Читать книгу Рубикон - Ольга Рек - Страница 2

Он не любил опаздывать. Бог знает, чем человек будет забивать себе голову, пока ожидает. К тому же, это как с кокаином – раз попробуешь значительно задержаться и уже не остановишься. Если была назначена встреча, Чарли всегда был раньше, и вот парадокс – ему доставляло удовольствие ожидать человека, но наоборот произойти никак не могло. И сейчас он понимал, что быть вовремя все равно не сможет. Особенно его занимала мысль о том, что придется признать себя проигравшим и все-таки купить Сэмми тот проигрыватель во «Франклин Милс». Чарли улыбнулся этой мысли, сбегая по ступеням в метро. Месяц назад они поспорили, и он заявил, что никакая жизненная ситуация не заставит его опоздать, а она парировала его реплику своей уверенной фразой, что не пройдет и месяца, как его беспроигрышная серия прервется. Что ж, она однозначно умела предсказывать будущее.

Подол бежевого пальто Чарли развевался в разные стороны от быстрого шага. Пожелтевшие, с оранжевыми крапинками листики прилипли к каблуку черных ботинок. Сейчас, в полдень, в метро было достаточно свободно и никто не мешал Чарли передвигаться со скоростью официанта, бежавшего получать свои первые чаевые. Он снова улыбнулся, признав сравнение актуальным, так как он и в самом деле недавно устроился в достаточно престижный ресторан. На подработку, разумеется, ведь в его голове, бумаге и ноутбуке копилось столько грандиозных идей, что желание быть в этой жизни официантом было как минимум безрассудным. Его желание стать Кем-то среди людей в столь молодые годы поддерживалось недюжинными амбициями, которые он опасался сжечь до такой степени, что впадал в паранойю. Его успокаивало только то, что он уже стал Кем-то для Сэмми, а она для него.

Рука сама собой тянулась к телефону. Надо было сообщить Сэм, что он опоздает, но та робкая и хилая надежда в том, что он еще может успеть, не позволяла этого сделать. Чарли хорошо осознавал, что добраться за оставшееся время от Оригона до Спринг Гарден при любом раскладе невозможно. Но разве это слово, это табу не вдохновляло людей совершать невообразимое? Иногда утопичность работает не хуже красной тряпки для быка, а Чарли легко было взять на слабо.

Он прошел турникет и перешел на бег, сохранив себе пару секунд. Если прибыть к месту встречи ровно в назначенное время и 59 секунд, то будет считаться, что он не опоздал. Так что сейчас любая секунда была важна, тем более, что у Чарли всегда было точное время на наручных часах, а Сэмми настолько об этом не заботилась, что вполне могла позволить своим часам отстать минут на пять.

Пройдя финальные метры до ступенчатого спуска и обогнув пару человек, Чарли услышал шум прибывшего на платформу поезда. Последний спуск был достаточно узким, и именно сейчас все свободное пространство загородил толстый мужчина и щуплый мальчишка с большим чемоданом. Чарли нахмурился – ему во что бы то ни стало надо успеть к тому поезду.

Мальчишка быстро спустился по ступеням, волоча за собой чемодан с одним работающим колесом, и теперь можно было быстро пробежать в образовавшуюся брешь между стеной и упитанным мужчиной. Чарли ринулся вперед и был уже на середине своего пути, как вдруг мужчина переместился в его сторону и загородил единственный проход, при этом недовольно кряхтя. Чарли ушел влево, но и здесь мужчина будто повалился на бок, задев рукавом замызганной куртки его плечо. В груди у Чарли нарастала гудящая злоба и он было хотел высказаться насчет нетрезвого состояния, но мужчина и тут сбил его с пути, заговорив первым:

– Вы уж простите, так жарко сегодня, – и повернулся лицом к Чарли. – Я не очень хорошо себя чувствую.

В обычной ситуации Чарли бы попытался разобраться, чем он может помочь, но сейчас у него не было ни малейшего желания поддержать истекающего потом мужчину.

Видя, что незнакомец выжидает и не дает прохода, Чарли пришлось ответить:

– Я бы на вашем месте отправился домой.

