Читать книгу Янтарный меч - Ольга Ромадина - Страница 4

Головокружение было таким сильным, что Ярину долго выворачивало наизнанку. Домовой хлопотал, подсовывая то ягодный взвар, то влажную тряпицу, чтобы вытереть лицо, и выглядел он виноватым донельзя, но ей было слишком плохо, чтобы его утешать. Ожерелье так и валялось на полу. Наверняка его создатель был великим чародеем, раз управлялся с вещью такой силы, изначально не предназначенным для людей. У нее же не получилось ни с первого раза, ни с десятого.

За каждую попытку Ярина расплачивалась тошнотой и слабостью. Двух дней бесполезных усилий раньше было бы достаточно, чтобы бросить все и посчитать себя бездарью, но наследственное упрямство наконец решило проявить себя.

Минул третий день, и дело пошло на лад: стоило лишь научиться не распылять внимание, а сосредотачиваться на чем-то одном. Удобнее всего оказалось наблюдать сверху: лес был огромен, дремуч, живности в нем бесчисленное количество. И «не-живности» тоже: упыри, вурдалак, даже парочка мрунов, от вида которых в горле вновь горьким комом поднималась тошнота. Добросовестный леший мигом бы сумел спровадить нежить за грань, а потом и замкнуть охранный круг, здесь же, в еле заметной паутине серебристых нитей, сводом накрывающей и чащобу, и редколесье, то там, то здесь зияли почерневшие с краев бреши. Вряд ли они появились из-за ухода прежнего владельца – если Ярина хоть что-нибудь понимала, то дыры кто-то намеренно пробил. Оказывается, ожерелье считало ее владениями еще и топи, где копошились кикиморы и болотники, но эту мысль хорошенько обдумать она не успела, другое увлекло.

В лесу не было ни одного человека: ни лесорубов, ни охотников, ни желающих испытать защиту избушки на прочность. Словно что-то выгнало людей за невидимую черту. Впору задуматься, а не она ли это, со своими опытами. Только на опушке сидел кто-то, завернутый в плащ с ног до головы: то ли ждал кого, то ли просто остановился перевести дух.

– Яринушка, отдохни. – Голос домового раздавался будто издалека. Внимание начало рассеиваться, пришлось поспешить и стянуть ожерелье, пока чары со всей силы снова не попыталась ввинтиться в сознание. Жаль, пока Ярина не могла почувствовать волков. Те исстари слушались лешего, сейчас их защита очень пригодилась бы. Не все же сидеть в четырех стенах.

Дедушка встревоженно глядел на нее, в его руках парила кружка с отваром. Ничто так не снимало тошноту, как несколько капель настоя белены, прекрасно сохранившейся в сенях. Ярина готовила его долго, боясь ошибиться – помирать в страшных корчах не хотелось.

Дурнота отступила, медленно прояснялся разум, поэтому она позволила себе выползти на крыльцо, кутаясь в лисью шубку – очередной подарок домового, – подышать свежим воздухом.

Который при одном взгляде на частокол застрял в груди намертво.

– Ч-что это? – обморочным голосом пробормотала Ярина, оседая на ступеньки.

Улыбка домового могла бы солнце затмить, так он был доволен.

– Это? – указал он пальцем на белые человеческие черепа, красовавшиеся на кольях. – Это защита наша новая. Давеча завывало, помнишь? То ж колдун поганый к нам лез. А они появились, как заголосят, болезные. Глазищами как засверкают! Колдун так и покатился. С тех пор тихо все.

Черепа довольно скалились и кивали, постукивая друг о друга лысыми головешками. Ярина ощутила острое желание тоненько завыть.

– А можно их как-нибудь того, обратно невидимыми сделать?

Ей показалось или на безглазых лицах появилось обиженное выражение?

– Кабы я знал, – поскреб затылок домовой. – Ты что, черепушков спужалась? Ты их не боись, что с них взять, охранники они справные, тебя не тронут, не обидят. Хуже живых людей никого нету, так я тебе скажу. Даже бродячие покойники ваши не такие паскуды. А эти, подумаешь, зубьями щелкают.

– Извините, – выдавила Ярина, переводя взгляд на новых охранников. Те опять закивали, на этот раз милостиво. Или это после ожерелья всякая невидаль мерещилась?

Нет, бояться меньше она не стала: страх держался не за чувство опасности, а за непостижимые образы. Но пугаться теперь стало стыдно.

Дышать свежим весенним воздухом расхотелось, Ярина вернулась в горницу, подумывая перебраться с печи на кровать. Домовой в спаленке прибрал. Всю одежду из сундуков перетряхнул, грязь по углам смел. Презрев осторожность, вымыл миску с успевшей зацвести водой и плавающими в ней черными хлопьями. Посудина источала такой аромат, что и угореть было недолго. Да и вообще в избе царила противоестественная чистота, воздух был легким и свежим, не сдавливал грудь по ночам. Казалось, мыши с клопами и тараканами за версту подворье обходили. Полы скреблись, горшки чистились, половики стирались. И все это без ее участия. Ярина, привычная к тяжелой работе, чувствовала себя боярышней-лентяйкой: так ее с самого детства не обхаживали.

