Читать книгу Зорко одно лишь сердце. Из цикла «Дневник латентной лесбиянки» - Ольга Серебрянская - Страница 2

Внимание Евгении привлек портрет, выполненный масляными красками. Она узнала на нем имение, где ей предстояло работать в ближайший год, выполнять роль помощницы известной писательницы и быть ее художественным редактором…

Высокая, статная фигура андрогинного типа стояла на обрыве, устремив вдаль свой взгляд. Черные длинные волосы развевались по ветру и обрамляли пронзительные темные глаза женщины. Длинное черное пальто было расстегнуто, а под ним виднелись белая рубашка, строгие темные брюки и черные туфли. Женщина предположила, что это и есть хозяйка имения. Она был именно такой, какой Евгения себе и представляла, – аристократичной, красивой и уверенной в себе женщиной.

– Здесь так красиво! – подумала вслух Евгения, не в силах сдержать свой восторг. – Теперь я точно буду знать, как выглядит море в разные времена года.

– Мне тоже всегда нравился этот вид, – услышала ответ на свои мысли вслух будущий художественный редактор и обернулась в сторону этого волнующего голоса.

Евгения сильно смутилась и открыла рот от удивления, оказавшись рядом с… Образом с портрета! Перед ней стояла одна из самых восхитительных женщин, которых ей доводилось когда-либо видеть в своей жизни. Женщина была высокой, с густыми черными волосами, и с невероятно глубокими и смотрящими в самое сердце глазами. Краски на портрете не передали ни ее пристального взгляда, ни грациозной стройности ее фигуры. Совершенно растерявшись, Евгения застыла на месте, не в силах оторвать своего взгляда от этой бесподобной женщины.

Темноволосая аристократка подошла ближе и протянула руку.

– Светлана Воскресенская, – представилась она.

Евгения быстро встала и пожала руку Светланы. Ее поразила утонченность пальцев, которые сильно сжали ее ладонь.

– Очень приятно. А я Евгения. Евгения Замятина.

– Какой приятный литературный каламбур. Евгений Замятин является одним из моих любимых писателей. Пусть я покажусь банальной, но Вы никак не связаны с ним?

– К сожалению, не могу похвастаться тем, что являюсь его потомком. Но я уже привыкла к этому вопросу. В литературных кругах мне его частенько задают. Я даже благодаря такому совпадению заинтересовалась его творчеством. Ведь сам Джордж Оруэлл признавался, что Евгений Замятин и «Мы» повлияли на него и его творчество.

– Да, действительно последующие антиутопии английских писателей Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» и Джорджа Оруэлла «1984» во многом аналогичны роману Евгения Замятина «Мы».

– «Мы» – фантастический роман-антиутопия Евгения Замятина… – начала Евгения.

– С элементами сатиры, – продолжила Светлана.

– … запал мне в душу, – закончила мысль Евгения.

– Понимаю. Я тоже люблю подобную литературу, люблю иронию, сатиру и сарказм. Особенно в последнее время. Но об этом – чуть позже. Так значит Вы будете моим редактором?

– Получается, что так.

– Хорошо.

Из соседней комнаты донесся голос:

– Светлана, Вы не забыли принять лекарство?

– Сейчас иду, Ольга Николаевна. Спасибо, что напомнили, – отозвалась Светлана, и, вернувшись к разговору, добавила, – никак не могу свыкнуться с мыслью о собственной болезни. Простите, Евгения, я вынуждена Вас оставить.

– Ничего страшного. Конечно.

– Вы пока располагайтесь, а завтра мы с Вами обсудим детали нашей совместной работы.

Светлана вышла из комнаты, но Евгения еще долго слышала ее удаляющиеся шаги и смотрела ей вслед. Она снова внимательно посмотрела на портрет, желая узнать, какой была Светлана раньше. Очевидно было то, что ее невозможно было описать обычными словами, она не поддавалась никаким словесным формулировкам. Это было словно божество во плоти… Евгения с уверенностью могла сказать лишь одно – она никогда еще не встречала такой женщины. «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую…», – вдруг вспомнились слова одной старой песни, но Евгения сразу откинула эту странную мысль подальше от себя…

Тем не менее, когда она уснула, образ темноволосой писательницы-аристократки не покидал ее воображение.

