается только потому, что к ребенку относятся «не так». Резонанс вызвал и оскорбительный термин – «шизофреногенная мать», что расценили как прямое обвинение матерей. Американское общество было взбудоражено гипотезой, которая звучала пугающе и унизительно. Раздалось много нелестных отзывов в адрес ее автора. Пресса упрекала за унизительное и оскорбительное понятие «шизофреногенная мать», обвиняла в том, что Фромм-Райхманн причинила «безмерные страдания большому числу семей, в которых есть больные шизофренией». В защиту матерей привели множество доводов: «…не учитывали, что совместное проживание с психическим больным может быть таким тяжелым и обременительным, что „нормальные“ отношения невозможны». Обличали в том, что клинические наблюдения интерпретированы слишком односторонне, хотя признавали, что они реальны.

Как и любая гипотеза, которую выдвигают впервые, теория Ф. Фромм-Райхманн нуждалась в детальной проверке. Главной ошибкой Фриды было то, что она назвала «фактор матери» главной и единственной причиной развития шизофрении, поскольку не у всех деспотичных матерей дети заболевают шизофренией и не у всех людей с шизофренией матери деспотичны. К счастью, нападки прессы и общества не погасили научный интерес к теме деспотичных матерей.

Теория двойной связи Грегори Бейтсона

Исследования продолжил американский психиатр Грегори Бейтсон, признанный ученый, известный междисциплинарными работами на стыке наук: антропологии, психологии, психиатрии, кибернетики, – а также трудами в области теорий социализации и коммуникации. На этот раз семьи больных шизофренией наблюдали детально и длительно. Общение матерей с детьми ученые фиксировали методом киносъемки, что позволяло разбирать взаимодействие в семье и анализировать покадрово.

Через восемь лет, в 1956 году, Г. Бейтсон предложил теорию двойной связи, double-bind theory. Его концепция объясняла, как особенности общения в семье больного, его детство и семейное окружение влияют на возникновение и развитие шизофрении.

Ключ к проблемам ребенка – поведение матери и ее отношение к нему

Грегори Бейтсон тоже считал мать ключевой фигурой. Она воздействует на поведение ребенка так, что он оказывается в особых условиях. Поведение здоровых детей всегда вторично и отражает отношение к нему матери и действия, которые она направляет на детей. Если же ребенок серьезно болен, то характер общения меняется, и от действий матери может уже ничего не зависеть – болезнь развивается по собственным законам.

Поведение ребенка всегда вторично – это всегда следствие, его реакция на действия матери и на ее отношение к нему.

Материалы, которые исследователи засняли на кинопленку, позволили тщательно изучить этапы общения в семьях, фрагментировать их и даже разбирать покадрово. А это оказалось очень важно, когда разбирали мимику, жесты, интонации голосов и сопоставляли их со смыслом произносимых слов.

Сын подрался. Мать отчитывает его и говорит, что драться с другими детьми нельзя. Это прямое и понятное для ребенка назидание. Затем она рассуждает абстрактно и говорит: необходимо уметь защитить свое достоинство, не давать себя в обиду и т. д. Абстрактные послания – высший уровень общения. Так ученые выяснили, что предписания матери несут сразу два смысла.

Однако из ее наставлений доходчиво ясно только одно послание: драться – плохо. Мать не объясняет, как именно сын должен защищать свое достоинство. Она дала только один понятный вариант поведения, а это значит, что исполнить абстрактное указание матери ребенок не сможет. Поэтому при следующем столкновении детей ее сын не исполнит либо первого предписания матери – не драться, либо второго – косвенного. И в любом случае будет виноват.

Кроме того, любовь такой матери – это приз, который нужно заслужить. Приз напрямую зависит от исполнения сыном ее предписаний. Если ребенок не выполнил наставление матери, она объявляет ему: «Ты недостоин моей любви».

А как мы только что видели, ребенок недостоин любви матери при любом варианте поведения.

Грегори Бейтсон точно описал механизм действия двойной связи и высказал свое мнение сурово: «Все происходящее в этих семьях плохо вяжется с обычным представлением о материнской любви: мать буквально вгоняет ребенка в шизофрению».

Конфликт между двумя уровнями общения, при котором ребенок оказывается всегда виноват, Грегори Бейтсон называл двойной связкой (или двойным посылом, или двойной связью).

Клинический случай

Г. Бейтсон привел яркий клинический случай, который объясняет его теорию двойной связи.

«В больнице молодой человек только что вышел из острого приступа шизофрении. Его навещает мать.

Когда женщина заходит в палату, сын, обрадовавшись, импульсивно тянется к ней и обнимает за плечи. В ответ на жест сына мать цепенеет. Сын отводит руку. А мать тут же спрашивает:

– Разве ты больше не любишь меня?

Сын краснеет, а мать продолжает:

– Милый, ты не должен так смущаться и стыдиться своего чувства.

Молодой человек едва выдерживает с ней несколько минут и сразу после ухода матери нападает на ассистента. Больного пришлось связать».

Конечно, этого не случилось бы, если бы сын был способен сказать:

– Мама, когда я тебя обнял, то увидел, что тебе это неприятно. Тебе трудно принять мою близость. Поэтому я убрал руку.

Психиатры утверждают, что у больного шизофренией нет такой возможности. Мешают ему глубокая зависимость от матери и его личный опыт, который запрещает обсуждать поведение матери.

Мать, напротив, истолковывает и комментирует действия сына, вынуждая его принять ее видение ситуации и всей цепочки действий.

Трудности, которые испытывает пациент

1) Реакция матери. Она не принимает чувства сына и близость с ним, поэтому виртуозно прикрывается осуждением жеста его замешательства.

Сын принимает ее осуждение – так как отрицает собственное восприятие происшедшего и вынужден доверять словам матери.

2) Фраза «Ты больше не любишь меня?» в этом контексте может скрыто означать:

а) «Маму надо любить»;

б) «Ты должен любить меня. Иначе ты плохой сын и виноват передо мной»;

в) «Ты любил меня раньше, а теперь не любишь».

Скрытый подтекст в любом случае формирует или усиливает у сына комплекс вины перед матерью. А мать скрытым подтекстом обесценивает чувство, которое сын ясно выразил, и высказывается о его неспособности чувствовать.

Мать видит, что в ответ на упреки сын краснеет – это возникло чувство вины. И мать получает основания считать, что он ненавидит ее. Поэтому она не просто реагирует, а нападает на сына:

г) «То, что ты только что выразил, не было любовью».

Что же произошло при встрече матери и сына?

