Читать книгу Иван - Ольга Романова - Страница 4

Утро дня работниц древней профессии, недавно внесённый в европейский календарь, выдалось жарким. Солнце палило нещадно, испытывая на прочность людей, машины, асфальт и китайских туристов, заполонивших Москву. Ровно в половине десятого Иван стоял у посольства. Где-то глубоко внутри, под ложечкой, страдал от несварения маленький, недобитый червь сомнения, всю ночь точивший древо надежды, щедро удобренное словесным смрадом Сергеева. Древнее, как мир, подсознание тихо шептало ему: «Беги…» Но в ту секунду, когда ноги Ивана, выписав пируэт (правая пятка – левый носок), развернулись в сторону дома, кто-то, сзади, крепко схватил его за плечо.

– Нас уже ждут, – объяснил ситуацию Сергеев, тяжело дыша от быстрой ходьбы.

Не обращая внимание на недовольство бессмертной очереди страждущих покинуть Россию, Владимир Борисович, ловко лавируя между бетонными блоками, подвёл Ивана к охраннику и тихо сказал:

– Ок.

Пароль подействовал, их пропустили. Все необходимые документы на выезд были оформлены быстро и без лишних вопросов; могущественное «ок», рукой молодого стажёра по имени Джон, распахнуло пред ними ворота в звёздно-полосатый Эдем.

– Ну-с, вот вы и почти гражданин Америки, – поздравил своего подопечного Владимир Борисович. – Теперь, быстренько в Шереметьево, а то на рейс опоздаем. Страх, подкативший к горлу Ивана, вырвался рваным кашлем в звенящий полдень московского лета.

– Я телевизор забыл дома выключить, – сказал он первое, что пришло ему в голову.

Сергеев остановился напротив Ивана и, пристально глядя в глаза испуганной жертве, пытающейся вырваться из смертельных объятий удава, бархатным голосом стал успокаивать юношу.

– Чего вы боитесь, Ваня? Вас ждёт счастливая жизнь успешного человека, а вы о не выключенном телевизоре печалитесь. Оставьте ключи под этим кустиком. Фёдор их заберёт, а наша любезная Инна Аркадьевна съездит и выключит ваш телевизор.

– А....

– Зубную щётку и всё необходимое вы получите на месте. Поехали, Ваня. Время не ждёт.

Иван не понял, почему так легко согласился оставить ключи от квартиры в каких-то кустах рядом с посольством. Сладкое безразличие, запахом серы, вошло в его разум. Словно ребёнок, предал он волю Сергееву и, с единственной мыслью: «А на хер всё,» – шагнул в манящую пропасть.

Свою внезапную покорность он объяснил себе влиянием гипноза, потом, когда мутный поток обстоятельств, в котором он оказался по собственной глупости, немного ослаб, позволив уставшему «я» выплыть на берег здравых раздумий.

Международный аэропорт имени Джона Кеннеди встретил их тревожным рассветом, разметавшим по небу кровавые всполохи утра. Надежда увидеть Нью-Йорк исчезла, как только Владимир Борисович, бульдожьей хваткой вцепившийся в руку Ивана, раскрыл ему свои дальнейшие планы, быстро перейдя на «ты» в угоду местной традиции или чему-то ещё, ему одному ведомому:

– Нью-Йорк ты увидишь позже, если захочешь остаться. У нас, во втором терминале, пересадка до Денвера. Ты пока посиди здесь, – он указал на диван из красных шаров, на котором уже сидела рыжеволосая дама с пикантными формами, – а я принесу тебе чего-нибудь пожевать.

Иван нехотя подчинился. За время полёта, серный туман в голове развеялся; пьяное «я», протрезвев, решило, что Сергеев ему не нравится и к тому же он пахнет тухлыми яйцами. «Здесь, так здесь,» – он посмотрел на толстуху, с надменностью богини, восседавшую на красных шарах, жалобно постанывающих под царственным телом. Взгляд полный презрения был ответом тощему смерду, посмевшему пялиться на весомое совершенство. Ивану взгляд не понравился, но высказать вслух мгновенное алаверды: «Корова рыжая,» – мешало незнание языка. Всё, что он помнил из уроков английского, было: «Май нейм из Иван,» – бросать же родную речь под ноги «тупой, жирной дуры» Иван не хотел.