И ринулся вправо, вниз, но его опередили стучащие каблуками девушки, поэтому пропуская их, он потерял еще секунды четыре. Наконец спустившись он увидел хвост удирающего поезда.

Коротко выругавшись вслух, Чарли приложился спиной к опорной колонне. Теперь ему ни за что не успеть вовремя, а скорее даже придется прилично опоздать. Он достал телефон и всмотрелся в экран: звонить Сэмми было бесполезно, здесь едва водилась связь. Чарли глубоко вдохнул и мысленно призвал себя к спокойствию. Его злоба вернулась, как только толстый мужчина спустился и подошел к нему почти вплотную.

– Говорят, сегодня между поездами будет длинный интервал.

«Ну конечно, как только у тебя начинает что-то не получаться, Вселенная делает все, чтобы было еще хуже» – подумал Чарли, нервно поигрывая желваками.

Не получив ответа, незнакомец чуть отошел от «собеседника» и повернулся лицом к платформе.

Чарли невольно отметил его действительно грязную куртку, будто по ней потоптался боров, к тому же в плечах она начинала расходиться по швам. Короткие темные волосы, с редкой проседью, блестели от пота, а на шее уместились три кожные складки. Такие, как он, не имели определенного возраста, ему могло быть от 40 и до 60 лет. И этот мужчина лишил Чарли последней возможности добраться до Спринг Гарден вовремя.

Поезд действительно задерживался уже на минуту, в то время как поезда от центра ходили в своем штатном расписании. Чарли попытался сосредоточиться на чем-то позитивном, так как изводить себя несбыточным больше не было сил. Еще через минуту прибыл новый поезд. На этот раз мужчина пропустил пассажиров вперед, зайдя в вагон последним, и встал точно напротив Чарли, будто нарочно предлагая рассмотреть себя получше. До следующей станции Чарли старался ни о чем не думать, но назойливые мысли-тараканы так и направляли взгляд на мужчину. В конце концов он сдался и смирился – поминутно на него накатывали новые волны злобы и отвращения.

Незнакомец был очень толст, ему явно было трудно дышать, хотя двигался он довольно уверенно. Лицо его расползлось: небольшие глаза контрастировали с расплющенным, как у афроамериканцев, носом. Он то и дело прикладывал небольшой белый платочек ко лбу и губам.

Спустя пару станций, людей в вагоне значительно прибавилось и незнакомца сместили ближе к Чарли. В этой толкучке они почти соприкасались телами и Чарли удивился, насколько приятно пахло от мужчины. Этот аромат был сродни смешению самых нежных лепестков роз и тонкого запаха сладковатого соуса. Чем-то подобным пахла и Сэм, и Чарли знал, что она умела здраво смешивать духи с различными кремами так, чтобы все было в гармонии. Так пахнуть мужчина не мог.

Он закрыл глаза и представил, как сделает реверанс перед Сэмми, затем извинится одним взглядом, а она засмеется и скажет, что тот проиграл и реванша не будет. Ему ничего не останется, как согласится с ней, но и это будет счастье, только бы побыстрее доехать и забыть навязчивого незнакомца. Тут поезд затормозил и остановился. Ничего лучше и быть не может – опоздать на еще большее время, чем ты мог. Вагон накренился чуть вбок, мужчина навалился животом на Чарли, полностью его обездвижив. Люди начинали понемногу нервничать и выражаться вслух. Метро в Филадельфии никогда не отличалось особым дружелюбием.

Наконец поезд двинулся с места, но мужчина не спешил отлипать от опоры в виде Чарли, возмущение которого накалилось до предела. Через одну станцию незнакомец вышел из вагона, как ни в чем не бывало, но перед уходом кинул взгляд на Чарли, который тот поймал, но так и не смог понять, к чему это было. Это не был взгляд ни извинения, ни прощания, ни презрения. Здесь было что-то другое. В любом случае, Чарли уже размышлял о том, что незнакомец оставит кислое послевкусие на весь остаток дня.

