Читать книгу Инквизитор Доганский - Ольга Прокопьева - Страница 3

Судейский город огромен. Судейский город есть оплот Правосудия, именно здесь выносились приговоры осуждённым, здесь жили ответственные за сохранность Врат. Оплот контроля смерти. Оплот жизни в этом мире, среди двенадцать графств. И потому, в час беды и конца, оставшиеся феодалы опрометью примчались сюда, чтобы найти спасение и того, кого можно было бы обвинить во всём случившимся.

Граф Даниэле, наследник судейского города. Тот, кто не смог предотвратить разрушение врат. Тот, кто допустил разлом. Тот, чьё войско первым сгинуло в пастях бесчинствующих тварей.

Судейский город был древнее некоторых графских земель, но моложе Врат. Когда-то он был нейтральной территорией, но его власть над вратами, заставила в междоусобице перебить друг друга прежних властителей, пока семья Даниэле не воцарилась окончательно в этом городе, единственные, кто мог отправлять преступников в Ад, а соответственно, единственные имевшие право судить и вершить правду в этом мире.

За феодалами пришли их люди и их слуги, все кто, смог сбежать и все, кому было страшно. Они пришли за правдой. Что будет теперь с ними и что будет с этим миром.

Огромный город был переполнен. Но люди собирались и под его стенами и за закрытыми воротами и воздух был переполнен плачем, боли, отчаяния, преддверия конца.

Темнокожая девушка со светлыми глазами, сидела на крыше одного из домов, впиваясь зубами в яблоко и наблюдала контраст – как среди древних белых стен, в строгих переулках, свалены, кучей грязного белья, пострадавшие от бед и лишений. Они хватались руками за стены, тёрлись о них, оставляя грязные и кровавые отпечатки. Местные жители, выхолощенные, как стены города в прошлом, морщились при виде беженцев, пытались их прогнать со своих улиц, переулков и домов. Пришельцы, без крова над головой, без помощи, нежеланные, оставались на улице, занимаясь досужими делами прямо посреди дороги, заполняя улицу вонью нечистот, рисовали похабные картинки на чистых стенах и оскорбления местным, нападали на них, разбивали им окна и пытались взять штурмом дома.

Она заметила в соседнем переулке, отбившегося бродягу. Он был серьёзно избит, и сидел едва шевелясь, рука была вытянута в милостыне, а сам он лишь тихо напевал себе под нос, то ли желая привлечь кого-то на помощь, но в то же время страшась этого – он находился в районе, до куда беженцы ещё не добрались, и всё, на что он мог рассчитывать от местных – лишь новое избиение.

Девушка уронила ему в протянутую руку своё надкусанное яблоко. Он подавился своей песней и возвёл очи небу, будто оно являлось даром богов. Из соседнего дома свистнули, и девушка исчезла с крыши, будто ветром сдуло.

– И зачем? – спросил её в комнате того дома хмурый парень, видевший всю ту сцену. Его голос был с дрожащей хрипотцой, вероятно из ужасного шрама на горле.

– Мне просто нравится, как сильно они удивляются тому, что кто-то по-доброму к ним отнёсся.

Она миновала стул с одеждой, на которую ей показывал парень, и прошла к зеркальному шкафу. Её спутник сумел нахмуриться ещё сильнее, всем своим обликом он выражал раздосадованное негодование.

В шкафу, под ворохом свалившихся платьев лежала раздетая догола хозяйка дома, с неестественно вывернутой шеей и выпученными глазами.

Девушка опустила ей пальцами веки.

– И зачем? – эхом спросила она.

– А тебе какое дело? – в бешенстве проскрипел её напарник.

– Жалко, – подруга взяла её правую руку и погладила след от кольца. – Где её муж?

– Внизу! – парень зло пнул стул с приготовленной для девушки одеждой, что тот упал, подмяв под себя все вещи. – Переодевайся уже! – велел он, выйдя из комнаты и хлопнув дверью.

Чтобы быть жителем Судейского города, следовало соответствовать его духу и его предназначению. Всю свою жизнь и свою душу нужно подчинить строгим правилам. Как вести себя, что делать, как думать, как жить. Одежда горожан – что дворян, что их слуг, – в полной мере это отображала. Разная для статуса, но однообразная для всех одного положения, построенная из сплетения геометрических фигур, она требовала даже строгих правил ношения, контроля за собой, иначе тебя настигнет позорный крах. В этих одеждах невозможно быстро или резко двигаться. Тебе нельзя бежать или драться. Всё, чтобы ограничить тебе совершить непозволительное. У женщин под шляпой не видно лица, даётся лишь небольшой обзор, чтобы видеть куда идёшь и что делаешь. У мужчин за воротником скрыта нижняя половина лица – они должны сталкиваться с проблемами лицом к лицу и принимать их на себя. Но и мужчины и женщины должны контролировать то, что они говорят и что должно быть услышано.

