Читать книгу Ангел в зелёном хитоне (сборник) - Ольга Покровская - Страница 12

Вечером следующего дня Валера приехал в садовое товарищество «Нарцисс» и, остановившись перед запертой калиткой Йозефа, позвал хозяина. Помолчал, позвал ещё и, не дождавшись ответа, перелез через штакетник.

В саду – на столе под дубом – стояла неубранная посуда. Два плетёных кресла валялись на боку, сбитые порывами ветра.

Хрустя по сахарному песку, Валера приблизился к крыльцу. Помедлил немного, взошёл по зыбким ступеням и постучал.

– Йозеф Германович, можно зайти? Это Валера!

Ни ответа, ни шороха. Валера тихонько толкнул дверь – открыто. Вдохнул поглубже для храбрости – и самовольно вломился в дом.

В чистейшей комнате, в углу чёрного кожаного дивана, хрупкий и невесомый Йозеф сидел по-турецки и сжимал в ладонях ключ, каким настройщики подтягивают колки.

– Слава богу! Йозеф Германович! А я уж не знал… – воскликнул Валера и в следующий миг понял, что обрадовался рано.

Йозеф, застыв в своём имени, как в колючем гнезде, немо взглянул на вошедшего.

– Я знаете почему приехал? – волнуясь, заговорил Валера, и его просторное русское лицо с кудрями надо лбом порозовело. Он сел перед диваном на корточки и в отчаянии поглядел на Йозефа. – Павел Адамович там вам наплёл… Вы плюньте вообще на этот бред! Они не знают, они у вас не были, а я был! Пошлите вы его, слышите!

И вдруг осекся, поняв, что объясняться не перед кем. Йозефа не было. Он вроде бы присутствовал в комнате, но лишь физически – а дух развеялся. Покинутая плоть морщила брови, щурила глаза, сжимала пальцы, силясь восстановить единство – но душа была вольна и не желала возвращаться в застенок.

– Почему вы ему поверили, а себе нет? Ведь всё так и есть, как вы ему рассказали! Я правда вас слушаю! – грянул Валера и выпрямился во весь рост.

Йозеф вздрогнул, как будто дух, наконец воссоединившись с плотью, ударил его током.

– Я вас слушаю! – отчаянно повторил Валера. – Слушаю вашего Баха! – И с пьяной откровенностью, какой не случалось с ним уж лет двадцать, со школы, рассказал Йозефу, как в свободный час надевает наушники и отправляется в путь. Пробирается по камням, раздвигает еловые ветви и придерживает их, натурально как в лесу – чтобы не хлестнуть идущих следом. А недавно что-то переменилось. Больше нет ни леса, ни каменных сводов – только светлое, быстрое, как ветер, пространство, в нём любая мысль моментально долетает по адресу… – Валера оборвал, видя, что слова не производят впечатления на Йозефа.

– Хотите докажу? – отчаявшись, крикнул он. – Тут у вас ещё девушка с сестрёнкой! Затем изящная такая, я её про себя почему-то назвал «француженка». И ещё длинный дядька в футболке. И дама с короткой стрижкой, говорит, по-моему, по-португальски. Ну? Они?

Йозеф беспомощно поглядел на Валеру. Чары безумия, наложенные на него сердобольным Радомским, треснули и посыпались, обжигая битым стеклом.

– Та, которая по-португальски, не помню, кто она… – проговорил он, с трудом подбирая слова. – А «француженка» – это Марианна, только давно. Когда мы познакомились в оркестре, она ещё училась. И Отка! – продолжал он, оживая. – Да, и вы были тоже. Только уже седой… Да, седой, постаревший, с барышней… Похожа на вас. Дочка?

– Может, Наташка? – улыбнулся Валера и со спазмом в груди почувствовал, что Радомский прав: конечно же, Йозеф болен. Ну а кто здоров? Может быть, он, Валера, пристрастившийся за глажкой белья прогуливаться в небесный Лейпциг?

– Послушайте, а вам не приходила в голову мысль вывернуть всё это с изнанки на лицо? – воскликнул он и, самовольно распахнув окно, присел рядом с Йозефом на сверкающий солнцем диванчик, как на камень у моря. – Надо совместить вас и ваших слушателей в одном пространстве-времени! Пусть мы соберёмся в реальности – все, кто приходит: Марианна, Отка и другие! Чем плохо? Йозеф Германович, вы слышите, о чём я? Давайте вывернем эту ткань на лицо!

Йозеф слушал, отвернувшись. Сухая и воспалённая, трескучая, как костёр, оболочка души отторгала прикосновения посторонних. Если и можно притронуться – только под смягчающим слоем музыки. Но музыки не было. Валера толкал свою речь «посуху» и боялся взять паузу – что-то будет ему за эту безудержную фамильярность!

– Прервите свой бойкот! – продолжал он, не находя мужества замолчать. – Выйдите к людям, сыграйте для них, как раньше! Мы с Павлом Адамовичем окажем всяческое содействие – я объясню, растолкую ему, вот поверьте! А у него всё-таки бесчисленное количества нитей, связей – он напомнит о вас кому нужно! Давайте хоть разок повидаемся на земле! Хоть посмотрите, какая она наяву, ваша Отка с утюгом! А знаете, я ведь тоже глажу! Очень удобно так слушать – вроде и занят, никто не придирается…

– Думаете, она и вживую с утюгом придёт? – проговорил Йозеф и, легко поднявшись, отодвинул от забаррикадированного пианино кресла.