Уроки английского Иван ненавидел. Не потому, что чуждый детскому сердцу язык был труден. Прекрасная память, доставшаяся ему от бабушки, знавшая наизусть сотни стихов, при желании и малой доле усердия позволила бы ему освоить чужую речь. Он не любил «дурацкий язык» в ответ на стойкую нелюбовь «англичанки» к «тупым дебилам» не способными оценить «единственно значимый для культурного человека предмет». Уроки ли английского прошли мимо Ивана или Иван прошагал мимо знаний, сейчас это было не важно. Он был нем в чужой, равнодушной стране и это его бесило.

Владимир Борисович вернулся минут через сорок, с билетами до Денвера и бумажным пакетом, источавшим родной запах «McDonald's».

– На, вот, поешь.

Голодный Иван с жадностью набросился на американский паёк, не обращая внимания на презрительную мину толстухи и едва заметную усмешку Сергеева, нечаянно обнажившую из-под правого уса красный мазок тщательно вытертых губ хорошо поевшего человека.

Ожидание рейса и перелёт до Денвера заняли ещё около суток. Добравшись до гостиничной койки, Иван мгновенно уснул и проснулся лишь к вечеру с больной головой и вкусом смерти во рту. Восстав от объятий душного сна, он увидел записку, любезно оставленную Сергеевым: «Обед на столе, буду поздно. Смотри телевизор, из номера не выходи. Помойся. В.Б.»

Иван не стал возражать; первый, звериный испуг прошёл и к съеденным гамбургерам, внутрь его естества зашло, наконец, любопытство к чужой, непохожей на то, к чему он привык, вызывающе счастливой жизни «пиндосов». Перебирая каналы на стареньком телевизоре, Иван смотрел на незнакомых ему людей (красивых, успешных, богатых) и тихо ненавидел весь мир.

Он так и не дождался Владимира Борисовича, уснув под шум тарабарской речи непонятых им людей. Когда он снова очнулся, за окном было раннее утро. Возле его кровати стоял Сергеев и, заслоняя собой восходящее солнце, с интересом разглядывал проснувшийся «трофей».

– Ну-с, как настроение, как самочувствие? Хорошо отдохнул? – с привычной усмешкой в голосе, поинтересовался Владимир Борисович.

Вместо ответа, Иван потянулся, расправляя затекшие члены.

– Вот и ладненько, – довольно улыбнулся Сергеев. – Пора за работу. Нас уже ждут.

Перекусив чем-то очень невкусным, Иван, с давно уставшим быть добрым Владимиром Борисовичем, покинул дешёвый отель. На стоянке их ждал старенький форд зелёного цвета с помятым бампером.

– К сожалению, ничего лучшего не смог достать, – соврал Владимир Борисович и возвращаясь к российскому «вы», осторожно спросил. – Но вы ведь потерпите, Ваня?

Иван промолчал. Странные перепады Сергеева его не трогали. «Ты», «вы» – какая разница, – лишь бы платили. Михалыч, когда сердился, тоже переходил на «вы».

Дорога до Траптауна – конечной цели их путешествия, красотой быстро сменяющих друг друга пейзажей, очаровала Ивана. Шестьдесят километров на юг по хайвэю, параллельно с железной дорогой, сто километров на запад и снова на юг.

Точёные горы, в гордом безмолвии, взирали на них; будто древние духи возвышались они над миром, следя за ходом вещей и наказывая всякого, кто посмел этот ход нарушить. Там, где небо касалось белых вершин, одинокий кондор, расправив чёрные крылья, надменно парил над миром. Машина опасно вильнула, и волна холодного страха накрыла Ивана. «Глупо будет сдохнуть вот так, за тысячи километров от дома,» – подумал он, опасливо поглядывая из окна машины на бесконечность жизни внизу.

Добравшись до отметки в три тысячи километров, дорога, сбросив тяжёлый асфальт, надела рубище из серого камня и, выбрав путь покаяния, петляя и плача растаявшим снегом, отправилась вниз, не смея поднять смиренные очи к вершинам Скалистых гор.

Иван успокоился; напевая под нос что-то из «Zombies», он погрузился в мечты о будущем счастье. Хмурый Владимир Борисович, безмерно уставший от фальшиво мычащего: «Живи одним днём, чувак,» – Ивана, алкал о процентах и скором возвращении в Москву. Старенький фордик, созданный быть рабом для равнодушных к чужим страданиям людей, смиренно перемалывал щебень стёртыми шинами, не думая ни о чём.