Поезд ехал без остановок внутри тоннеля, и, как казалось Чарли, ускорившись. Наконец двери вагона распахнулись на нужной станции, он выбежал наружу так, что подол его пальто охватил и других выходящих.

Перемахивая через ступеньку, Чарли поднимался по эскалатору. Теперь же он четко представлял, как подбежит к памятнику, а она непременно будет стоять к нему спиной, он затронет ее плечи и признается, что так уж и быть, ее взяла. Еще с минуту они будут стоять, улыбаясь друг другу: она удобно выстроит взгляд, даже не подозревая, какой сокрушающей силой обладает.

Оказавшись наверху, Чарли свернул налево, к правильному, как ему вспоминалось, выходу. Людей было мало. Выходящие шли с какими-то пустыми лицами, то ли от внезапной осенней жары, то ли бог знает, от чего еще. Входящих не было. В воздухе витала накаляемая напряженность.

Ближе к финальному туннелю, с турникетами, Чарли услышал невнятный голос репродуктора; больше ощущалась суматоха и дискомфорт, будто произошло что-то неестественное для человека.

Наконец, он увидел людей в форме – полицейских: одни останавливали людей на выходе, другие нервно переговаривались по рации, третьи выбегали наружу и снова возвращались. Чарли нахмурился и двинулся получить свою порцию объяснений. Низкого роста полицейский отпустил плечо бабушки, призывая напоследок соблюдать спокойствие, и обернулся к идущему.

– Наверх нельзя на неопределенное время, – сказал он уже явно заученную фразу.

– В связи с какими событиями? – немного раздраженно ответил Чарли.

– Произошел теракт, в парке.

Кто-то закричал.

Женщина, стоявшая поодаль, справа от Чарли, повалилась на пол, обдирая сетчатые колготки, касаясь руками лица и беззвучно плача. Двое полицейских и один мужчина принялись ее поднимать, но она расставляла руки в стороны, и тогда мужчина сел рядом с ней на пол и спрятал ее в своем теле.

Руки Чарли похолодели, а живот готов был расстаться с ранним завтраком.

– Что случилось? Какого черта? – довольно громко сказал он, но без злобы, перекрывая крики женщины.

– Был совершен теракт с подготовкой: приблизительно трое мужчин, пока неустановленные личности, открыли огонь в центре парка. Двенадцать погибших, семеро раненых, – отрапортовал полицейский.

Чарли чуть не выронил рюкзак из рук. Что-то громадное и холодное упало в груди, вниз живота. Человек с рупором на улице давал указания полицейским и успокаивал эвакуировавшихся, вставляя фразы о работе FBI.

– Есть список погибших? – с долгими паузами между словами произнес Чарли.

Полицейский осмотрел его с ног до головы, не дав ответа.

– В этом парке меня ждала девушка, черт возьми! – с напором проговорил он.

Полицейский жестом приказал расставить руки и ноги в стороны. Он обыскал Чарли, попросил его документы и сказал идти за ним, после чего перекинулся парой фраз с другим стражем порядка.

Они вышли из тёмного метро. Колющий дневной свет сиюминутно встретил Чарли, отчего глаза заслезились и ему пришлось прикрыться рукавом пальто. Когда он убрал руку, то увидел памятник Франклину, спецотряд, грузовики и глазеющих людей за оградной ленточкой на противоположной стороне улицы. Асфальт был перепачкан кровью, а в некоторых местах ее было настолько много, что казалось, будто недавно прошел дождь и оставил за собой лужи. Лужи багровой человеческой крови.

В воздухе пахло озоном, над деревьями висел дым. Чарли шел след в след за полицейским, который шагал по метру вперед. Они подошли к большой палатке. На входе, как восковые фигуры, стояли полицейские. Зайдя внутрь, Чарли сразу ощутил приступ тошноты лишь от одной мысли: что, вернее кто здесь находится.

Двенадцать трупов. Кто-то завернут с ног до головы в накидки несвежего белого цвета, кто-то лежит полуприкрытый в том положении, как их сюда занесли, с той гримасой на лице, с которой их застала бледная костлявая старуха. Шею Чарли сдавил воротник рубашки, дыхание стало неровным, а сердце таранило будто колотушкой в гонг. Подняв руку, он увидел, что та трясется как пожухлый лист на ветру.

