Читать книгу Без чайных церемоний - Ольга Тарасевич - Страница 11

– Лика, звезда моя, зачем ты делаешь уже пятый подход? Обычно достаточно двух-трех…

Очнувшись от своих размышлений, Лика поймала озабоченный взгляд Вячеслава. Да, он прав: задумавшись, она все приседает и приседает со штангой, закрепленной в машине Смита, и на ней установлены приличные по тяжести диски, и натруженные бедра уже просто горят огнем. А все дело в том, что книжка засосала ее всю, целиком и полностью. Она живет вместе со своими героями. Умирает вместе с ними. Действительность то и дело переплетается с книжными страницами – написанными или пока еще живущими только в ее воображении.

– Ты начала приезжать в зал по утрам. Почему? – спросил Вячеслав, помогая Лике взять диск для выполнения упражнений по укреплению мышц спины и ягодиц. – Но лучше рано, чем никогда. Главное, старайся тренироваться хотя бы два раза в неделю. Тебя давно не было видно.

Лика попыталась вспомнить, когда она последний раз приходила в «Мир спорта», да так и не смогла. Ночами напролет она писала детектив. Потом спала до полудня, машинально покупала продукты, заталкивала одежду в стиральную машинку, раздражаясь от того, что все эти бытовые мелочи отнимают массу времени.

Все, что Лике было нужно – поскорее погрузиться в придуманный ею мир и понаблюдать за тем, что там происходит. На каком-то этапе герои начали действовать, не считаясь с авторским замыслом, и Лику это пугало и веселило одновременно.

«Это шизофрения или графомания?» – думала она, отрываясь от книги лишь для того, чтобы выпить чаю и съесть бутерброд.

Немного поколебавшись – не засмеет ли ее инструктор? – Лика призналась:

– Знаешь, Слав, в моей жизни произошли кое-какие изменения. Бросила работу и сейчас пишу детектив.

– Ого, – присвистнул Слава. – Что ж, удачи тебе. Как процесс-то продвигается?

– Благодаря событиям в клубе очень даже активно. Мне стало лень выдумывать сюжет. Решила описать то, что видела. Смерть Макарова, например.

– Жестокая ты девчонка, звезда моя, – Слава провел Лику к тренажеру экстензии, положил девушке на спину 5-килограммовый диск. – Нет чтобы оставить Макарова в покое – так ты еще раз его убила. Ты просто страшный человек. Эй, не халтурь! Поясницу не прогибай, детективщица!

Обливаясь потом, Лика не без злости заметила:

– Все, Слава, доигрался! Быть тебе на страницах моего нетленного произведения. У меня там еще парочка вакантных мест для покойников… Или для убийц. Что тебе больше нравится?

– Мне… – в голосе Вячеслава зазвучали металлические нотки, – больше нравится, когда ты не болтаешь во время выполнения упражнений. У тебя сбивается дыхание, и ты начинаешь халтурить…

Закончив сет, Лика подождала, пока Вячеслав снимет с ее спины диск, и соскользнула на пол.

– Иди прямо и не оборачивайся! – шутливо приказал инструктор. – Я сказал, не оборачивайся, звезда моя!

В спортзале появилась Таня Добротворская. Видимо, она только что закончила проведение тренировки, так как ее красные шортики и топик потемнели от пота.

– Лика! Нам надо срочно поговорить! – выпалила Таня, с трудом переводя дыхание.

Вячеслав грустно констатировал:

– Все, прощай тренировка!

И он не ошибся, девушки, обнявшись, вышли из тренажерного зала и поднялись на этаж выше, где у Тани и других инструкторов были маленькие комнатки, которые они окрестили «сотами».

Войдя в комнату, Таня первым делом схватила бутылочку с минеральной водой, сделала несколько жадных глотков, а потом радостно провозгласила:

– У меня отличная новость! Виктор приезжал сегодня в спортзал на старой машине! И он опять пользуется своей карточкой, самым дешевым абонементом. Только дневное время занятий, без сауны и бассейна.

– И что из этого следует? – удивилась Лика.

– Из этого следует, – торжествующе сообщила Таня, – что он снова свободен! Что Маргоша вышвырнула его и забрала назад свои подарочки! Или что ему надоели ее увядающие прелести, и он понял: никакие деньги не заменят свободы выбора!