В ответ на радость сына мать реагирует на невербальном уровне – цепенеет. Ее мимика и жесты прямо выражают неприязнь – истинное негативное отношение к сыну. Женщина не осознает и не понимает своих реакций. Однако совершенно недвусмысленно показывает ему: мне неприятно быть рядом; мне неприятно, когда ты прикасаешься ко мне. Больной реагирует в ответ адекватно ситуации, совершенно нормально – его настроение падает в ответ на невербальные сигналы неприязни от матери. Ей неприятно – и он разочарован, поэтому убирает руку с ее плеча. То есть относительно конкретного эпизода общения он ведет себя нормально, адекватно и последовательно.

Действия матери

Мать на вербальном уровне общения комментирует действия сына, и в ее слова вложен упрек: «Ты больше не любишь меня?» У сына мгновенно возникает чувство вины – он краснеет, остается скован и лишен эмоциональности. А мать интерпретирует это так: он не хочет помочь врачам излечить его.

Оба, и мать и сын, знают, что мать сейчас неискренна. Однако сын не может озвучить и справедливо упрекнуть ее в неискренности. Потому что мать тут же проявит агрессию: унизительно выскажется о его болезни и умственной неполноценности.

Так они живут и общаются в режиме по умолчанию, по сценарию с заранее расписанным ролям и строгими правилами.

При двойном послании, двойной связи смысл послания на разных уровнях общения не согласован, то есть вербальное словесное сообщение опровергает невербальные сигналы тела. Если послания директивны, то положение ребенка усугубляется, поскольку он не может одновременно исполнить две противоречивые команды матери. Поэтому в любом случае мать обвинит его в намеренном саботаже ее указаний и нелюбви к ней.

Кроме того, Бейтсон исследовал высокосоциализированные семьи, где по отношению к детям никогда не применяли физического насилия, крика или оскорблений. Но и в этих семьях деспотичные матери одновременно гиперконтролируют, гиперопекают и отвергают своих детей, игнорируют их чувства и потребности.

Самым неожиданным открытием стали реакции детей в ответ на двойные послания матери в виде приступов злости и гнева. Однако пациент Г. Бейтсона сдержал гнев, адресованный матери. Что говорит о его нормальной социальной адаптации. Но он не смог полностью совладать со своей агрессией и потому напал на ассистента.

В клиническом случае, представленном Грегори Бейтсоном, пациент болен. Поэтому у него нет возможности разобраться в тонкостях противоречивого, непоследовательного поведения матери. Как и нет возможности высказаться. Однако он хорошо чувствует и понимает смысл двойных посланий матери, поэтому действует в точном соответствии с реакциями ее тела – нормально, адекватно и последовательно. Грегори Бейтсон считал, что ребенок всегда «выбирает» наилучшую стратегию выживания в такой семье за счет обесценивания собственного восприятия, подавляет свои эмоции и чувства.

Исследования Фриды Фромм-Райхман и Грегори Бейтсона раскрыли детали и механизм общения деспотичных матерей с детьми. Несмотря на то что они исследовали семьи больных шизофренией, механизм двойного послания оказался универсальным способом коммуникации в обществе. Мы даже не замечаем, что именно так общаемся в семьях, на работе, в кругу друзей и знакомых.

ФЕНОМЕН «ДЕСПОТИЧНАЯ МАТЬ»

…Возможно, с моей стороны грех отзываться плохо о самом родном человеке, но я считаю, что обязана матери своей неудавшейся жизнью.

Навязчивая материнская опека довлела надо мной с детства. Мама решала за меня все: сколько и когда мне есть, как одеваться, с кем дружить, каким предметам в школе отдавать предпочтение. Заставила заниматься музыкой, хотя преподаватели в музыкальной школе в один голос признавали, что способностей у меня нет. Мама всегда упорно стояла на своем. Она мечтала, как я выступаю на большой сцене, а она сидит в первом ряду, гордится мной и утирает от счастья слезы. А получился средненький педагог, от которого не в восторге ни ученики, ни коллеги.

Однажды появился человек, в которого я влюбилась без памяти. Сережа был из простой семьи, работал в радиомастерской. У нас складывались прекрасные отношения. Узнав об этом, мать тут же приняла меры: «Он плебей, не пара тебе. Такая девушка, как ты, достойна лучшего». В доме начались ссоры, я даже грозилась уйти из дома. Но тогда мать сказала: «Если ты уйдешь, я наложу на себя руки и оставлю записку, что ты во всем виновата». Зная ее взрывной, истеричный характер, я не сомневаюсь в ее словах. С Сережей пришлось расстаться.

Сейчас мне 36 лет. Живу серой, убогой жизнью. Вдвоем с матерью. Теперь мать то и дело обзывает меня жирной коровой. Как называют нас соседи: две склочные грымзы. Да, я сама вижу, что стала на нее похожа: такая же нервная, подозрительная, презирающая всех и вся. Иногда, когда я замечаю за собой такое же отношение к людям, как у моей матери, я думаю, что если бы у меня были дети, я относилась бы к ним так же, как моя мать относилась ко мне. Неужели ничего нельзя изменить?

Жанна (из газеты «Моя семья»)

Деспотичные матери – это умные, образованные женщины и «хорошие девочки» во всех смыслах. Они очень хотят быть хорошими матерями, однако непроизвольно отталкивают своих детей и часто даже не понимают этого. Осознанное желание быть хорошей матерью и неосознаваемое отвержение ребенка порождает мощную борьбу этих двух состояний – внутренний конфликт, что обеспечивает формирование механизма двойного посыла. Об этом мы еще поговорим чуть ниже.

Давайте все же определим тип матерей, который входит в понятие «деспотичная мать». Три ключевых признака: гиперконтроль, optima mater и отвержение.

Гиперконтроль, гиперопека, слияние

Деспотичная мать – женщина властная, доминирующая, деспотичная, навязчивая, амбициозная. Требует полного и безоговорочного подчинения ее воле и не отстанет, пока не добьется своего. Она убеждена, что действует правильно и из лучших побуждений, без нее ребенок точно не справится или все сделает не так: «Ты без меня пропадешь»; «Тебе ничего нельзя поручить»; «Ты без меня никто»; «Если бы не я, то…»; «Ты сделаешь все, как я говорю!» Ей важно быть уверенной в нужном, наилучшем результате, поэтому она жестко контролирует как ребенок или взрослые дети выполняют ее предписания и указания. Она лишает их права голоса и возможности сделать самостоятельный выбор, вмешивается абсолютно во все сферы жизни своих взрослых детей – это и есть гиперопека.

Гиперконтроль и гиперопека носят тотальный, навязчивый характер и имеют негативные последствия. Так, у детей появляется неуверенность, страх действовать самостоятельно из-за возможной ошибки, боязнь подвергнуться критике, высмеиванию, наказанию. И часто это приводит к тому, что даже взрослые дети деспотичных матерей панически боятся совершить ошибку, показаться глупыми, мучительно принимают решения или предпочитают вообще ничего не делать, если не уверены в результате.