– Яринушка, хочешь ватрушку?

Она хотела. Но если сидеть без дела, да трескать ватрушки с повидлом, то так недолго и в старостину дочку превратиться. Когда Тиша садилась на лавочку у изукрашенной резьбой избы, доски под ней жалобно скрипели. А ведь считалась на деревне первой красавицей, не то, что они с Нежкой. Их иначе как заморышами не называли.

– Нет, дедушка, давай лучше в подпол заглянем. Может, прежний хозяин там какие-нибудь книги оставил или записки. – Ярина перестала теребить кончик русой косы и сцепила руки в замок. На ватрушки с поджаристыми бочками она старалась не глядеть.

Домовой тут же скис, всем видом выражая желание уйти от разговора.

– Воля твоя, девонька, токмо ежели ты черепушек боишься, что с тобой будет, коли узришь цельный шкелет? Я старенький, слабосильный. Как тебя потащу, коли в забытье свалишься?

«Старенький и слабосильный» третьего дня волок сундук с одеждой на крыльцо самолично, отказавшись наотрез от помощи, но… Погодите-ка!

– Что за шкелет? То есть, скелет? Откуда в подполе скелет? – Ярина нервно вскочила, коса, взметнувшись, хлестнула по спине.

– Поди знай, – пожал плечами домовой. – Старый владелец наверняка оставил, больше некому. А мож он сам это и есть. Ты не боись, он не ходячий. А меч мы вытаскивать не будем.

Теперь еще и меч. Говорят, лучше один раз увидеть, вот и Ярина предпочла разобраться во всем на месте, направляясь обратно в сени. Тяжелая крышка люка поддалась не сразу, а стоило открыть ее, как снизу пахнуло могильной стужей, и пальцы мигом заиндевели. Но Ярина упрямо вцепилась в лесенку, спускаясь, пока домовой подсвечивал путь.

Сухой ледяной воздух царапал горло. Под сиянием зажженных светильников проступали очертания подвала: свет выхватил ровные стены, словно облитые темным медом. Внутри переливались мельчайшие пузырьки, поблескивая, как алмазная пыль. Но, несмотря на эту застывшую красоту, жутко здесь было. Хотя что может быть хуже, чем снежно-белый скелет, лежащий на высоком столе посреди комнатушки. Ребра пробил широкий двуручный меч, лезвие насквозь пронзило толстую столешницу. Кости должны быть очень старыми, но не было в них ни единого желтого пятнышка, как не было ни единого намека на остатки плоти. А ведь в таком холоде тело могло храниться веками.

Меч оказался самым простым: никаких завитушек, украшений, кроме полированного до блеска оникса в навершии.

– Не встанет. – Домового мрачное окружение ничуть не смущало, он влез на стол и побарабанил пальцами по черепу.

– Дедушка, не надо! – Ярина и сама не могла понять, что ее так напугало. Скелет и скелет, можно подумать, она их не видела никогда. Даже если оживет, бегать у него уже не выйдет. Как тут побегаешь, когда одни кости. Суеверные страхи нужно было изживать и чем быстрее, тем лучше.

Больше в подполе ничего устрашающего не было: небольшой ларь в дальнем углу, полки, заставленные ровными рядами мутных от времени бутылок без подписей, огромный котел да толстенная книга с сиротливо завалившейся за нее кипой листков, перевязанных тесемкой.

На стенках котла переливались медом те же потеки, что и на стенах. Трогать их Ярина не решилась, а вот Торопий сунул нос внутрь и едва на зуб подозрительную смесь не попробовал.

– Намертво пристыло, – возвестил он. Ковыряние ножичком ничего не дало, даже царапинки не осталось. – Занятно, что бы это могло быть?

К бутылкам тоже лучше было не лезть: из толстого матового стекла, запечатанные, на них осел плотный слой пыли. Ярина встряхнула первую попавшуюся, но привычного бульканья не услышала.

– Вот так откроешь одну, а вылезет из нее якась холера, – пробурчал домовой. – Знавал я одного домового, он у мудреца вековал. Тот сказывал, что в дальних странах водится нежить жуткая, невиданная, в бутылках селится.  Как испить захочешь, вытащишь пробку, а оттуда на тебя кидается харя зубастая. Хрусть и нету. А харя ржет и обратно в бутылку закупоривается, до следующего раза.

Трогать бутылки сразу расхотелось. Нет, в байки про злобные хари Ярина не верила, но вот летучий яд внутри вполне мог быть. И даже не потерять силу за века. Домовой держался рядом, старательно изображая спокойствие, но Ярина видела, как он то и дело теребит пояс. Она начала подбираться к ящику, когда дедок окликнул ее, открывая одну из книг.

– Запертый он, Яринушка. Я еще в первый раз проверил. Ты лучше сюда глянь. Как мудрено писано, ни единой резы не разобрать. Каракули одни.