Только к вечеру, вконец уставшие друг от друга, они добрались до места. На высоте тысяча двести шестьдесят пять метров, на древнем, священном плато исчезнувшего племени Айдахо, мирно стоял Траптаун, не отмеченный на картах, тихий и уютный, похожий на сон; город-призрак, город-отшельник.

– Город-аппендикс, – презрительно ухмыльнулся Владимир Борисович, проезжая по единственной улице города, мимо дешёвых, деревянных домов, недоверчиво смотревших на них светящимися глазами-окнами. – Придаток к Раю – месту силы и конечности пути каждого донора. Компания подсчитала, что дешевле будет выстроить город для пары сотен аборигенов, чем возить прислугу из Денвера. Да и людей так легче контролировать; народец здесь ещё тот, по большей части индейцы, хотя есть и белые. За ними глаз да глаз нужен. Без контроля – никак.

Въезд в центр магической силы, с многообещающим названием Рай, был перекрыт шлагбаумом, который охраняли двое крепких мужчин в камуфляже. Сергеев облегчённо выдохнул и вылез из машины, на ходу пытаясь растянуть недобрые губы в улыбку. Поздоровавшись с охранником, здоровенным, наголо бритым детиной с лицом Шварценеггера, он указал на Ивана и что-то ему сказал, отчего тот, понимающе кивнув, стал с кем-то быстро тарабарить по рации. «Должно быть, с начальством балакает,» – подумал Иван.

Вскоре после звонка, из недвижного сумрака места, словно призрак с кладбищенских глубин, показался белый гольф-кар, за рулём которого сидел молодой, красивый блондин в белых хлопчатобумажных брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Он посигналил фарами, и бритый под ноль «Шварценеггер» поспешил открыть шлагбаум для шустрой машинки. Изящно спрыгнув с подножки гольф-кара, мужчина подошёл к Сергееву, приветствуя его как старого знакомого:

– Здравствуй Владимир, – первые два слова он произнёс по-русски, с чудовищным акцентом. Затем, словно исполнив некий обряд, шумно выдохнул и перешёл на нормальную речь. – How are you? How is your mood?7 – И не дослушав ответного: «I'm fine. And you?»8 – с нетерпением, сделал пару шагов в сторону зелёного форда, пытаясь разглядеть за пыльным стеклом нового донора.

Иван нахмурился. «Чё пялишься, козлина американская? Чай не на ярмарке, – ответил он гордым презрением на любопытный взгляд юноши. – Вырядился чисто клоун». К счастью, блондин не слышал мысленной брани Ивана, поэтому продолжал рассматривать его как долгожданную вещь, только что доставленную к нему из далёкой России.

– Выйдите, Иван, – Владимир Борисович махнул Ивану рукой, призывая его покинуть машину. – Познакомьтесь с вашим куратором.

Нехотя Иван покинул убежище, хмурясь для убедительности; спрятав руки в карманы и зачем-то сутулясь, он медленно подошёл к Сергееву и встал позади него.

– Познакомьтесь, Ваня. Это ваш куратор. Его зовут Джон. Он будет помогать вам первое время, пока вы не освоитесь. Скажите ему: «Хай, Джон».

– Хай, Джон, – хмуро повторил Иван.

Джон растёкся в улыбке.

– Hello Mister Azizi, – приветствовал он гостя. – Nice to meet you.9

Словно поддавшись внезапному озарению, Сергеев (бросив любезное «сорри» куратору), больно вцепился в локоть Ивана и, со словами: «Последние наставления, Ваня,» – принудил следовать его за собой, невзирая на недовольство: «Больно же,» – последнего. Отойдя на пару шагов, он, шёпотом, объяснил своё поведение:

– Забыл вам сказать…. Если вы, вдруг, встретите здесь другого, не вашего, Джона, не нужно делать глупое лицо и лезть к нему с расспросами о брате близнеце. Это моветон. Просто, примите как данность. И перестаньте мотать головой, вы ведь не лошадь. Чтобы не спутать вашего Джона с другими Джонами, на кармашке каждого вышит серийный номер. Ваш Джон под номером 5-1.