Лика на секунду задумалась, а потом осторожно заметила:

– Я думаю, они действительно поругались. Но если Виктор продолжает ходить в этот же зал, это означает лишь одно – он хочет помириться с Маргошей…

Таня сразу же сникла:

– Вронская, вечно ты портишь мне настроение…

– Тань, ты же знаешь, что я думаю по поводу Виктора. Он просто альфонс, жиголо. Такие не меняются. Даже если ты запрыгнешь в его кроватку, он вышвырнет тебя сразу же, как только на горизонте замаячит очередная Марго…

– Не спорю, – грустно ответила Таня. – Но ведь любовь зла… Да, кстати… Лик, прости, но что с твоим лицом? Ты выглядишь хуже, чем когда на работе полдня проводила перед компьютером.

– Конечно. Потому что теперь я таращусь в монитор не полдня, а целый день… Я пишу детектив.

Солнечная улыбка скрылась за тучкой недоумения.

– Детектив? Странно… Как-то это несерьезно, а, Лика?

Вронская беззаботно рассмеялась.

– А мне все равно, серьезно это или нет. Я не страдаю комплексом Конан Дойля. Он, бедолага, сам очень скептически относился к Шерлоку Холмсу. Рассчитывал войти в литературу как автор приключенческих и научно-фантастических романов. Но кто о них сейчас помнит, кроме маньяков-литературоведов? А детектив – это же так здорово!

Лика даже слегка задыхалась от волнения. Надо объяснить подруге: не бывает низких и высоких жанров. Есть лишь мастерство писателя, окно которого вдруг распахивается в таинственный мир, наполненный интригами, любопытными персонажами и запахами преступлений, и мурашки бегут по спине, и глаза прилипают к страницам, а стрелки часов уже давно мчатся по ночи, но нет никаких сил оторваться от книги…

– Я всегда мечтала о том, чтобы писать детективы. И, ты знаешь, в последнее время так получается, что живые люди словно просятся на страницы. Мне стыдно, но… я сделала менеджера Машу Петрову чуть ли не главной злодейкой. Только не говори ей пока ничего, ладно? Она и так сидит за своей конторкой надутая, как мышь на крупу, расстроенная. И…

– Подожди, – прервала Таня монолог Лики. – Ты слышала? Дверь скрипнула…

Лика покосилась на дверной проем. Звуков она, увлеченная восхвалением любимого жанра, не уловила, но дверь в Танины «соты» теперь была приоткрыта.

– А ты ее закрывала? – подозрительно поинтересовалась Вронская.

Таня уверенно кивнула:

– Конечно. Тут и так акустика хорошая. А мне же хотелось посплетничать. Зачем инструкторам знать о том, что я неровно дышу к Виктору. Дверь была закрыта. Точно закрыта.

Придав лицу устрашающее выражение, Лика загробным голосом провозгласила:

– Ее открыл убийца. Он приходил сюда для того, чтобы отомстить лучшему инструктору «Мира спорта» за слишком жесткую тренировку.

– О, дорогая! – засмеялась Таня. – Я вижу, ты действительно очень увлечена детективом!

Дав клятвенное обещание предоставить свой шедевр для ознакомления сразу же после окончания работы, Лика попрощалась с подругой и заторопилась домой. Компьютер притягивал ее сильнее магнита. В его мегабайтовой памяти, в папке «Смертельный роман», происходили невероятные захватывающие события…

…Канун Нового года, занесенный снегом коттедж, звуки неспешной беседы, и звон бокалов, и тихая медленная музыка… Маша Петрова бросает взгляд на наручные часы. Да – вот теперь. Именно теперь. Все уже кончено. Сергей Макаров мертв. С той поры, как она опустила в его коктейль яд, прошло ровно три часа. Никто не видел, как она принесла ему напиток, спортзал был почти пуст, клиенты разъехались собираться на вечеринку или же просто заниматься своими делами. Он еще улыбнулся ей, ехидно заметив:

– Пончик, не грусти.

Маша тоже улыбнулась. Она-то знала, что больше ему не суждено ни грустить, ни радоваться. А ей чего грустить? У нее железное алиби. В то время, когда Сергей Макаров умрет, она будет в спортклубе завершать свой рабочий день, выключать компьютеры, ставить здание на сигнализацию.

