Читать книгу Игра на жизнь - Ольга Романовская - Страница 8

Арлайн

Устроившись на заднем дворе трактира, развлекалась тем, что метала нож в наспех нарисованную на стене сарая мишень.

Скука! Даже не так, Скука с большой буквы.

По совету Гордона, мы свернули с тракта на одну из второстепенных дорог и оказались здесь, в забытом богами месте.

– Есть не хочешь? – донесся до меня приглушенный вопрос Гордона.

Интересно, чем он так занят, даже не отчитал меня за нож.

В красках представила, как приятель хмурится и обирает оружие: «Хватит портить хорошую вещь!» Так нет, как приехали, засел возле пустых пивных бочек, чем-то занят.

Принюхалась и покачала головой:

– Вряд ли.

Из кухни несло кислой капустой. После нее в лучшем случае болел живот, а в худшем вас со всеми полагающимися почестями похоронят на ближайшем деревенском погосте. Ничего страшного, поберегу фигуру. Все равно мы здесь ненадолго, самим отдохнуть, лошадей напоить. Вдобавок вдруг на кухне сменится повариха, и в меню появится та же фасоль. От нее с непривычки тоже пучило живот, зато вкусно и сытно.

Эх, сейчас бы пирога с крольчатиной!

Сглотнула слюну и сосредоточилась на мишени.

Йех! Попала!

Подняла нож и направилась к Гордону. Сейчас узнаем, чем таким важным он занят. Притих, спрятался от меня.

– Эй, что ты там делаешь?

Застигнутый на месте преступления приятель торопливо спрятал чернильницу, засунул незаконченное письмо за пазуху и напустил на себя невинный вид.

– Ничего.

– Гордон, ну покажи!

Сдается, у кое-кого завелась дама сердца. Теперь понятно, почему мы здесь остановились: рядом с трактиром почтовая станция, и Гордон туда сбегал, пока я занималась лошадьми. Получил послание и сочиняет ответ.

– Это личное. Стихи.

Рассмеялась:

– Вот уж не думала, что ты любитель поэзии!

Точно влюбился. Когда только успел! Жалко, бедняжку – представляю, какие у него там стихи. Ничего, сейчас поправим, уберем сравнения с горными козами и высокими горами. Если я не спешила замуж, это вовсе не значило, что требовала того же от друзей. Наоборот, только порадовалась, если Гордон обрел свое счастье.

– Ну, – замялся приятель, – ты многого обо мне не знаешь.

И кинул быстрый, испуганный взгляд на седельную сумку. Оттуда торчал краешек другого письма, вероятно, того, которое он забрал на почтовом дворе.

Нахмурилась. Там не любовные признания, а что-то, не предназначенное для моих глаз. Инструкции Алхены? Не сомневаюсь, сестрица приказала следить за мной в оба глаза. Странно, что меня еще нигде не задержали под благовидным предлогом. Или все впереди, Гордон и Алхена сообща готовят мне ловушку?

– Дай мне, пожалуйста, оба письма.

Гордон отвел глаза. Да что с ним такое?

– Ты мне не доверяешь?

– Скорее, ты мне, – усмехнулся приятель и попытался сменить тему. – Если верить карте, тут неподалеку есть…

Но сейчас меня волновало исключительно содержимое сумки Гордона. Сделав вид, будто направляюсь в конюшню, ловко выдернула письмо.

– Отдай! Арли!

Гордон попытался отобрать его, но поздно, я уже развернула сложенную треугольником бумагу, пробежала глазами… Приятель переписывался вовсе не с Алхеной, хотя речь в письме действительно шла обо мне. Только вот лучше бы я этого не читала!

– Ну, – смяла пальцами бумагу, – и когда ты собирался мне рассказать, если вообще собирался?

Гордон пристыженно молчал.

– Ты согласился? – напирала я.

– Видишь ли, – он крайне осторожно подбирал слова, – я обязан… Словом, как и у тебя, у меня есть долг перед государством. Наши обычаи строже ваших, сыновья не перечат отцам.

– Короче!

Со всей силы запустила бумажный комок в кусты.

Рот заполнила горечь.

А я-то считала его другом, верила!..

– Я частично согласен с отцом.

Отринув стыд, Гордон перешел в наступление.

– Женщины не должны сражаться. Мы обязательно соберем армию, отвоюем Лиэну, но пока тебе и твоей сестре лучше перебраться в безопасное место.

– И выйти замуж за тебя и твоего папочку? – язвительно продолжила я, закипая от ярости. – Каждой деве по паре, да?

Предатель! Или просто мужчина? Отец тоже меня просватал, не умер бы, глядишь, заставил выйти за Фарнафа.

Вовремя, ничего не скажешь, овдовел Брайан Шеттар! Когда только успел? Тело жены еще не остыло, а он уже новую присмотрел. И как ловко! У самого наследник имеется, нового не требуется, можно и Алхену взять, с ее-то приданым! А для детишек я имеюсь, нарожаю от Гордона шеттарят, которые будут править новым королевством. Не сомневаюсь, ушлый Брайн найдет общий язык с Кентигерном, выгодно поделит с ним Лиэну.

Но самое мерзкое другое: Шеттар-старший предлагал меня похитить. Мол, в чужой стороне, в плену я быстро успокоюсь. С налезшим на глаза пузом – тем более. Брайн открыто писал сыну, чтобы тот поторопился, «оседлал лиэнскую кобылку и дал всходы».

– Хорош сын, по матери не слезинки не пролил!

– Арли, я…

– Куда тебе, когда всходами надо заниматься! Ты не стесняйся, чего тянуть, начни прямо сейчас. Хорошо постараешься, через девять месяцев примеришь корону.

Не в силах больше его видеть, вскочила на лошади и понеслась прочь. Плевать на седло, на то, что сотру ноги до крови, хочу оказаться как можно дальше отсюда!

Слезы застилали глаза.

Кто угодно, только не Гордон! Он казался мне другим, честным, правильным. Возможно, потому что был другом Алистера. Единственный не запрещал мне драться и вообще… А в итоге он лгал, лгал все это время!

Судя по содержанию, письмо явно не первое. Радовало лишь то, что Гордон не одобрял моральных принципов папеньки, соглашался жениться, но полюбовно, без насилия. В ответ отец клеймил его трусом, напоминал, что на пути к власти все средства хороши. Ну и попрекал бездельем, не без этого. Мол, пока род Шеттаров сражался за трон Угорья, Гордон жирел в покое в Лиэрне, зря проедал деньги. Правда, Брайн забыл уточнить, что деньги не его, а наши, да и вернуться на родину он сына не просил. Мать, и то похоронили без него. Наверняка под предлогом: лучше лиэнскую принцессу окучивай.

Увлеченная размышлениями о человеческой подлости, обнаружила, что сбилась с пути и заехала на земли очередного феодала. Вон и родовое гнездо, заросло бурьяном, но это податям не помеха, крестьяне регулярно платят приказчику.

Возле подобия изгороди – череды острых кольев, соединенных веревкой, – играли дети. Позабыв о письме и ссоре с Гордоном, остановилась, с улыбкой наблюдая за их возней. Такие милые! Только вот улыбка быстро сползла с моего лица. Рагна! Та, которую я сначала приняла за девочку лет десяти, оказалась подростком с уже наметившимися формами, казавшимися несуразными на фоне неестественной худобы. С синяками под глазами, в разодранном платьишке, едва прикрывавшим покрытые ссадинами коленки, она походила на изможденную узницу.