У Ивана отлегло от сердца. Он выпрямился, вынул из карманов руки и заулыбался.

– Так он....

– Тише, Иван, – зашикал Сергеев. – Да, Джон – клон, побочный эффект магических разработок компании. Но он – человек, как вы или я. Так что держите свои восторги по поводу своей уникальности и остальные скверные мысли при себе, и всё будет хорошо. Договорились?

Словно прощённый Сизиф, с последним, тяжёлым вздохом возложенной на себя ответственности, Владимир Борисович (посчитав свою работу исполненной) расправил усы и уже спокойно добавил, больше не заботясь о том, слышат его или нет:

– Здесь наши с вами пути расходятся. Вы отправитесь с Джоном покорять Райское место, а я, грешный, вернусь в Москву.

Улыбка отпала с лица Ивана, как берёзовый лист от бабьего тела в бане.

– А как же я с ним разговаривать-то буду? Он же тупой, по-русски не бельмеса.

Так долго страдавший от невозможности быть собой, Владимир Борисович, злорадно заметил:

– На его территории, Ваня, тупым кажетесь вы.

Наслаждаясь глупым видом своего, теперь уже бывшего, подопечного, он вынул из кармана приборчик и со словами: «Вставьте этот прибор себе в ухо», – протянул растерянному Ивану.

– Это ушной переводчик, – ещё одна полезная разработка компании; шаг в будущее, в единый мир без границ и языковых барьеров. Вернитесь к Джону и скажите ему что-нибудь.

Не скрывая своего удивления, Иван с охотой исполнил просьбу и на своё приветствие, адресованное скорее прибору, чем стоящему рядом куратору, услышал чёткое: «Привет,» – наложенное на человеческое «Hi». Голос копировал голос Джона, создавая иллюзию человеческого общения.

– Вы можете регулировать громкость, – Сергеев покрутил пальцами возле уха. – Там есть колёсико.

Затем, на мгновенье задумался и добавил:

– Наверное, нужно было отдать его раньше, да я побоялся, что вы сбежите, не выдержите дороги.

Иван нахмурился. В голове заплясали из детства забытые строчки: «Картина, корзина, картонка и маленькая собачонка… За кого он меня принимает?» – подумал он с раздражением. – «Я что ему, вещь?»

– Ну-с, – не обращая внимания на сведённые к переносице красивые арабские брови и раздутые ноздри юноши, Сергеев закончил свой монолог. – Прощайте, Иван Азизи, и, не будьте слишком… русским.

Кивнул на прощание Джону, он решительно сел в машину и быстро исчез, скрывшись во тьме спустившейся ночи.

Иван Азизи остался один; прерванный на полу-мысли, с бесконечным числом вопросов, усталый, голодный, обиженный на «бросившего» его соотечественника, притащившего несчастного парня в чужую страну чёрт знает зачем. «Да чего уж там, – он посмотрел на Джона, чувствуя себя брошенным на дороге псом, растерянным и опасным. – Собачонка, етит твою мать…»

– Приветствую вас в Раю, – перевела машина любезную тарабарщину Джона. – Я – ваш куратор. Прошу вас проследовать в мою машину, я отвезу вас домой.

Отчаянно хотелось курить. Московские сигареты давно закончились, а новых ему не купили.

– У вас закурить не найдётся? – с надеждой спросил он Джона.

Куратор отрицательно покачал головой.

– У нас здесь не курят. Поначалу, вам будет трудно, но вы привыкните. Воздух священного места поможет вам бросить курить.

Территория Рая, надёжно обнесённая забором с колючей проволокой, встретила Ивана неприятным безмолвием улиц, стерильных от мусора и людей. Проезжая мимо одноэтажных, белых домов-клонов (пустых и холодных призраков с тёмными окнами без намёка на жизнь), он, вдруг, подумал, что так, наверное, и выглядит ад для богатых: тотальное одиночество без любви и надежды.

– А вот и ваш дом.

Джон остановил машину возле дома под номером один. «Что ж, логично, – отметил про себя Иван. Каждый Джон прикреплён к определённому дому. Не ошибёшься».

– Ужин вам уже принесли. Завтра я зайду за вами и всё тут покажу. Да, чуть не забыл, – куратор достал из кармана рубашке сложенный вчетверо лист белой бумаги. – Это правила, – сказал он серьёзно. – Вам нужно выучить их, мистер Азизи, как можно скорее. Рад был знакомству. Увидимся.