Если же ребенок сдается и полностью подчиняется, то происходит слияние с матерью. Тогда он пассивен и ждет от нее директивных указаний. Он перестает разбираться в том, что чувствует и чего хочет, неосознанно подменяет свои потребности желаниями матери. Смотрит на мир глазами мамы, через призму ее убеждений, желаний, предписаний и действует соответственно. Когда взрослые люди говорят: «Я чувствую себя сиротой при живых родителях» – это тоже о слиянии, даже если произошел разрыв из-за конфликта. Здоровая потребность в полном слиянии с матерью у ребенка заканчивается в три года с наступлением кризиса самости – «Я сам». Таким образом, у взрослого человека такая потребность считается невротической, так как исходит из его неудовлетворенных детских потребностей.

Слияние приводит к тому, что ни деспотичные матери, ни ее дети не чувствуют личностных границ друг друга, а потому матери вмешиваются в личные отношения взрослых сыновей и дочерей с супругами, дают советы, манипулируют, интригуют, требуют и распоряжаются их судьбами, имуществом и финансами. Поскольку такой порядок был заведен еще в глубоком детстве, многие взрослые сыновья и дочери воспринимают подобные отношения с деспотичной матерью как норму. И если мужья или жены взрослых детей деспотичных матерей возмущаются, то они защищают маму и устоявшиеся семейные порядки.

Optima mater и «хорошая девочка»

Быть хорошей девочкой, образцом, примером для других и казаться ею – это два разных состояния. У деспотичной матери есть два образа: публичный и домашний. И между ними пропасть. Для деспотичной матери «хорошая девочка» – это маска, фасад для общества, позволяющий ей выглядеть хорошо или престижно. Мнение окружающих, их оценки того, как она выглядит в их глазах, что они скажут, – главное. Она умеет нравиться. У нее высокие амбиции. Такая женщина успешна, тщательно следит за собой, у нее несколько образований и часто нет вредных привычек. Она умеет трудиться и занимает уважаемое положение в обществе: успешный юрист, врач, экономист, бухгалтер, учитель, руководитель фирмы или крупной корпорации.

Общество одобряет и поощряет заботу о детях, поэтому этой хорошей, примерной и успешной девочке чрезвычайно важно выглядеть в глазах общества еще и такой же образцовой матерью. И она заботится о своей репутации хорошей матери, а потому ее ребенок должен быть лучше всех! И ее дети обязаны быть убедительной живой рекламой того, насколько она хороша как мать.

Маски хорошей девочки и optima mater спадают дома. Если на людях она уверенно говорит «Я люблю своих детей!» и хвалит их, то дома: «Ты сыт, одет, обут, что тебе еще от меня надо?» Деспотичная мать не различает понятия «любовь к ребенку» и «забота о ребенке». Поэтому заботу (одеть, обуть, накормить) называет любовью (тепло, ласка, нежность). Когда она остается с ребенком наедине, то превращается в абсолютно другого человека – властного, нетерпимого, требующего безоговорочного подчинения. И не стесняется в способах, которыми добивается своего. В таком поведении нет любви – ласки матери, тепла и ее нежности к ребенку.

Эта «хорошая девочка» так критикует своих детей и высмеивает их даже мелкие оплошности, неудачи, что они до смерти боятся ошибиться, показаться глупыми, сделать самостоятельный шаг без ее одобрения. Внимание деспотичной матери полностью сосредоточено на внешних атрибутах успеха, например, на оценках или достижениях ребенка. Поэтому ее мало заботит его душевное состояние и развитие личностных качеств. Дети деспотичных матерей – это внешне успешные люди, в детстве отличники и хорошисты, а их оценки – предмет ее материнской гордости. Она болезненно реагирует на школьные отметки и неуспехи в карьере взрослых детей, потому что воспринимает их как оценку самой себя и подтверждение того, что она – хорошая мать. Самооценка деспотичной матери напрямую зависит от успехов ее детей, дает ей чувство собственной значимости и превосходства над другими родителями.

Если деспотичные матери в качестве воспитательной меры используют физические наказания, специалисты применяют еще термин «садистическая мать». Побои ребенка до кровоподтеков на теле, до синевы за такой серьезный проступок, как четверка, не дай бог тройку получить в школе! Деспотичная мать всегда оправдывает свою агрессию, нападая на ребенка: «Посмотри, до чего ты меня довел!»

Варвара Петровна Тургенева была женщина своенравная, капризная, истеричная, к детям своим относилась неровно. Порывы заботы и внимания сменялись приступами ожесточения и тиранства. По ее приказу детей наказывали за малейшие проступки, а иногда и без всякой причины.

«Мне нечем помянуть моего детства. Ни одного светлого воспоминания. Матери я боялся как огня. Меня наказывали за всякий пустяк – одним словом, муштровали, как рекрута. Редкий день проходил без розог. Когда я отважился спросить, за что меня наказали, мать категорически заявила: „Тебе об этом лучше знать, догадайся“», – вспоминал писатель И. С. Тургенев.

Деспотичная мать тщательно оберегает свой образ хорошей матери, и чтобы сохранить его, она внушает ребенку: «Ты должен быть счастлив. Не ной, не жалуйся. Смотри, сколько я для тебя делаю, я отдаю тебе все». Ей удается убедить его. Он сравнивает себя с другими детьми и, видя материальное благополучие своей семьи, верит матери, что у него есть все, что надо, не понимая даже, что отчаянно нуждается в совершено ином – в ее любви, материнском тепле и нежности». Или же она запрещает ребенку выносить сор из избы. Нельзя никому рассказывать, что происходит дома, об истинном отношении с матерью: наказаниях, скандалах, оскорблениях, насилии. Часто деспотичные матери для большей убедительности еще и запугивают детей. Угрожают их больше никогда не любить, отдать в детский дом, побить: «Иначе ты пожалеешь! Если расскажешь, я тебя тогда убью!»

Ребенок, который попал в такую тяжелую жизненную ситуацию, оказывается в полной власти своей деспотичной матери и социальной изоляции. Он не может пожаловаться. Ни в школе, ни бабушкам, ни отцу. Никому! Мало того, что деспотичная мать отлучает своего ребенка от его истинных потребностей, что часто происходит незаметно. Ситуация усугубляется тем, что в обществе семью считают успешной и благополучной, никто не догадывается, что происходит на самом деле. Деспотичная мать хорошо понимает, что ведет себя недостойно и противоправно по отношению к ребенку, и хладнокровно принимает все возможные меры, чтобы скрыть факты насилия, или отрицает их, когда открывается правда, порой ужасающая.