Пончик… Сколько Маша себя помнила – в ее адрес звучали именно такие прозвища. Пончик, булочка, пышечка. Или жиртрест – но это уж совсем безнадежно, как удар хлыста наотмашь. Если бы кто-нибудь только знал, как это невыносимо: понимать, что твоя фигура притягивает брезгливо-удивленные взгляды. Если бы эти люди могли представить, сколько усилий она прикладывала для того, чтобы похудеть! О диетах и комплексах упражнений Маша знала все. Она неделями питалась одной морковью, она пробегала в день минимум по пять километров, вставая рано-рано, еще до рассвета, чтобы как можно меньше прохожих стали свидетелями ее мучений. Но все это не приносило ни малейшего результата. И с каждым годом стрелка весов показывала все более и более неприличные цифры. «У вас плохой обмен веществ. Это особенность вашего организма. Смиритесь», – в один голос твердили врачи.

Разве с этим можно смириться? Девчонки в старших классах вовсю бегали на свидания, а Маша сидела дома. Сокурсницы влюблялись, гуляли ночами, делали аборты, а Маше в лучшем случае доставалась роль внимательной слушательницы.

Конечно, если бы не отец, ее никогда не взяли бы на работу в элитный фитнес-центр.

Ей хватило силы воли над этим поиронизировать:

– Папа, а у тебя нет знакомых в более приличествующем моей фигуре месте? Например, в магазине для полных?

Отец улыбнулся и отрицательно покачал головой. Маша тоже улыбалась, чтобы его не расстраивать, говорила, что очень довольна работой. Хотя ей больше всего хотелось плакать за своей конторкой, где надо выдавать ключи от шкафчиков красивым стройным мужчинам и женщинам. Нет, порой встречались такие же полные клиенты, как и она. Сквозь огромное стекло Маша наблюдала за тем, как они тренируются, как исчезают их жировые складочки, как свободные костюмы сменяют облегающие маечки. Только в ее жизни все оставалось по-прежнему. Точнее, в ее жизни по-прежнему не было ничего – ни любви, ни поцелуев, ни секса, ни-че-го.

Глянцевые журналы вызывали у Маши истерику. Какой бред там пишут. Быть нестандартным – это хорошо! Выделяться из толпы – это отлично! Мужчины любят не за фигуру – это факт! Какая же это все ерунда!!! Нынешний мир живет стереотипами. И мыслит стандартами. Любовь, как гончий пес, устремляется к узкому колену, тонкой щиколотке, стройной талии. Желание менее разборчиво, его может взбудоражить и полная грудь, и широкие бедра, и аппетитная попка. Но если ты больше, намного больше всех этих стандартов – ты остаешься на обочине жизни. Если носика не видно из-за тугих щек, если тройной подбородок свисает на грудь, если вместо ног, коленок, талии только одно – жир, жир и еще раз жир, то… То, в общем, все. Не о чем говорить, не на что рассчитывать, мечты и фантазии не могут даже разбиться, потому что разбивается то, что существует… И все равно Маша часами могла разглядывать «Вог» или «Космо»…

Мама родила ее рано, в двадцать лет. И теперь, когда ей «сороковник», на ее фигуру заглядываются, но это так, к слову. Собственное двадцатилетие стало для Маши приговором. Все было, как всегда – подарки родителей, торт с обезжиренными сливками, диетическая кока-кола. Все было невыносимо. Маша не могла отделаться от мысли о том, что в ее годы у родителей появилась она, Машка. А у нее до сих пор не случилось ни одного мало-мальски серьезного события. Она даже с мальчиком ни разу не целовалась. И нет таких слов, чтобы описать, как же это больно.

После того дня рождения в ней что-то сломалось. Словно бы прожектор надежды, робко обещавший счастье, потух навсегда.

– Хороша наша Маша, с каждым днем она все краше! – протягивая ей карточку, как-то совсем некстати пошутил Сергей Макаров.

«Понятно, – мрачно подумала Маша, – не может промолчать. Ну прибавила я еще три кило. Ему-то какая разница! Зачем об этом постоянно напоминать?!»

