Читать книгу Брусники рубиновой бисер - Ольга Снежинская - Страница 3

У зари я взяла семисвечник…

У зари

Я взяла

Семисвечник,

Поплелась,

Как невидимый

Грешник,

По тропинке,

Где бегала

В детстве,

Туда,

Где алмазом

Блестела река.

Казалось,

Туманы качались

На волнах,

Нежно обняв

У реки

Берега,

И, как

Первой

Невесте,

Надели

Фату

На меня.

Веселиться

Туманы

Любили,

Про свадьбу

Мою

Позабыли.

Я молилась,

Упав на

Колени,

А рядом

Плясали

От вербочек тени.

Любовь к земле приумножая

Сын, лишь научился говорить едва,

Вдруг «Родиной» назвал меня.

Я перезвон колоколов в душе услышала тогда,

И пчёлы мудро зажужжали над яблоней в цвету.

Нет, я не больна, я не умру,

Слеза скатилась на ветру.

Земля родная силы мне даёт –

Сын вырос уж давно,

С гордостью Отчизну нашу защищая,

А я ещё сильнее стала,

Любовь к земле приумножая.

Душа тихонько прошептала:

«Я не устала!»

Город Пласт

Ты зовёшь, город Пласт,

И конечно же, я приеду.

Тонкой ниточкой той невидимой,

Город всех городов, мы завидуем.

И не маленький, и не большой,

Я пьянею, вдыхая твой воздух густой.

И неустанно тебе удивляюсь,

И на улице встретить друга стараюсь.

Может, он из Москвы, Челябинска, Южноуральска.

И вдруг встретились мы не напрасно,

И теперь не забыть, если даже нарочно стараться.

Пласт – этот город ещё молодой,

Но уже знаменитый судьбой:

«Цвета солнца фасады и крыши,

Цвета солнца люди и мысли».

В годы Великой Отечественной войны большую помощь фронту оказывали женщины в тылу на Южном Урале.

Посвящается и моей бабушке Овсянниковой Матрёне Степановне

Похоронку на мужа в сорок первом получила жена.

Вчера была замужем, сегодня вдова.

И растить ей одной

Шесть детей мал мала.

Хлынули слёзы как град.

Вспомнились годы,

С мужем – «Героем» – прожитые в лад.

Детям сказала она про отца,

Не могли же на фронте

Перепутать адрес бойца.

За годом год, как эшелоны поездов,

Катились военные года.

С войны в который раз

Встречала серых журавлей косяк.

Бывало, в цехе за станком

Горючи слёзы прятала от всех,

Прощала дома детский смех.

И как-то, сидя у окна, вдруг поняла:

Теперь она им за отца.

Давно салюты славы отгремели,

Не смолкнут трели соловья.

По пояс выросла трава

От вдовьих слёз здесь, у пруда.

Трава ласкала шёлком ноженьки босые,

Когда в войну сюда, на пруд,

Бельё стирать носили.

Голосистая теперь тут поселилась выпь,

Ухает и охает вечерами в сумраке

Выпь над гладью вод,

А может, воротилась сюда она из вдов.

Но как я позабуду

Взгляд праведный, лукавый

Поймала на себе

И, словно лебедь белая,

Купалась в той беде.

И сколько в этой осени

Праздников, смертей –

Лист, бережно оторванный,

Валяется в воде.

Увы, поэт, увы,

Нужна любовь тебе:

С разлуками безумными,

Что мраморный ледник;

То, как пожар рябиновый,

При встрече вся горишь;

С упреками жестокими,

Страшней небесных сил –

Но как я позабуду

В его глазах огонь,

Что так для сердца мил…

Русская женщина

Русская женщина,

О, как ты устала!

Да разве ты будешь

Об этом рассказывать всем?

Как трудно порой

Не сказать о печали,

Тревоге за дом.

И пусть уж совсем

Некрасивая стала,

И вот она, сетка морщин,

Но это не страшно:

«Святой красотою

Оплачен твой путь».

Как дорог, скажу я,

Покой и домашний уют.

Засеяно осенью поле[1], и

Душистое сено в стогах.

Полосатые пчёлки присели

Отдохнуть в жаркий день

У крыльца на цветах.

Цвела молоденькая яблоня-невестка

Средь сада разметавшихся ветвей

Цвела молоденькая яблоня-невестка.

Что стало с ней?

Как скулы выступили резко,

И тени пали под глаза.

Случайный смерч или гроза

Над головой её промчались незаметно.

Весь сад в зелёном ореоле.

Яблонь старых чуткий говор,

С утра пораньше сумрак взгляда.

Кому подруженька была тут рада?

Семи ветрам навстречу шла,

А непогода никак не кончится.

Вроде солнечный день, а ей темнота.

Радость всем, а ей плакать хочется.