Отвержение

Как мы уже обсуждали, деспотичную мать раздражает собственный ребенок, он вызывает у нее отвращение – это признаки отсутствия материнской любви, пустота. Нелюбовь. Из-за того, что она не может принять собственного ребенка и отвергает его, – она неизбежно игнорирует его потребности в материнской любви и эмоциональном общении. Подчас это чувство возникает сразу, с рождения; но чаще отчуждение возрастает по мере взросления. Все больше матери отвратителен контакт с собственным ребенком, невыносимо физическое и эмоциональное сближение с ним.

Причин для этого много. Нежеланная беременность или ребенок похож на кого-то из родственников, кто неприятен матери (может быть, даже на нее саму). Или ее завышенные ожидания, которым ребенок не соответствует, не подходит под идеальные представления матери. Или мать переносит на ребенка негатив от собственных неудач (не может высказать претензии мужу или начальнику на работе, поэтому сливает негатив на ребенка, делает его «козлом отпущения». А с козлами не может быть хороших отношений). А может быть, ей не нравятся плоды собственного воспитания – мать хотела, чтобы он рос смелым и бесстрашным, однако то, что деспотичная мать постоянно критикует, жестко контролирует все действия ребенка, приводит к робости, застенчивости, ребенок становится тюфяком…

Как это выглядит в жизни? Ребенок все время «мешает» матери, раздражает ее: смеется, прыгает, вертится, поет, хочет обниматься, прижимается, все время радуется и что-то лепечет, спрашивает. Мама ему постоянно говорит: «Не шуми, не мешай мне! Отойди. Веди себя тихо». Она все время находит более важные дела, чем общение с ним.

Ребенок пытается поделиться своими переживаниями, но мать тут же объявляет их ерундой и глупостями: «Тоже мне проблема! Ничего страшного». Деспотичная мать не вникает в суть объяснений ребенка и всегда назначает его виноватым: «Сам виноват!» Ему почти всегда отказывают в просьбах: «Тебе это не нужно». Следует хотеть только то, что мама считает нужным.

Материнское отвержение влияет на все сферы ее отношений с ребенком.

Все дети деспотичных матерей признают, что отвержение и безусловная нелюбовь матери – это очень горько. Когда она не любит их просто так, только за то, что они есть на свете. Но мать не может честно этого признать, а находит тысячу мотивированных причин, среди которых первая – «Ты непослушный!». Ей кажется, что с ней все хорошо, а проблема в ее детях, маленьких или взрослых.

От материнской нелюбви и отвержения не умирают, но очень тоскливо так жить. Кто-то понимает и принимает нелюбовь матери уже в пять лет, а кто-то не хочет признавать материнское отвержение и в пятьдесят. Каждый защищается как может: «Она любила меня, но по-своему», «Да, такая у нее была любовь».

Единственный путь к исцелению – смотреть на отношения честно и так же честно называть вещи своими именами. Пусть и горько, но признать себя отверженным, и, даже если больно, признать нелюбовь матери, которая только говорит, что любит, а сама всю жизнь искусно отталкивает.

Как запускается механизм двойного посыла

Запускают механизм двойного посыла два фактора: 1) осознаваемое желание быть хорошей матерью и поддерживать с ребенком контакт, которого требуют «социальные приличия», и одновременно 2) не осознаваемое ею отвержение ребенка, когда он раздражает мать и она бессознательно цепляется за любой повод, чтобы его оттолкнуть.

Материнское отвержение ребенка бывает настолько мощным, что превосходит ее желание быть хорошей матерью, поэтому эти два состояния воюют между собой – и порождают у женщины сильнейший внутренний конфликт.

Любовь подменяется заботой

Чтобы избежать тесного контакта с ребенком, мать непроизвольно подменяет понятие любви на понятие заботы. Так вместо любви и эмоционального общения ребенок получает заботу, часто гипертрофированную и даже извращенную. Со стороны, на публике, деспотичная мать выглядит очень заботливой, примерной матерью. А дома происходит следующее:

Дочь трех лет жмется к матери, пытается ее обнять. Мать с нескрываемой досадой отталкивает ее от себя рукой со словами: «Я занята! Тебя накормили, напоили, что ты еще от меня хочешь?»

Забота в извращенной форме – это когда мать кладет на тарелку вдвое больше еды, чем ребенок может съесть. А потом принуждает его угрозами или побоями доесть все.

Подчеркнем еще раз этот очень важный момент: любовь и забота – это разные понятия. Забота: накормить, напоить, одеть, обуть, навестить в больнице, дать образование. Ребенок физически сыт, но испытывает эмоциональный голод рядом с деспотичной матерью. А любовь – то, как именно мать выражает заботу: ласковое и теплое отношение к ребенку, нежность и радость, которые мать испытывает при контакте с ним.

Деспотичная мать выдает за любовь к ребенку заботу о нем (или чрезмерную заботу) – так она невольно имитирует любовь.

Все дети нуждаются в любви матери. В безусловной любви. Когда ребенка любят не за достижения, не за то, как он выполняет указания матери. А только за то, что он есть на свете. Недостаток материнской любви приводит их к навязчивому желанию добиться любви матери любой ценой. Однажды попавшись на удочку ложного убеждения «любовь мамы нужно заслужить», даже взрослые люди всю жизнь живут с иллюзиями. Они бесконечно надеются, что однажды их мама поймет и оценит их старания, терпение и страдания. Но она сама нуждается в том, чего не может дать своим детям. Потому годы проходят, а ее недовольство и отвержение только растут.

Дело не столько в том, что рядом с матерью они становятся неуверенными, робкими и сомневающимися. Они сами научились не замечать свои потребности и интересы, пренебрегать ими. Потому что иначе обидится мама, а маму страшно обидеть… И не замечают, как теперь каждый день они обижают и отвергают себя сами.

Дети беззащитны перед деспотичными нелюбящими матерями, по крайней мере до тех пор, пока такие матери остаются главными фигурами в их жизни.

Механизм отвержения

Механизм отвержения настолько сложен, что большинство матерей не понимают и не осознают его. Он включается непроизвольно в моменты физического сближения деспотичной матери с ребенком, и она на обоих уровнях общения бессознательно отталкивает его. На невербальном уровне чувства хорошо видны – мать цепенеет, напрягается, сжимает челюсти или кулаки, делает мимические гримасы и жесты неприятия, меняет тембр голоса и др. Так как этот уровень общения слабо поддается внутреннему самоконтролю, реакции тела всегда правдивы и отражают истинное отношение женщины к ребенку. Прямое вербальное отвержение: «Не прикасайся! Отойди от меня!»