Сопровождающий полицейский понимающе выждал, подбирая слова для начала.

– Я помогу вам осмотреть тела погибших, так как не все личности еще установлены. Если почувствуете, что вам плохо, сразу сообщите мне. Хорошо? – а потом быстро добавил: – Только давайте побыстрее. С минуту на минуту должны приехать эксперты и вам придется ехать в морг для идентификации. Я делаю вам большое одолжение, пропустив сюда.

Чарли кивнул. Нет-нет, все в порядке. Сэмми могла сидеть сейчас где-нибудь в кафе, уставши его ожидать около памятника. В наихудшем случае она ранена и сейчас в больнице. В конце концов, она могла сама опоздать. Другого варианта быть не могло.

Чарли осторожно двинулся к первому телу – оно было завернуто с ног до головы. Полицейский отогнул край накидки у лица жертвы и кинул короткий взгляд на Чарли. Тот отрицательно мотнул головой. Там лежал молодой мужчина со спокойным, но уже посиневшим лицом.

Слева от Чарли, от противоположного конца ряда трупов, стоял пожилой человек. Ему помогал полицейский, в той же форме и, казалось, той же выправки, с линейным хладнокровием и железобетонной подготовкой, что и у полицейского Чарли. Он показал листок бумаги старику – кажется, они уже закончили опознание – и очень осторожно улыбнулся. Старик приобнял его за плечи и горячо поблагодарил. Кажется, у него все обошлось. Это подбодрило Чарли, и он двинулся к следующему телу.

Ноги трупа были открыты, по коленям расползлись засохшие струйки крови. По туфлям Чарли мог сказать точно, что это не Сэм, но все же он попросил приоткрыть лицо. Молодая женщина, с курчавыми, выкрашенными в рыжий, волосами и распухшими веками. Она уже никогда не выйдет на прогулку.

После беглого осмотра еще трех тел, дежурные на входе сказали, что надо поторапливаться, так как меньше, чем через 15 минут жертвы будут готовиться к перевозке. Новые люди стали появляться чаще, начиная все тот же процесс опознания, с которого начал Чарли.

Каждое новое тело вызвало у него повторное отторжение, пот и дрожание коленок, будь это пятый или двадцать пятый труп в его жизни. Он знал, чего на самом деле боялся – ни мертвых, ни искалеченных, ни молодой и не старой смерти…

Восьмое тело было полностью завернуто, полицейский быстрым движением отогнул край накидки. Спокойное выражение лица, даже с чудаковатой ухмылкой, будто не было никакой боли и шока, будто бы все это вообще отсутствовало в жизни; изогнутые брови, намного темнее, чем ее русые волосы, тонкая переносица, переходящая в чуть вздернутый кончик носа, аккуратные губы, ямочки на щеках, которые даже сейчас придавали жуткое очарование. Лицо Сэмми.

Чарли быстро одернул руку полицейского, потом закрыл ее лицо накидкой и снова открыл.

Мертва, труп, конец.

Он медленно присел на корточки, дыша с открытым ртом размеренно и осторожно, потому что боялся, что одно резкое движение вытолкнет что-то сдавленное внутри наружу. Веки Сэм были неплотно закрыты и остекленевшие белки глаз выдавали себя. Чарли в последний момент отдернул руку, сам не понимая, как она потянулась к глазам. Больше, меньше, желаннее – нет. Жизни – нет, ее – нет. Этот взгляд больше ничего не мог сказать.

Он откинул накидку, полностью обнажив тело. Одна пуля прошла через правую ключицу, вторая нашла свой цель в правом плече, а третья – под грудью, в солнечном сплетении. Ладони Сэм были полностью в крови, видимо она хваталась за свои раны. Еще нет трупных пятен. Но почему ее посмертная маска носила ухмылку, Чарли так и не смог понять.