Рассудила всё на свой лад.

Я виноватая, каюся.

Посадила не в зимний сад,

Милую страдать заставила.

Да я хочу прощать

Мне устать бы надо,

Да я хочу мечтать.

Мне ненавидеть надо,

Да я хочу любить.

Мне умереть бы надо,

Да я хочу летать.

Мне бы сердиться надо,

Да я хочу прощать.

Площадь наша городская (детское)

С наступлением холодов

Площадь наша городская,

Ах, торжественна какая!

Вся застроена дворцами –

Лубяными, ледяными.

Веселился тут народ,

Будто нет у них забот.

Веселился целый день

Стар и млад, совсем не лень.

Вокруг ёлки хоровод,

Со Снегуркой весь народ,

Дед Мороз на карусели,

Вместе с ним мы песни пели.

Площадь наша городская,

Ах, торжественна какая!

Там и тут фонарики,

Город Пласт, золотые шарики.

С наступлением тепла

Все дворцы растаяли.

Ёлку снова увезли

И в лесу оставили.

Нашу площадь городскую

Чисто-начисто умыли

И цветов здесь насадили,

Закружились карусели,

Вновь заиграла музыка.

Площадь наша городская,

Ах, торжественна какая!

Люди смотрят, улыбаются…

И здоровье поправляется…

А бабушка Еленою Прекрасною была

Бабушку мою Матрёной

Священник наш назвал

В честь, наверное, святой,

А бабушка Еленою

Прекрасною была,

Своей красой

Варламовских парней

С ума сводила.

Однажды на вечёрках

Колдунья её приворожила

И зельем вместо

Чая угостила,

Чтобы оставила

Жениха милого своего

И полюбила

Совсем другого.

Не смог стерпеть позора,

Не смог смотреть,

Как его брат

С его невестой

Забавлялся мило,

Как гладил

Её волосы густые,

Которые до пояса свисали,

И погубил себя,

Так не узнав,

Что этим

Чары управляли.

Бабушкины волосы –

Русые, густые –

Теперь уже седые.

Когда-то выстригала

Прядь из них,

Носить чтоб легче было.

Я ему рассказала на ушко

Я улыбаюсь рекой,

Люблю бегать босой

По шёлковой траве

При первой заре.

До сих пор

Я люблю голубей

Простых сизокрылых.

Ты меня не жалей.

Я ведь очень простая:

Только шляпа со мной

Да отсыревшие спички

В кармане на случай.

Иногда просто так

Я люблю пробежать

По траве-мураве

босиком –

Вот такой непростой

Я на свет уродилась,

Без племени и без денег.

Голубь мой сизокрылый[2]

Из детства

Ко мне прилетает

Совсем уже часто.

Мне говорят:

«Он некрасивый,

Больной и старый».

Но у него очень доброе сердце,

Больше всех

Он меня понимает.

Я ему рассказала на ушко,

что платьице сшила

сегодня из ситца.

Задремал под берёзкой пастух

Напасся табун да спит.

На зелёном лугу

Задремал под берёзкой пастух

И не чует лихой беды.

Ушла овца, где кусты,

Где трясина – болото,

Уж затерялись следы.

Зной, да кружит мошкара,

Шея пастуха затекла.

Две гордых коровы

Стадо в лес повели.

Тут хоть свисти, хоть кричи,

Уж нашлись свои вожаки!

«Догоняй, кто отстал,

Пастушок всех коров растерял!»

И совестно стало за сон,

Не заметил прохлады

В роще берёзовой.

А овца догоняет табун:

Чёрной точкой всё ближе

и ближе

На заре ало-розовой.

Дороги

Господа! Я просила пощады!

Я не знала, как жить

Без богов и земли,

Что дарована с детства в награду.

Господа! Я просила пощады!

Не спугнуть соловья:

Своей песней раскрасил

Он лесные дороги в ухабах,

И они разбрелись, как мечты,

На большие пути магистралей!

Господа! Я не просила пощады!

Свет путеводной звезды

Словно светил им в награду!

Родины начало…

Родины начало –

Хутор-хуторок.

И два дома

С окнами напротив

Смотрят в огород,

Там сирень кругом

И крапива зеленеет

Молодым кустом.

Тишина, и милее

Нет той тишины.

Слышно, как ручей

Говорит со мной.

Он берёт начало

Из земли сырой.

Здесь его прозвали

Ключиком-ключом.

Не закрыты ставни,

Не закрыт и дом.

Кто же здесь хозяин?

Так оставил дом.

Словно сказка воротилась –

Миру – мир нужней –

Вот с таким концом.

Ласковый меня согреет май

Когда вы близко, я далеко.

Всё кажется случайно, невзначай,

Всё на бегу, да и пускай.

Хочу сказать, да вот молчу,

То смех уносит в высоту.