Когда мать проявляет вербальную или физическую агрессию, кричит, оскорбляет, бьет, отталкивает, то распознать феномен «деспотичная мать» просто. Трудность представляют завуалированные случаи, когда мать строго следует приличиям и не может оттолкнуть ребенка в прямой и недвусмысленной форме: «Не подходи ко мне!» Ведь такая фраза противоречит приличиям. Тогда на вербальном уровне она искусно маскируется и использует «законные» основания оттолкнуть ребенка мотивированно.

Так, как бы невзначай деспотичная мать придирается к нему, критикует по любому случайному или малозначительному поводу, выдает двойные послания. Как уже упоминалось, ребенок никогда не сможет исполнить двойного послания. Мать всегда обнаружит какой-нибудь недостаток, несовершенство. А для этого есть еще один простой и выигрышный способ – сравнить его с другими детьми. Или придраться к чему-нибудь: «Не вытер пыль – я тебя не люблю, ты виноват и наказан! Вытер пыль? Вытер плохо! Я тебя не люблю, ты виноват и наказан!» Поскольку ребенок общается с матерью постоянно, он попадает в безвыходную ситуацию. Он заранее смиряется с тем, что он всегда плохой, всегда виноват, всегда ждет несчастья – недовольства матери и ее наказания. Так деспотичная мать прививает своим детям базовое, необычайно глубокое чувство вины за несоответствие ее ожиданиям и постоянно заставляет их тревожиться.

Еще один вариант отвержения – это нарушение семейной иерархии и перекладывание материнской ответственности и обязанностей на ребенка. Например, по уходу за младшими детьми на старших. Когда в обязанность старшего ребенка вменяется стать «матерью» для младшего. На него взваливают непосильную ношу, и тогда в одночасье заканчиваются его детство, юность и наступает взрослая родительская жизнь.

Мне было восемь, когда родилась моя младшая сестра. С ее рождением закончилось мое детство, и я стала маленькой мамой. Только грудью я ее не кормила, все остальные обязанности по уходу за ребенком лежали на мне. У меня к сестре ярко выраженные материнские чувства, как к старшему моему ребенку.

Вероника, 26 лет

Кроме того, часто деспотичная мать сама усыновляется к своим детям. Тогда фраза «Сиди и жди, когда я тебя позову!» сменяется настойчивыми требованиями матери к взрослым детям приехать по ее первому зову. Если в детстве мама игнорировала горячее желание ребенка быть ближе к ней, то теперь она все так же игнорирует интересы и дела своих взрослых детей. Неважно, что они заняты или плохо себя чувствуют: «Ты обязан все бросить и мчаться к маме, когда она тебя зовет!» И здесь речь не идет о тех случаях, когда мама действительно больна, немощна и нуждается в помощи. Имеются в виду случаи, когда здоровая трудоспособная женщина-деспот впадает в детскую, инфантильную позицию. Тогда она требует от своих детей полностью содержать и обеспечивать ее – то есть стать фактическим родителем собственной матери: заботиться, исполнять ее прихоти, развлекать и возить отдыхать, выслушивать бесчисленные жалобы и оскорбления в адрес родни и соседей, разруливать ее конфликты, поддерживать и одновременно слушаться ее, как в детстве. При этом она никогда не благодарит своих детей, требует внимания, часто в ущерб семье своих взрослых детей, и продолжает, как и прежде, постоянно их критиковать и выражать недовольство. Деспотичная мать вменяет детям в обязанность решать ее проблемы и оказывать ей эмоциональную поддержку и никогда не находит времени поинтересоваться трудностями своих детей.

Отвержение деспотичной матери проявляется и в том, что для нее не имеет значения, чего хотят ее дети, маленькие или взрослые, о чем думают, к чему стремятся. Поэтому ее неосознаваемое отвержение так тесно сопряжено с хорошо осознаваемой гиперопекой и гиперконтролем, она всегда и все знает лучше, настаивает и навязывает, с кем дружить, в какой институт поступать, на ком жениться, куда устраиваться на работу и как следует отдыхать.

Отвержение проявляется в недетских разговорах, когда мать заявляет ребенку: «Ты родился не в то время, не того пола и вообще ты виноват, что родился. Без тебя нам было бы лучше. Надо было сделать аборт. Должен быть благодарен мне за то, что я тебе жизнь дала!» И такое ребенок порой слышит с трех лет. В пять он обязан отвечать за свои слова и поступки, говорить всегда правду, запоминать все с первого раза: «Я не собираюсь тебе по сто раз повторять!» Он не имеет права на отрицательные эмоции: «Не плачь, не ной, не реви – а лучше закрой рот и молчи!»

Отвержение и неприятие детей может иметь и стертые формы. Когда успехи и удачи мама не замечает, принимает как должное: «Почему пять, а не пять с плюсом?», «Наверное, задания были простыми», «Подумаешь, мог бы и лучше», «Учительница не заметила, что ты плохо подготовился». Как уже упоминали, постоянно критикует и сравнивает ребенка с другими. При этом он обязан быть лучше всех не по одному предмету, а по всем: «Лучше Вали по физике, Марины по сольфеджио, Паши по математике, Ларисы по русскому и литературе и Васи по рисованию». И неважно, что у тех детей природные таланты: «Ты обязан быть лучшим!», «Нельзя огорчать маму!», «Мама должна тобой гордиться!»

Нелюбовь и отвержение – это когда мама оскорбляет и бьет, при этом вину взваливает на ребенка: «Сам виноват, нужно было лучше слушать меня! Заслужил!» Когда в родной семье ребенок чувствует себя Золушкой или козлом отпущения, лишним, изгоем, когда обстоятельства у мамы всегда складываются не в его пользу. И это продолжается всю жизнь, с самого раннего детства.

Материнское отвержение становится настолько обыденным и привычным, что его в семье уже не замечают, не видят ничего необычного в унижениях и воспринимают их за норму.

Эгоцентричность

Когда деспотичная мать воспринимает свою точку зрения как единственно правильную и отвергает мнение детей как не заслуживающее внимания – это проявления эгоцентризма. Он выходит из властности, обесценивания и чувства собственного превосходства над ребенком. Понятие эгоцентризма ввел в психологию Жан Пиаже, описывая особенности мышления детей 8—10 лет.

Однако в общении с другими людьми деспотичная мать ведет себя иначе. С нужными и полезными ей коллегами, друзьями и соседями у нее нет эгоцентризма, напротив, она может быть чрезвычайно внимательной и услужливой, если хочет им угодить. Получается, что это не истинный эгоцентризм, а эгоцентризм материнский.

Когда мать постоянно не понимает и обесценивает чувства и потребности маленьких детей, у них накапливается много мелких обид. А взрослым ее детям неприятно, что мать, как и в детстве, снова и снова обесценивает их планы и дела. Часто ее эгоцентризм приводит к конфликтам, когда мать не просит, а в повелительном тоне отдает приказы, требующие немедленного исполнения.

