Читать книгу Ненормативные медитации - Ольга Савельева - Страница 3

когда в карманах пустота и холодно душе,

начни жизнь с чистого листа, а грусть гони взашей.

у каждой черной полосы есть свет в конце пути,

вновь заведенные часы и тихое "прости"…

когда ты ломишься плечом

в мои распахнутые двери,

не забывай, что люди – звери,

а зверь бывает очень черств.

с тобой земля уходит из-под ног,

а сердце ускоряет пляс игривый;

ты утром дьявол мой, а ночью – бог…

коньяк ХО. французского разлива.

а в Тонком Мире все в порядке,

и можно чувственно грешить,

раз небо вновь играет в прятки

с порывом ветреной души…

Я не цинична, милый друг,

но так порой невыносимо

слова выстраивать красиво,

чтоб не обидеть разных сук…

мы все когда-то влюбимся в хлам,

утратим вдохновения источник,

а вместо запятых поставим точки…

останутся лишь верные… грамм.

она давным-давно хотела

расширить жизни берега

за счет ухоженного тела,

но…

ей никто не предлагал.

когда душа парит в шальном полете,

так тянет сказкой жизни наслаждаться

и верить, что тебе слегка за двадцать…

пока не взглянешь в зеркало напротив.

твои слова пьянили ви́нно

и намекали между строк…

я дум утратила невинность,

но срок их годности истек.

ты не в ладу с собой [отчасти]

и с миром [что не говори],

когда свое сжигаешь счастье

на алтаре чужой х*рни.

когда разбил измены мячик

любви обманчивую гладь,

большая девочка не плачет —

она предпочитает жрать…

лицемерных слов клеймом

не впечатать рифму в прозу…

эх, непросто быть дерьмом

и при этом пахнуть розой.

вся наша жизнь полна пределов,

сверляще ноющих в висках;

но распознать предел – полдела…

как не пропасть в его тисках?

люблю тебя.

и каждый вечер

в наш рай лечу, отбросив стыд…

об этих тайных нежных встречах

никто не знает,

даже ты.

от «истин» кру́гом голова…

и от чужих стандартов тоже.

зачем изъян в лице скрывать,

когда вокруг сплошные рожи?

прыгай выше головы

и читай свой мир построчно —

невозможно уловить,

где судьба поставит точку…

слова мои пусты́, а чувства – слéпы,

поступки – неоправданно рути́нны…

и жизнь моя могла бы течь нелепо,

когда бы не влекло меня к кретинам.

вино мою не губит печень

[хороший знак],

но ей от этого не легче:

я пью коньяк.

влюбляться лучше в идиотов:

они способны разрешить

восторгу мысленных полетов

стать состоянием души.

тому, кто пьет веселья ради

и спор ведет искусства для,

не смогут никакие бл*ди

подлить в бокал иллюзий яд.

жизнь состоит из плюшек и дерьма:

когда – на треть, когда – наполовину.

ждать улучшений было бы наивно,

пока в сердцах господствует зима.

в предчувствии грядущих перемен

я жду от жизни благодатной вести.

но тот, кто по утрам звучит во мне,

глумливо продолжает бег на месте.

когда в каком-то человеке

вы загрязненность отыскали,

протрите внутреннюю Мекку —

а вдруг он вами отзеркалил?

все знают: счастье любит тишину,

его легко спугнуть случайной фразой…

влечет меня к французскому вину,

но страсть таю́: боюсь людского сглаза.

так много времени потрачено напрасно

на поиск нужных вариантов «да» и "нет",

но…

Боже правый, как танцуется прекрасно

под звон последнего бокала "Шардоне"…

…все дело в правилах игры,

которые мы выбираем,

ведь тайники чужого рая

скрывают адские дары…

не дай душе безвременно остынуть

в несказанных «спасибо» и "прости",

иначе личный рай в конце пути

окажется безлюден и пустынен…

пусть крысы бегут с твоего корабля

на чей-то удобный и тихий причал.

порой рокировки случаются для

свидания жертвы и палача…

все проще бренное терять,

все меньше вариантов нужно,

чтобы вписать себя в окружность

страстного с виду бытия…

не сотвори себе кумира,

приняв чужую полутень

за чудодейственную мирру,

спасающую в судный день…

в неутомимой круговерти

превратных граней бытия

не так пугает холод смерти,

как пламя жаркого вранья…

мне после смерти светит ад —

не рай [коню понятно],

и сострадать мне каждый рад,

но аду – многократно…

гуляя под октябрьским дождем

и размышляя о судьбы курьезах,

я осознала: возраст – это проза,

к которой мы по трупам рифмам добредем.

сокрыта истина в вине

в такой же мере,

как в предрассветной тишине —