Муж и жена этого дома были слугами замка Даниэле, и потому юноше и девушке теперь предстояло стать ими.

Они вышли на улицу такие же одинаковые, как и все. Обычные для своей среды, а потому не замечаемые. Игнорируемые. На узких улицах одинаковые люди тихо шелестели мимо друг друга.

Лишь одно смогло нарушить унылую однотонность – дети. Стайка детей из переулка, врезавшаяся в них и чуть не сбившая с ног. Все – запыхавшиеся, растерявшие свои шляпы, а кто-то и жилетки. Им ещё далёко до въевшихся в кожу правил и контроля над собой, а в дни кризиса, семьям всё сложнее уделять им внимание и проводить с ними время, а потому дети сбегают из дома и сами себе уделяют внимания и сами себя учат правилам.

Девушкин партнёр прикрикнул на хулиганов из-за того, что те на них налетели, и те тут же замерли, закрываясь от возможных последующих ударов, привыкшие, что от гнева взрослых не скроешься, особенно, когда убегаешь. На их белых ботинках явственно чернела неизвестная грязь и кровь, а один из детей прятал в рукав знакомое девушке яблоко и её плечи едва заметно поникли.

– Бегаете, – проговорила она, улыбнувшись. И дети, оторопели, перестав защищаться и не убегая – им впервые улыбался кто-то чужой. А с их ракурса они явственно видели под шляпкой улыбку. – Как вам живётся?

– Плохо, – шмыгнул носом один, и остальные закивали.

– Ой, плохо? – театрально покачала головой девушка и присела перед детьми на карточки. А парень, вздохнув сквозь зубы, стал следить по сторонам, чтобы такие неповадные дела никто не заметил. – Это как же так?

Дети пожаловались на свою детскую жизнь, неудобную одёжку, вонючих чужаков, на страдающих родителей и о том, что всё вдруг пошло наперекосяк. Девушка согласно кивала или озабочено качала головой весь разговор, аккуратно выспрашивая их о положении сил в городе и о самом городе, об оставшихся войсках и кто из графов уже приехал, а в конце она снова улыбнулась, выпростав руку из рукава с железной коробочкой:

– Конфетку?

От вида этой коробочки, её партнёр даже отвлёкся от наблюдения, потеряв всю краску с лица. Но дети, ничего не подозревая, выхватили себе по подарку и, утешённые проявленным сочувствием, убежали дальше.

– Да что ты за монстр, чтобы детям такое скармливать?! – прошипел за её плечом парень.

– Если они будут в порядке, то и с ними будет всё в порядке, – пообещала она, выпрямляясь. – А если нет – то какая разница? – она сжала передними зубами две полупрозрачные оранжевые капсулы из железной коробочки, показав их другу. Слизнула языком и проглотила.

– Или ты бы предпочёл, чтобы тебя поймали живым? – она взяла его за руку и вложила оранжевую капсулу.

Они вышли к площади перед замком, где стоял памятник Инквизиции – статуя мужчины в балахоне с молотом в правой и развёрнутым свитком, на который был устремлён его взгляд, в левой. Когда-то именно инквизиторы вершили правосудие и казнили невиновных, они были теми, кто посчитал изгнание за Врата Ада достойным наказанием и ввели это в традицию. Но сейчас сами инквизиторы около века отмерли, как институт, и даже данная статуя никому не была нужна и ни для кого ничего не значила – она выглядела более заброшенной, чем здания вокруг.

Девушка при виде статуи, сразу же схватила парня за запястье:

– Инквизитор! Нужно отдать ему честь – ведь это ему мы всем обязаны!

Они опустились на колено перед статуей, чем привлекли внимание случайных горожан – до подобной глупости до сих пор никто не опускался, так кто эти нарушители спокойствия? Но парень и девушка уже разошлись – и растворились в толпе.

Хмурый скрипоголосый ещё долго чувствовал себя нелепо – он не видел смысла участвовать в подобных проказах, как только что, но не умел ей отказывать. Он долго разглядывал пилюлю на ладони, сжал между двумя пальцами и посмотрел на неё через свет. И в конце концов, положил в рот и проглотил.