– Приезжай, срочно!

– Мама, я не могу. Я болею.

– Какие у тебя могут быть болезни в тридцать пять лет! Не смеши меня температурой 37,5. Это же не сорок! Прими таблетку и выезжай.

или

– Срочно. Приезжай!

– Мама, я не могу. У меня дела.

– Бросай все и срочно выезжай. В другой раз сделаешь. Ты мне нужна.

Дочь все бросила, приехала – а маме было просто скучно. Или она заявляет, что уже ничего срочного, вопрос решился. А почему не позвонила и не сказала об этом? Мама молчит или манипулятивно нападает: «Тебе что, мать не нужна?»

Нет ничего плохого в том, что мать скучает и хочет лишний раз повидаться со взрослыми детьми. Проблема в манере общения. Она не говорит честно и открыто: «Я скучаю. Так тоскливо, приезжай, пожалуйста!», – а врет, изворачивается, злостно манипулирует, что в ответ вызывает у ее взрослых детей раздражение, отторжение и неудовлетворенность отношениями с матерью.

Ложные установки закладывают невротическую потребность в

любви.

Ложные установки закладывают у детей деспотичной матери невротическую потребность в ее любви. Так, смысл двойных посланий убеждает их, что любовь мамы можно и нужно заслужить. На основе этого ложного убеждения строятся другие их убеждения и мировоззрение.

Маленькие дети выражают любовь в простой и понятной им форме: обнять, погладить, поцеловать, искренне обрадоваться при встрече. Как мы помним, деспотичная мать отталкивает ребенка, запрещает к себе прикасаться, потому что не выносит физического сближения с ним. И ребенок понимает, что мать нельзя беспокоить. Он попадает в психологический тупик: «Если я хочу сохранить „любовь“ матери, я не должен показывать ей, что люблю ее, поэтому нельзя ее беспокоить: обнимать, прикасаться, приближаться. Но если я не покажу, что люблю ее, – я ее потеряю». У этой задачи нет решения, и ребенок в этом не виноват.

Другой случай, когда ребенок не выполняет указаний матери и за это она лишает его материнской любви.

Сережа забыл протереть пыль: «Ты не любишь маму, потому что ты не вытер пыль». Он уверяет, что любит маму. Но мать продолжает свое: «Ты притворяешься, что любишь. Иначе ты бы не забыл про пыль».

Сын тут же исправляется, трет мебель. А мать находит места, где осталась пыль, и указывает, что работу он выполнил плохо. Этим фактом она доказывает сыну, что он притворяется в любви к ней. То есть деспотичная мать находит изъяны в работе ребенка и снова объявляет его любовь к ней притворная: «Ты не любишь маму, твоя любовь к маме не настоящая», «Ты обманщик, а говорил, что любишь, а на самом деле нет – поэтому специально вытираешь пыль плохо!»

Ребенок приходит к парадоксальным выводам: «Оказывается, есть взаимосвязь между тем, как я люблю маму и тем, как я вытираю пыль», «Я старался. Но оказалось, что я старался недостаточно и протер пыль плохо. Поэтому опять не заслуживаю ее любви», «Я плохо вытер пыль, поэтому я плохой. Я плохой, потому мама снова не любит меня».

Деспотичная мать уверяет ребенка в том, что его любовь к ней притворная, лживая. Более того, вынуждает согласиться и признать, что он обманщик и лгун. И просить прощения у нее за вою поддельную любовь. Это выглядит как бред. Однако у этого явления есть особый термин – газлайтинг.

Газлайтинг

Не обязательно бить, ругать или кричать. Это могут быть обесценивающие шутки, обвинения и запугивания. А можно отрицать все, что случилось ранее, и объявить ребенка лгуном, сумасшедшим. Или наоборот, гротескно преувеличить, раздуть проблему, навесить ярлык на сына или дочь: алкоголик, наркоман, да кто угодно. Деспотичной матери легко удаются эти приемы.

Грандиозный скандал разразился в 1901 году в известной европейской семье – семье Бернгарда III, последнего герцога Саксен-Мейнингенского. Его жена Шарлотта Прусская, дочь императора Германии Фридриха III и внучка королевы Виктории, поссорилась с единственной дочерью, 22-летней принцессой Феодорой.

Шарлотта публично объявила членам семьи, что ее дочь больна сифилисом! А «наградил» Феодору болезнью муж, принц Генрих. Феодора яростно отрицала обвинения. Мать потребовала от дочери доказательств – личный врач Шарлотты осмотрит Феодору в присутствии матери. Феодора отказалась, и это окончательно убедило Шарлотту в собственной правоте.

Принцесса Феодора прекратила общаться с матерью и жаловалась родне на «немыслимые» действия Шарлотты. Многие годы члены семьи пытались помирить мать и дочь, однако все их действия были безуспешны.

С какой целью Шарлотта Прусская опозорила дочь – осталось неизвестным.

Газлайтинг – это манипулирование, при котором нормальному человеку предъявляют фальшивые обвинения и доказательства и убеждают, что он ненормален. Это особая форма психологического насилия, поскольку человека сначала заставляют сомневаться в своей нормальности, адекватности чувств и восприятия окружающего мира, заставляют оправдываться, а затем намеренно выносят обвинения на публику, порочат и сводят с ума. Общество в большинстве случаев слепо встает на сторону матерей, поскольку считается, что матери нет смысла оговаривать своих детей. Поэтому деспотичная мать ловко манипулирует еще и общественным мнением.

Деспотичные матери таким же образом себя ведут с мужьями и со взрослыми детьми, которые в такие моменты испытывают приступы раздражения и «беспричинной» злобы. Они часто и сами не понимают, почему злятся на мать – их психика автоматически выдает эмоции недовольства и гнева, когда улавливает противоречивые послания, в которых нет логической связи. Даже если невозможно осознать и высказать, что именно в ее словах не так, – злость и гнев подсказывают: «Я не согласен с матерью».

В детском саду говорят (учат стихи, поют песенки) об идеальных любящих мамах, а дома реальная мама – нелюбящая, ранящая, которая постоянно отталкивает, но говорит, что любит. Что остается ребенку? Поверить, что отталкивание – это и есть проявление любви. И тогда ребенок в глубоком детстве получает установки: «Любовь надо заслужить», «Я недостаточно хороший, чтобы меня любили», «Меня не за что любить» и «Любовь – это когда тебя постоянно отталкивают». Таким образом, у детей деспотичных матерей закладываются многочисленные ложные установки и невротическая потребность – желание добиться любви матери (и/или окружающих) любой ценой.