Он прошелся рукой от ее левого ребра к левой щиколотке. До этого момента мысли о том, что ничто не заставит его прикоснуться к трупу, оставили его. Он не чувствовал ничего, кроме тупого и туманного осознания, что человек несколько минут назад ожидал его, с самыми лучшими идеями в голове и самым солнечным настроением в улыбке.

Он посмотрел на обувь Сэм. Эти кроссовки она купила совсем недавно – как только эта модель вступила в продажу. Джинсы уже давно потеряли прежний вид и позабыли свою родословную, но были по-прежнему горячо ею любимы.

Губы Чарли затряслись, а челюсть так свело от напряжения, словно она вмиг заржавела и покрылась грязно-оранжевой коркой.

Он больше не мог смотреть. Перед глазами скакали чертенята, выплясывая седьмую ипостась хозяина-демона.

Вот демон кладет свою смольную руку на голову Чарли и заливает ее черной сжигающей грязью. Поворачивает направо, – Чарли видит мочку ее уха и часть шеи – поворачивает налево – свою щеку на ее щеке. Вокруг все холодное, темное и склепное, но Чарли не кричит. У него нет голоса, ему незачем. Демон ликует, доедая.

Он очнулся от минутного тошнотворного помутнения. Горло давно сузилось до соломенной трубочки, но слезы все никак не могли омыть его лицо и сердце, будто он еще недостаточно увидел или узнал. Умерла, умерла вот так.

Полицейский понимающе стоял чуть поодаль, заложив руки за спину, молча уже более пяти минут. Как только Чарли привстал, он начал свой допрос по уставу. Бесстрастным голосом он расспросил про родственников умершей, предлагая непременно ему сообщить о трагедии. Затем все перешло к личности погибшей.

– Лучше, если это сделаете вы, – сказал полицейский и указал на всевозможные карманы в джинсах и куртке девушки, а сам отошел к небольшому столику.

Чарли присел, собрался с силами и вывернул карманы Сэм наизнанку, не найдя ничего необычного, кроме телефона и наушников. Затем ему пришлось немного повернуть ее набок, чтобы проверить задние карманы, на что отреагировал вооруженный полицейский. Он стал говорить, что труп нельзя передвигать и вообще излишне трогать, за что Чарли чуть не ударил его, но крикнул, чтоб тот убирался подальше. К этому моменту подоспел полицейский Чарли. Он держал в руках рюкзак Сэмми и несколько бланков на папке-планшете.

Чарли передал телефон, взял рюкзак и стал поочередно доставать вещи, которые настолько впитали запах Сэмми, что он ненадолго уткнулся в ее записной дневник и только потом передал полицейскому. Карандаш и ластик, файл с зарисовками театральных сцен и реквизита, смятые чеки, кошелек, швейцарский нож, расческа. Чарли нащупал тот самый тайник, который не являлся карманом, а был еле заметной складкой в рюкзаке, в котором она хранила документы.

Чарли передал их полицейскому. Тот, немедля, стал записывать информацию в бланк.

– Двадцать два года, – сказал он.

– Ей было всего двадцать два года, – откликнулся Чарли.

Полицейский посмотрел на него, понимающе кивнул, и снова возвратился к бланку, но через минуту сказал:

– Мне…

«Только не говори этого, не надо, только не эта формальность. Прошу».

– Мне жаль, Чарльз.

Он коротко кивнул и отвернулся ко входу в палатку. Люди входили и выходили с разными выражениями лица, будь то шок, осознание, недоумение или глубокая скорбь. Но разве можно описать гибель человека этими словами? Гибель человека, который бы для тебя и для многих как редкий экземпляр драгоценного камня, на который ты и дышать не смел, чтобы не сдуть самобытную красоту. Это выше слов, это ниже тишины, это вакуум внутри черепной коробки и литры разъедающей кислоты, опрокинутые на органы. Только сейчас Чарли осознал, что у него не получается ни о чем думать. Мысли взяли минуту молчания и ничего не беспокоило его голову. Он просто не мог ни о чем подумать, он мог лишь ощущать пространство и то, как оно еле заметно уходило из-под ног. Пол твердый, руки холодные, свет яркий, люди скорбные.