Утром, встав совсем рано, Евгения очень удивилась, увидев фигуру на краю обрыва, смотрящую в сторону моря. Она узнала Светлану. Солнце уже взошло и освещало часть ее лица. Она стояла спокойно, ее волосы развевались на ветру. Евгения вдруг почувствовала тщательно скрываемую боль этой женщины, а за ее суровой оболочкой она заметила великую гордость. Но больше всего Евгению тронула полнейшая изоляция Светланы от окружающего мира. Она видела в этом настоящую трагедию. Ведь она жила здесь почти одна… И казалась невероятно одинокой…

Евгения в это мгновение подумала, будто она знакома со Светланой очень давно. И впервые в жизни почувствовала непреодолимое желание заботиться и защищать кого-то от всего на свете. Может быть это странно, но ей показалось таким правильным быть всегда рядом с ней и помогать ей во всем…

…

– Нам нужно разобраться с личной перепиской, – равнодушно произнесла Светлана, когда Евгения присоединилась к ней в гостиной. – В последнее время мне поступает слишком много писем.

– Конечно, – ответила Евгения.

– Литературные издательства просят провести мастер-классы для молодых писателей. Ответьте им «нет», – сухо проговорила Светлана.

– Очень много писем с просьбами провести презентации Ваших книг и устроить встречи с читателями.

– Выбросьте эти письма, – отрезала Светлана.

– Еще докторантка звонила и писала несколько раз. Она пишет диссертацию по Вашему творчеству и хотела бы договориться с Вами о встрече…

– Сейчас я не пишу, не выступаю и не даю интервью. Я больше ничего не хочу об этом слышать! Сейчас моя задача – подвести итоги своей жизни, завершить… – Светлана запнулась и остановилась.

– Неужели Вы хотите сказать «завершить свою земную жизнь»? – подхватила Евгения.

– Да, именно эти слова я и не смогла произнести вслух, – сказала Светлана. – Я начинаю Вас бояться, Евгения. Вы меня видите насквозь.

– Так ведь я буду Вашим редактором. Мне надо обладать этой способностью, – сначала испугавшись, реабилитировалась Евгения.

– Да, наверное, Вы правы.

…

– Ольга Николаевна, нам нужно поговорить, – сказала Евгения, присаживаясь рядом с домработницей.

– Что случилось, дорогая?

– Расскажите мне о Светлане.

– Это задача не из легких! Я знаю ее с самого детства. Даже не знаю, с чего начать!

– Начните с главного!

Она подошла к книжному шкафу. Взяв несколько папок для документов, она протянула их Евгении.

– Здесь вы найдете ответы на все свои вопросы.

В первой папке Евгения обнаружила вырезки из газет, журналов, статьи и рецензии о Светлане Воскресенской. Во второй папке были ее публицистические статьи, в третьей – ее творчество в интернете, размещенное по разным сайтам, в четвертой – ее неизданные детские и юношеские стихи и рассказы, в пятой – материалы с ее личного авторского блога. А рядом на полке стояли ее романы, относящиеся к категории лесби-литературы.

Евгения изучала хронику жизни Светланы несколько часов.

Впервые о Светлане Воскресенской мир литературы услышал, когда ей было семнадцать лет. Именно тога она опубликовала свой первый сборник рассказов. Он не приобрел особой популярности, но автор заявила о себе. К двадцати годам она стала известным журналистом, поступила на факультет журналистики, а в двадцать пять даже стала преподавать основы журналистики студентам. В то время она немного отдалилась от литературного творчества. Но ее талант был безграничен, и после тридцати лет она вернулась в литературу. С тридцати до сорока лет о ней писали больше всего. Но Евгении в какой-то момент показалось, что Светлана Воскресенская еще не достигла пика своей карьеры. Тем не менее писать о ней перестали. Евгения смотрела на пустые страницы и искала информацию об известной писательнице. Но ее не было…

– Господи… Она особенная, не так ли?