Любовь деспотичной матери невозможно заслужить – это аксиома. И мы обсуждали, что мать всегда найдет тысячу убедительных причин, почему ее ребенок недостоин ее любви. И это служит основой для сложных внутриличностных конфликтов у детей деспотичных матерей, потому что самостоятельно в этом разобраться очень трудно, как и понять, что происходит в семье, осмыслить себя, свои чувства и желания. Так как их чувства и желания всегда противоречивы из-за таких же противоречивых внутренних установок. Поэтому взрослым детям деспотичных матерей трудно контролировать свои эмоции. Это превращает их жизнь в бесконечную погоню за призраком, а невротическую потребность в любви – в убеждения типа «бьет – значит любит» или «любит, но как-то по-своему».

В норме любовь матери к ребенку – безусловная, поэтому нет логической связи между любовью матери и тем, как ребенок вытер пыль, вымыл пол или какую получил отметку в школе.

ИДЕАЛЬНЫЕ ДЕТИ: я хочу понравиться маме…

«Одноклассники завидовали мне. – рассказывала Надежда. – «Какая у тебя замечательная, добрая мама!» Но они не знали, как жестко критикует меня мать дома, когда мы с ней остаемся наедине. Я могла лишь самостоятельно выбирать книги для чтения из разрешенного списка. Все решения за меня принимала она: указывала, с кем дружить, какую одежду носить, в какой институт поступать, какая работа мне подходит и за кого выйти замуж.

Накануне моего 30-летия грянул развод. Муж не мог внятно сформулировать в мой адрес претензий. Кроме одной: «Я не знаю, куда деваться от твоей мамы! Она заправляет всем!» Это был шок. Крах. Раньше я не видела проблемы в том, что мы с мамой близки, как сиамские близнецы. И не думала об этом никогда.

Чтобы добиться от меня надлежащего поведения, мама всегда критиковала и высмеивала мои желания, интересы и идеи. И тут же говорила, как надо, то есть озвучивала свои мечты, где я «могла бы прекрасно реализовать себя». Если я принимала собственные решения, то она методично, несколько месяцев подряд, высмеивала мои результаты, по ее мнению, они всегда были недостаточно хороши, а все мои решения – глупы. И был еще пунктик. Я то и дело слышала: «Какая несносная, неблагодарная, гадкая дочь! Я из-за тебя ночей не спала, а ты!..» А я… Я снова и снова старалась заслужить одобрение мамы и хорошее ее отношение. Я смотрела на мир ее глазами, мыслила ее предписаниями: обязана, должна, надо. Прежде чем что-либо сделать, думала: «Одобрит меня мама или нет, понравится ли ей?»

В 30 лет мама контролировала все, даже цвет лака на моих ногтях. Я, как искусственный спутник, вращалась вокруг мамы-Земли по строго заданной ею траектории. Для меня был главным в жизни один пункт: расположение и одобрение мамы. А что я хотела и чувствовала – это никого не волновало. И меня тоже. И я этого не понимала».

Психиатры обратили внимание на особенности детей деспотичных матерей и назвали их «идеальные дети». Судите сами. В детстве они не дают матери поводов излишне беспокоиться: редко плачут, легко отлучаются от груди и привыкают к новой пище, ловят каждое ее слово, быстро усваивают правила гигиены, рано начинают ходить, говорить, читать, писать. Они все правила ловят буквально на лету, хорошо учатся. То есть объективно они не доставляют матерям особых хлопот, словно ребенок с пеленок понимает, что его главная задача – понравиться маме, радовать ее. Так появилась новая гипотеза.

Ученые предположили, что ребенок с рождения воспринимает и распознает все чувства своей матери – он чувствует, что вызывает у нее негативные эмоции и раздражает. Выживание младенца напрямую зависит от того, насколько он нравится маме и как именно она будет заботиться о нем. Поэтому уже новорожденные малыши тонко, на интуитивном уровне безусловных рефлексов, считывают отношение своей матери по невербальным признакам, хорошо ориентируются в ее настроении и подстраиваются. Чтобы не вызвать лишнего недовольства или раздражения мамы, младенец боится проявить свои желания или настаивать на них. Поэтому легко отказывается от своих хотений в пользу маминого «надо».

Дети деспотичных матерей очень послушные и исполнительные – удобные во всех смыслах. Однако деспотичная мать этого не замечает и потому не воспринимает своего ребенка как хорошего. Она не может этого заметить, поскольку будет им недовольна всегда. Как мы уже обсуждали, она всегда находит к чему придраться. Даже если ребенок справится с задачей, мать сразу это обесценит: воспримет как само собой разумеющееся, «иначе быть не могло», тут же найдет изъяны и раскритикует: «Мог бы и лучше». Если не справится – мать будет разочарована или станет сердиться, снова критиковать или ругать, навязывать ему чувство вины и стыда. Такая модель отношений деспотичной матери с детьми закрепляется в раннем детстве и действует всю жизнь. Поскольку эта привычная модель семейного поведения воспринимается как нормальная, она с трудом осознается даже взрослыми людьми.

Деспотичная мать никогда не заметит, что ее ребенок уже давно и во всем полагается только на мамины желания, – настолько запуган (боится ее отвержения), что не смеет быть самим собой. Так, если 30-летняя женщина выбирает цвет лака для ногтей не по своему настроению, а по вкусу мамы, – это невероятный уровень подстройки ребенка под мать. И слабо осознаваемый обеими сторонами, так как воспринимается ими как должное поведение дочери. Так, с раннего детства ребенок круглосуточно занят тем, что угождает маме, ее идеалу, воплощает все ее мечты в жизнь. Это адские условия. Особенно если учесть, что мать заранее не только лишила его права выбора и права быть самим собой, но и постоянно выдвигает двойные послания, которые невозможно исполнить при самом большом желании. Двойные послания от матери обеспечивают постоянный негатив в их отношениях и гарантируют ребенку вечную неудачу.

Кроме того, деспотичная мать формирует у своего ребенка систему ложного «я», которая отвечает ожиданиям окружающих, но не отвечает его собственным интересам и потребностям. Такой человек для всех удобный, исполнительный, безотказный – послушный для всех, кто его окружает. Он незаменимый. И вот уже взрослый человек соответствует ожиданиям матери, коллег и начальства, друзей и знакомых, легко отказывается от своих интересов и желаний ради дела, семьи, друзей, он ответственный и все делает как надо, готов помочь и не умеет говорить «нет», выполняет чужую работу и не просит премии за увеличение объема работы. А удобно ли ему так жить с самим собой?