Ярость закипела в ее груди так сильно, что она начала задыхаться. Ярость и ненависть к этим мужчинам, таким красивым, желанным и недостижимым.

Что ж, пусть ей не дано вызвать их любовь. Зато она заставит их почувствовать страх. Говорят, что перед смертью становится очень, очень страшно…

Выбор способа убийства не вызвал у Маши никаких затруднений. Когда все время пытаешься обуздать выпирающую из джинсов плоть – поневоле сделаешься фармацевтом. Она знала, что в сочетании с белковым коктейлем некоторые препараты становятся смертельно опасными. Бар в фитнес-центре закрывался раньше тренажерного зала на час, поэтому Маше оставалось только ждать, пока затренировавшийся клиент не попросит ее приготовить коктейль…

По той же схеме она отравила Виктора Комарова. И никаких угрызений совести при этом не испытала. Эта копия Антонио Бандераса вечно смотрела на нее, как на часть интерьера. И девушка была немало удивлена тем, что, заказывая свой последний коктейль, Виктор, обратился к ней по имени.

Милиция сбилась с ног, пытаясь вычислить убийцу. Одна из девочек, работавших в баре, не выдержав допросов и подозрений, загремела в больницу с нервным расстройством. А Маша… Она сияла от счастья. Наконец-то в ее жизни стали происходить хоть какие-то события…

Андрей Хлестов в отличие от Виктора и Сергея Маше нравился. Во-первых, он никогда не позволял себе никаких шуток по поводу ее фигуры. Точнее, по поводу полного отсутствия оной. Во-вторых, он приезжал в спортзал на черном тонированном джипе, иногда к нему приходили друзья – такие же коротко стриженные, в черных кожаных куртках, и Маша понимала, что криминальный мир для этих людей – не сюжет лихого боевика. Зачем, зачем же он начал заигрывать с симпатичной худенькой девочкой? Зачем он попросил: «Маша, приготовь коктейль»?..

Она растерялась, занервничала, и, видимо, он что-то почувствовал. Сделав лишь несколько глотков, Андрей оставил стакан с напитком, ушел переодеваться, а потом растворился в ночи на таком же черном, как ее покровы, джипе. Разволновавшись, Маша забыла вытереть с бокала свои отпечатки…

Следственный изолятор, допросы, суд – все это прошло как в тумане. Маша много плакала. Нет, ей не было жалко себя. Она совершенно не жалела о том, что отправила на тот свет троих мужчин. Даже смерть Андрея Хлестова не оставила у нее никаких чувств, кроме легкой досады. Сам виноват: выпил бы весь бокал – испытал куда меньше страданий. Но ей было безумно жаль родителей, мгновенно постаревших, раздавленных обрушившимся на них горем. И Маша поняла, что на самом деле в ее жизни большое место занимала любовь. Очень сильная и самая нежная – к этим двум людям, отдавшим ей все и не получившим взамен ничего, кроме позора.

Приговор – пожизненное заключение – ее не удивил. Адвокат, нанятый родителями, предупреждал: рассчитывать на снисхождение особо не стоит. Но в тот день, когда она собрала свои нехитрые пожитки, готовясь к отправке в колонию, по тюремной почте ей пришло письмо. «Я сделаю все, чтобы вытащить тебя из тюряги. Девочка, ты никогда не знала любви и не останавливалась ни перед какими средствами, мстя за ее отсутствие. И за это я полюбил тебя всей душой…»

Прочитав эту записку, Маша почувствовала, как ее сердце замирает от счастья. Она не знала имени этого человека. Она никогда не видела его лица. И это не имело ровным счетом никакого значения. Потому, что она любила его…

…Дописав последний абзац, Лика посмотрела на часы и ужаснулась. Она не отходила от компьютера восемь часов. Свет настольной лампы стал совсем тусклым в лучах заглядывающего в окна солнца. Поясница ныла так, словно Лика всю ночь разгружала вагоны, а глаза, казалось, были истерты наждачной бумагой.

Тем не менее она сходила на кухню, выкурила там сигарету, потом зачем-то проверила электронную почту, удалила, не читая, целых три письма экс-шефа Андрея Ивановича и лишь тогда упала на постель и провалилась в глубокий сон…