– Да. Люди думали, что эта гениальность дается ей легко. Ей много было дано от природы, но книги, которые она писала, были результатом ее ежедневной работы. Когда она писала, ее невозможно было отвлечь. Она могла писать дни и ночи без перерывов на сон и еду. Она писала, как одержимая, и ей это нравилось. Она жила литературой! В литературном мире женской лесби-прозы она была иконой, на которую молились…

– В семнадцать лет ее называли подающим надежды автором, в двадцать – талантливой журналисткой, в тридцать пять – автором лесби-прозы, в сорок два – иконой женской лесби-литературы. Но многие считали ее заносчивой, высокомерной и эгоистичной перфекционисткой. Она была очень требовательной к другим, ведь она целиком и полностью отдавалась своему делу, такого же отношения к жизни она требовала и от других. Для всех нас она была яркой путеводной звездой, той силой, которая давала нам красоту. Мы смирились с ее темпераментом, ведь она просто была предана своему делу, она была предана писательству. Гениальности все прощается…

– Но она ведь такая сильная! Что с ней случилось?

– Она больна.

– А что с ней?

– Редкое заболевание легких с одышкой и кашлем, зафиксированное лишь у десятка людей во всем мире. Сейчас она проходит интенсивный курс лечения.

– Даже тут она уникальна, – заметила Евгения. – Даже в своей болезни.

– Да. Наверное. Но болезнь ее сильно подкосила.

– А какие у нее перспективы?

– Никто ничего не знает. Врачи ничего не могут сказать, вообще ничего неизвестно. Она может прожить как месяц, так и благополучно дожить до старости.

– Но почему она больше не пишет? Почему не появляется на людях?

– Еще до болезни она потеряла очень много. Муза покинула ее… А потом еще и эта болезнь…

Евгения разглядывала вырезки из газет и журналов, восхищаясь жаждой жизни и неуемной страстью великой писательницы. Фотографии Светланы на ее встречах с читателями и презентациях книг завораживали Евгению больше всего. У нее было такое чувство, будто она вспомнила кого-то, кого знала когда-то очень давно, но потеряла. Чувство утраты оказалось очень личным.

…

Однажды утром, Светлана подошла к своему кабинету, и тут же почувствовала чье-то присутствие. Она остановилась в дверях, пытаясь распознать неожиданного гостя.

– Евгения? – слегка удивившись, спросила она.

– Да, – неуверенно ответил тихий голос.

– Что Вы делаете? – поинтересовалась Светлана, заходя в комнату. Она не злилась, скорее ей было любопытно.

– Я принесла вазу с цветами, – спокойно ответила Евгения.

– Зачем? – мрачно спросила Светлана.

– Я подумала, что они украсят Ваш кабинет. И, возможно, порадуют Вас…

– Вчера я видела розы в саду и впервые за долгое время ощутила их аромат, – сказала мечтательно Светлана и зашла в свое творческое пространство.

– Да, розы снова зацвели. Они так долго этого ждали, – продолжила Евгения.

– Как странно, – удивилась Светлана. – Я думала, они давно погибли.

– У них глубокие и сильные корни, – мягко сказала Евгения, не будучи уверенной, что они продолжают говорить о цветах. – В Вашем имении богатая и плодородная земля, она подпитывала их все это время.

– Одного питания бывает недостаточно, всему живому на Земле нужно значительно больше. И даже гордые розы с сильными корнями не выживут без заботы и любви, – мягко сказала Светлана. – Помните Маленького принца и его Розу?

– Вы не поверите, Светлана, но именно эту книгу я вспомнила сегодня утром и принесла ее Вам. Вот она, – сказала удивленная Евгения и робко протянула Светлане знакомую ей до боли философскую сказку о дружбе и любви. – Вернее, послушайте. – Евгения села на диван, открыла книгу, быстро нашла нужный ей эпизод с Розой и стала выборочно зачитывать отрывки из этой сказки, зная текст почти наизусть:

«…Зернышко розы случайно попало на планету принца. Цветок вырос и распустился.

…Маленький принц не мог сдержать восторга: – Как вы прекрасны!

– Да, правда? – был тихий ответ. – И заметьте, я родилась вместе с солнцем.

Маленький принц, конечно, догадался, что удивительная гостья не страдает избытком скромности, зато она была так прекрасна, что дух захватывало!..

После недолгого общение с красавицей, Маленький принц почувствовал на себе ее характер.

…Скоро оказалось, что красавица горда и обидчива, и Маленький принц совсем с нею измучился. У нее было четыре шипа, и однажды она сказала ему:

– Пусть приходят тигры, не боюсь я их когтей!..