Ужин, в отличии от скудного пайка Сергеева, был щедр и хорошо приготовлен. Жареный цыпленок с тушеными овощами особенно понравился голодному Ивану и жизнь, постепенно, стала возвращаться к нему; пёс был накормлен, картонки сложены в шкаф, картина повешена. Иван успокоился. «Чёрт с ними со всеми, – мысли гасли в сознании Ивана. – Моё дело маленькое: продать, получить и свалить отсюда как можно быстрее».

Дом, даже по российским меркам, был небольшим: прихожая с табличкой «No smoking», совмещенный санузел, гостиная, она же столовая, да маленькая спаленка с кроватью и тумбочкой возле неё, на которой стояли электронные часы. Мебели было ровно столько, чтобы человек мог нормально жить: стол, стул, кресло в правом углу, диван, телевизор да шкаф для одежды. Кухни не было. Судя по принесённому ужину, пищу готовили в другом месте. При более тщательном осмотре гостиной, была замечена ещё одна тумбочка с белым электрическим чайником, туго обмотанным проводом. Там же отыскались кружка, чайная ложка, чай, кофе, сахар и сухие сливки в пакетиках. Бара не было, даже крошечного, как не было и кондиционера, и какого бы то ни было завалящего планшета для игр и связи с оставленным миром.

Хотелось курить. Иван даже подумал, а не накрутить ли ему какой-нибудь местной травки, но в стерильном доме попросту не нашлось бумаги: «Ну не из туалета же брать, в самом деле,» – и он лёг спать, браня судьбу и дурацкие правила, сразу по приезду, выброшенные им в урну для мусора.

В семь утра прозвенел звонок и вежливый женский голос в часах что-то сказал – Иван не понял. Спросонья, он не сразу нашел приборчик, переводящий тарабарскую речь, и только успел услышать: «…в райском месте».

– Чёрт, – выругался он, снимая наушник и переворачиваясь на спину.

Он снова закрыл глаза и в ту же секунду, словно издеваясь над ним, часы завыли полицейской сиреной и выли до тех пор, пока Иван не встал, ругаясь и досадуя на «мерзкую тварь» без каких-либо видимых кнопок на металлическом теле. Иван вставил приборчик в ухо и решил больше не вынимать его, на всякий случай.

В восемь часов в дверь постучали. На пороге стояла весьма симпатичная (Иван это отметил) девушка-индианка в белой, фирменной униформе компании. В руках она держала трёхъярусный пластмассовый контейнер.

– Доброе утро, мистер Азизи. Я принесла ваш завтрак, – сказала она приязненно, протягивая ему контейнер, источавший дурманящие запахи жареного бекона и горячего кофе.

Не дожидаясь ответа, девушка вернулась к похожему на большого жука фургону, села за руль и, как добрый самаритянин, отправилась дальше кормить страждущих завтраком. Большие красные буквы «ОК» на белом теле «жука» напомнили Ивану, что халява не вечна и здесь он не на курорте. Досадуя на себя: «Я ведь даже спасибо ей не сказал», – юноша забрал контейнер и вернулся в дом. Обоняние не обмануло его: хрустящие тосты, яичница с беконом, клубничный джем и горячий кофе были отменными.

Ровно в девять часов в дверь опять постучали.

– Здравствуйте, мистер Азизи, – приветствовал его вчерашний Джон. – Я ваш куратор.

«Похоже, у парня заело,» – по-доброму ухмыльнулся Иван.

– Я помню, – протянул он руку улыбающемуся куратору. – Вы – Джон, а я – Иван из Москвы, – и это я тоже помню.

Не обращая внимания на насмешливый тон Ивана, куратор продолжил:

– Вы – первый русский в Раю. Мы только налаживаем связи с Москвой и в будущем, обязательно построим наш Рай в вашей… Пэр…, Пёми....

– Перми.

– Именно так, спасибо. Россия – большая страна, много ресурсов, крепких парней....

– Может, войдете? – прервал Иван словесный поток, жестом приглашая Джона войти.

– О, мистер Азизи, простите меня. Я увлекся. Спасибо, нет. Я зашел за вами, чтобы отвести вас в наш главный офис и по дороге показать вам Райское место. Вы хорошо спали?