Тяжеленный талмуд явно был написан вручную – мелким убористым почерком, одни завитки и закорючки. Ярина поднесла его поближе к свету и разочаровано застонала. Проклятые мудрецы, обязательно им нужно язык позаковыристей выбрать!

– Что там? Что? – Торопий прыгал вокруг, пытаясь заглянуть в книгу.

– Саргонский, дедушка.

Судя по тому, что она с трудом разбирала отдельные слова, не простой, а древний. Хорошо, если получится разобрать десятую часть написанного.

Забыв и про ящик, и про котел с бутылками, и даже про скелет, они с домовым выбрались из подпола и обосновались за столом. В почерневшем от времени серебряном окладе светились алым яхонтовые вставки. На страницах среди мелкой вязи букв шли рисунки удивительных сокровищ, отрисованных до каждой завитушки.

– Эдак мы ничего не разберем. – Домовой не скрывал своего разочарования. Ярина, может, и смогла бы расшифровать, но на это требовалось время. Много времени, а ей и без этого было чем заняться.

С пожелтевшими от времени отдельными листками тоже оказалось все не очень хорошо. Неизвестный писал старыми резами, но что это были за резы! Написанные наизнанку, в слова они никак не складывались. Ярина крутила страницы и так и сяк, а домовой даже осколок зеркальца притащил, но и в нем слова, собранные из отдельных символов, не имели ни малейшего смысла.

– Шыфир какой-то мудреный, – покачал головой Торопий. Ярина же с острой тоской поняла, что возможности понять написанное не представится. Отец разбирался в тайнописи, в детстве даже учил их простенькому способу, Нежка после побега так писала им письма. Но отец мертв, а больше рядом не было никого, кто смыслил бы в шпионских премудростях. Разве что Тильмара спросить, если она до него когда-нибудь доберется.

Ярина еще немного поразглядывала рисунки в книге: сокровища были прорисованы с такой бережностью, что выглядели настоящими. Были там и броши, и кольца, и гривны, и даже пара венцов. Краски не выцвели. Искрились синим и алым яхонты, переливались оттенками зелени смарагды. Особенно запомнился огромный адамант в одном из золотых венцов.

Чем дальше, тем чаще мелькали украшения из янтаря. Слишком яркий для обычного алатырь-камня, слез деревьев, с первого взгляда понятно: это тот, что чародеи древности добывали ради силы, убивая иных существ – дивь. И они, и чудь последние восемь столетий жили лишь в печальных историях и страшных сказках, которыми матери обычно пугают непослушных детей. «Вот будешь ходить к дальнему колодцу один, прилетит за тобой дивь, разорвет когтями на части, обглодает твои косточки». В деревне эту присказку повторяли на разные лады, только не помогала она: ребятня постарше на дивь даже ловушки ставила. Но если предания не лгали, украшения из чьего-то сердца или глаз не казались Ярине прекрасными.

– Что-нибудь полезное нашла? – спросил домовой.

– Нет. – Она с сожалением отложила книгу и взялась за листки: схемы, зашифрованные письмена, черепа на полях, снова схемы. Часть зачеркнута так, что не разобрать.

Потрясенная догадкой, Ярина пролистнула на пару страниц назад и уставилась на рисунок. Что-то он ей напоминал. Горе-ожерелье лежало на столе, только руку протяни. Веточки, ягоды, бусины янтаря, сейчас тусклые и мутные. Чудилось ли, что их переплетение похоже на рисунок в дневнике?

– Похоже. – Торопий залез с ногами на лавку, вторя ее мыслям.

– Вот тут помечены узлы, они совпадают с местами, где янтарь крепится. – Ярина провела пальцами по сразу ожившему ожерелью. – Звездочки – это ягоды рябиновые. Знать бы, что за стрелки вокруг.

– Загадка, – вздохнул домовой. – Утро вечера мудренее. Разберемся. Хочешь ватрушку?

***

Ночью пришел кошмар: она раз за разом вонзала меч в спящего мужчину, который потом оборачивался скелетом, что лежал в подполе. В провалах глазниц танцевали янтарные отблески.

Ярина проснулась с криком.

Но утром все забылось. И когда она вновь упражнялась в мысленных полетах над лесом, оказалось, что закутанный в плащ человек все еще торчит на пеньке.

– Кого он там высиживает? – бормотала Ярина себе под нос, наблюдая из-за чахлой березы за недвижимой фигурой. Постоянное присутствие на взлеске чужого заставило спуститься на землю и наблюдать издалека. На охотника не похож. На путника? На путника похож, но какой дурак станет отдыхать целый солнечный оборот. Да еще в таком дорогом плаще. Не нужна ли ему помощь? Может, нужна, но не знахарки, а могильщика?

Чувствуя, как ожерелье тяжелеет и отчего-то наливается жаром, Ярина все же попыталась подобраться поближе. Главное, за деревья не выбираться. Еще только чуточку, все равно никто не увидит…

Сидевший дернулся, резко поднимая голову, и в Ярину вперился взгляд синих глаз, полный лютой стужи.