… – Нет, тигры мне не страшны, но я ужасно боюсь сквозняков. У вас нет ширмы?

– Растение, а боится сквозняков… очень странно… – подумал Маленький принц. – Какой трудный характер у этого цветка.

… – Когда настанет вечер, накройте меня колпаком. У вас тут слишком холодно. Очень неуютная планета. Там, откуда я прибыла…

…Хотя Маленький принц и полюбил прекрасный цветок и рад был ему служить, но вскоре в душе его пробудились сомнения. Пустые слова он принимал близко к сердцу и стал чувствовать себя очень несчастным.

– Напрасно я ее слушал, – доверчиво сказал он мне однажды. – Никогда не надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом. Мой цветок напоил благоуханием всю мою планету, а я не умел ему радоваться. Эти разговоры о когтях и тиграх… Они должны бы меня растрогать, а я разозлился…»

Евгения остановилась и посмотрела на Светлану. Женщина сидела за письменным столом, подперев подбородок рукой и смотрела в окно.

– Продолжайте, – вдруг сказала Светлана.

Евгения зачитала следующий эпизод:

«И еще он признался:

– Ничего я тогда не понимал! Надо было судить не по словам, а по делам. Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать. За этими жалкими хитростями и уловками я должен был угадать нежность. Цветы так непоследовательны! Но я был слишком молод, я еще не умел любить…

Маленький принц отправился в путешествие.

…А когда он в последний раз полил и собрался накрыть колпаком чудесный цветок, ему даже захотелось плакать.

– Прощайте, – сказал он.

Красавица не ответила.

– Прощайте, – повторил Маленький принц. Она кашлянула. Но не от простуды.

– Я была глупая, – сказала она наконец. – Прости меня. И постарайся быть счастливым.

И ни слова упрека. Маленький принц был очень удивлен. Он застыл, смущенный и растерянный, со стеклянным колпаком в руках. Откуда эта тихая нежность?

– Да, да, я люблю тебя, – услышал он. – Моя вина, что ты этого не знал. Да это и не важно. Но ты был такой же глупый, как и я. Постарайся быть счастливым… Оставь колпак, он мне больше не нужен.

– Но ветер…

– Не так уж я простужена… Ночная свежесть пойдет мне на пользу. Ведь я – цветок.

– Но звери, насекомые…

— Должна же я стерпеть двух-трех гусениц, если хочу познакомиться с бабочками. Они, должно быть, прелестны. А то кто же станет меня навещать? Ты ведь будешь далеко. А больших зверей я не боюсь. У меня тоже есть когти.

И она в простоте душевной показала свои четыре шипа. Потом прибавила:

– Да не тяни же, это невыносимо! Решил уйти – так уходи. Она не хотела, чтобы Маленький принц видел, как она плачет. Это был очень гордый цветок…

Маленький принц пошел взглянуть на розы.

– Вы ничуть не похожи на мою розу, – сказал он им. – Вы еще ничто. Никто вас не приручил, и вы никого не приручили. Таким был прежде мой Лис. Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он – единственный в целом свете.

Розы очень смутились.

– Вы красивые, но пустые, – продолжал Маленький принц. – Ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это ее, а не вас я поливал каждый день. Ее, а не вас накрывал стеклянным колпаком. Ее загораживал ширмой, оберегая от ветра. Для нее убивал гусениц, только двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки. Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. Она – моя.

И Маленький принц возвратился к Лису.

– Прощай… – сказал он.

– Прощай, – сказал Лис.

– Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.

– Самого главного глазами не увидишь, – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.

– Твоя роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей всю душу.

– Потому что я отдавал ей всю душу… – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить. – Люди забыли эту истину, – сказал Лис, – но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу.

– Я в ответе за мою розу… – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить…

… – Знаешь… моя роза… я за нее в ответе. А она такая слабая! И такая простодушная. У нее только и есть что четыре жалких шипа, больше ей нечем защищаться от мира…»

Евгения отложила книгу.

– Да, красивая сказка о любви, – ответила Светлана, проглатывая комок, подступивший к горлу. – Но это всего лишь слова и всего лишь сказка. В жизни такого не бывает, к сожалению.