Иван поморщился.

– У вас здесь, что, все так рано встают? – ответил он вопросом на вопрос.

– Да, таков распорядок, к тому же рано вставать полезно для здоровья, а мы заботимся о здоровье наших доноров.

Они шли мимо безликих домов для таких же безликих доноров, собранных здесь чьей-то незримой волей. Джон не умолкал ни на секунду, пытаясь быть хорошим куратором, хотя, возможно, что он был из тех, кому просто нравится говорить, не обинуясь в том, что его болтовня кому-то нужна.

– Мы решили, что будет лучше, если дома не будут отличаться друг от друга. Свобода, равенство, братство – девиз нашей компании. У нас нет любимчиков, поэтому нет и недовольных. Как говорится, от каждого по способностям, каждому по потребностям.

Парень был явно влюблён в это место. Он расхваливал Рай, будто свою семью: искренне, нежно, с привкусом сливочной карамели во рту.

– Шесть улиц, подобно лучам сходятся в центре Рая. На каждой улице по тринадцать домов, итого, семьдесят восемь домов для такого же количества доноров. Но это в будущем, – быстро добавил он. – Мы – только в начале пути. Здесь сейчас живут четырнадцать доноров из восьми стран включая вас: двое – на первом луче, один – на втором, четверо – на третьем, двое – на четвёртом, вы – на пятом луче и четверо – на шестом. Мы заселяем их по схожести…, интересов. На третьем луче, например, у нас живут доноры из Малой Азии – очень тихие и вежливые ребята, а на втором поселился араб. Тоже хороший парень.

Сразу за тринадцатым домом простирался огромный парк, плотной, зелёной стеной, отделявший жилые постройки от центра Райского места, негласной VIP зоны, где обретали новую жизнь богатые клиенты.

На выходе из парка Иван заметил охранника с автоматом, лениво прогуливающегося между деревьев.

– А автомат-то зачем?

– Для спокойствия, – уклончиво ответил блондин.

Буквально кожей почувствовав фальшь в скользком ответе куратора, Иван напрягся. «Врёт, обезьяна клонированная, – подумал он, бросив украдкой взгляд на здоровенного парня с оружием. – Автомат дают в руки, когда чего-то или кого-то боятся. Во что я вляпался?»

Сердце Рая представляло собой комплекс разноэтажных зданий, соединенных между собой переходами, позволяющими быстро попасть в нужное место. В центре строений высилась Башня Силы – сорокаметровый куб из металла и «умного» нанопласта цвета воронова крыла. Почему куб назывался башней – Иван не понял, а Джон не стал объяснять.

– Здесь обитают наши клиенты, – куратор, благоговейно понизил голос. – Вам выпала великая честь стать частью магического процесса. Ваша сила поможет великим людям продлить свою жизнь для блага всего человечества. Вам нужно гордится....

– Чем? – напряжение Ивана вырвалось наружу. – Тем, что меня скормят какому-то богатому старику? А может, мне дадут звание «Почётный донор» и отвалят кучу бабла? А может когда я стану вам не нужен, меня просто пристрелит этот «архангел» и я стану удобрением для вашего парка?

– Мистер Азизи, откуда столько чёрных мыслей? – искренне удивился Джон. – Мы не кромсаем наших доноров на удобрение. Вы всё неправильно поняли. «ОК» – приличная компания, а автоматы…, я вам уже сказал, наши доноры, в большинстве своём, бедные люди из бедных стран. Вид вооружённого охранника – единственное, что их останавливает от необдуманных поступков. Но вы не такой как они и вам нечего бояться этих милых парней, – глаз куратора глупо моргнул, точь-в-точь как у сломанной куклы.

– А это больно? – спросил вдруг Иван, тут же устыдившись собственной слабости.

– Ну что вы, – Джон растёкся в улыбке. – Это как сдать кровь; может случиться легкое головокружение…, но, вы – сильный, быстро восстановитесь. Зато, – он сделал паузу, – вы станете богатым.

– Сергеев сказал мне, что я получу десять тысяч…, – не слишком уверено проговорил Иван.

– Всё верно, десять тысяч за раз. К тому же, со временем, вы сможете стать гражданином великой страны. Если конечно…, – куратор закашлял, – если…, кха-кха, если всё сложится, кха-кха-кха....