Если он об этом не думает, то и проблемы нет. Но если он чувствует, что сам для себя неудобный, то часто с тоской ощущает нереальность своей жизни: «Я живу не своей, а чужой жизнью, ненастоящей, как во сне»; «Со мной удобно всем, только не мне самому». Вот какова цена одной-единственной беды этого послушного, идеального ребенка – материнской нелюбви и ее отвержения.

Согласно семейной иерархии, родители обязаны выстраивать полноценные и уважительные отношения с детьми, а не наоборот. Тем большее уважение возникает к детям деспотичных матерей, которые, несмотря на всю нелюбовь и отвержение своих мам, десятками лет подстраиваются под них и пытаются угодить, проявляют фантастическое терпение и безмерное снисхождение. Дети не отвечают за отношения с родителями, это не их зона ответственности. Но несмотря на боль и обиды, они снова и снова берут инициативу в свои руки и предпринимают тысячи неудачных, безрезультатных или временно успешных попыток наладить деструктивные отношения с мамой. Конечно, они – идеальные дети.

Это обязательно должны знать о себе все дети деспотичных матерей.

Достоверны действия, а не слова

Невозможно контролировать мимику и тембр голоса, поэтому реакции тела выдают истинную информацию, в отличие от слов. Младенец не понимает речь, зато отлично распознает негативные эмоции и реакции у мамы, понимает, что ей не нравится, и подстраивается, чтобы понравиться ей. Умение считывать невербальные сигналы матери закреплены у детенышей генетически, на уровне безусловных рефлексов.

Подстройка, или раппорт – это стратегия выживания. Для того чтобы понравиться матери, ребенок должен безусловно копировать ее. Он «срисовывает» ее мимику и жесты, настраивается на ее голосовую волну и тональность вербального и невербального общения, копирует модели поведения. Каждая пара мать – ребенок устанавливает свою уникальную мимически-голосовую связь. Если мать бурно выражает эмоции, то и ее ребенок эмоционален. Если мать холодна и сдержана, то и ребенок спокоен. Так, на детской площадке легко определить их пары – по одинаковому темпу речи, интонациям и тембру голосов. Как видим, поведение ребенка всегда вторично – он всегда подстраивается под мать.

Картина общения детей с деспотичной матерью иная. В ответ на ее крик и раздражение ребенок замирает, цепенеет либо мгновенно бросается исполнять ее приказ. Он ведет себя неестественно тихо. Мать отвергает его, а ребенок ведет себя так, чтобы вызывать наименьшее ее раздражение. Скрытую враждебность матери и явное раздражение он ощущает даже в ее заботе. Из-за постоянного страха он рано теряет жизнерадостность, очень серьезен и скорее грустен.

Деспотичная мать запрещает ему выражать негативные эмоции: «Не ной, не реви, замолчи, ты уже большой, закрой рот». И запрещает комментировать, а тем более критиковать ее действия, несправедливость, противоречия в словах или поступках. Получается, что отрицательные эмоции у ребенка есть, а проявлять их запрещено. Ребенок подавляет негативные эмоции, и они накапливаются. Поэтому с самого рождения ребенок деспотичной матери живет в переизбытке отрицательных эмоций и чувств.

Всю последующую жизнь пара мать – ребенок живет в состоянии психического дискомфорта и психоэмоционального напряжения от сближения и общения друг с другом. Многие взрослые дети деспотичных матерей это осознают, но не придают значения своим чувствам: «Как соберусь позвонить маме – сразу портится настроение, все валится из рук»; «Как подумаю, что на выходные надо ехать к матери, – наваливается тоска, ничего делать не хочется»; «Специально оттягиваю время, ищу причины, чтобы не поехать, не звонить ей, выискиваю срочные дела, чтобы отложить звонок или поездку». При этом их еще мучает чувство собственной никудышности, стыда и вины перед матерью.

Зачастую деспотичная мать открыто выражает враждебность. Тогда она и систематически сливает свой негатив и агрессию на ребенка, как в помойное ведро. Последствия такого поведения матери удручающие и для маленьких, и для взрослых ее детей: их переполняют негативные эмоции, страхи, нарушение сна, тревожные и невротические расстройства, психосоматика и депрессия, что мы уже видели на примере императора Нерона. Об этом подробно рассказывают следующие главы.

Любому человеку нужно, чтобы его любили, уважали, признавали как личность. Чтобы он был для кого-то ценен и нужен. Маленькие и взрослые дети деспотичных матерей ценят теплые отношения и нуждаются в них как никто другой.

Феномен «деспотичная мать» – это семейный уклад, стиль воспитания детей в семье, который передается из поколения в поколение. Личность ребенка и его характер формируются под воздействием матери, и основная проблема семьи скрыта в деструктивных отношениях. В каждом ребенке заложена здоровая врожденная потребность в материнской любви. А деспотичная мать хотя очень старается быть хорошей мамой, изо всех сил соблюдает приличия и даже имитирует любовь, но к ребенку холодна. Он ее раздражает. Деспотичная мать не может дать ребенку то, чего у нее нет, – искренней материнской безусловной любви.

Чем выше притязания ребенка на любовь, тем сильнее это раздражает деспотичную мать, и она его отталкивает. С возрастом деспотизм матери только усиливается. Однако и отпустить выросшего ребенка она не может. Хотя все больше недовольна, постоянно ворчит и критикует, ругает и в то же время еще больше стремится к слиянию – требует еще большего послушания, полного подчинения ее воле. Это стратегия «притягиваю, отталкивая» – деспотичная мать отталкивает ребенка и подразумевает, что он раскается и тем старательнее будет добиваться ее любви и прощения. А чем резче мать его оттолкнет, тем сильнее он должен стремиться завоевать ее любовь и вымаливать ее прощение. То есть невротическая потребность матери в самоутверждении формирует у ее детей невротическую потребность в материнской любви. На этой стадии часто семейный конфликт выходит за пределы семьи. Чем выше здоровые потребности ее взрослого сына или дочери в самостоятельности, исцелении от нанесенных ему травм, тем больше желание матери его вернуть и наказать как неблагодарного. Дети всегда потерпевшие в этой войне.

Обычному человеку трудно разобраться в хитросплетении взаимоотношений деспотичной матери с ее взрослыми детьми по многим причинам, в том числе из-за двойных посланий. Деспотичная мать говорит много и правильно, знает, как умело себя подать и замаскировать неблаговидное отношение к ребенку. Как прекрасная актриса, она выглядит при этом убедительно. Поэтому ее взрослые дети очень часто подвергаются необоснованной критике теперь уже со стороны общества.

Такие патологические отношения в семье длятся десятилетиями и приносят много боли обеим сторонам, что служит причиной длительного хронического стресса и депрессии. При крайней степени деспотичности матери, при максимальном уровне отторжения ребенка, отношения часто заканчиваются разрывом. Временным или окончательным. Об этом – в следующих главах.