Читать книгу Я продолжаю жить! - Ольга Ткачева - Страница 3

Летом я особенно любил наблюдать за облаками. Знаете, разглядывать их совсем не скучно. Иногда они казались мне белыми барашками – точь-в-точь такими же, как в стаде знакомого аташки1 Али. Я представлял, как они путешествуют по свету и видят все моря и океаны. Много раз я мечтал отправиться с ними. И вот я здесь. Мне только что исполнилось двенадцать, и мой мир перевернулся. Теперь я сижу на облаке и смотрю на землю. Разглядываю места, где живут мои родные люди. Они, как и я когда-то, ходят босиком по скошенной траве. Слушают щебет птиц по утрам и спешат к завтраку, едва аромат свежеиспеченного хлеба наполняет дом.

Сколько себя помню, хлеб всегда пекла мама. Вкуснее я не ел ничего на свете! Она любила готовить и проводила на кухне все свободное время. Семья у нас была большая – пять человек, но хлопоты у плиты доставляли маме радость. Даже обычный завтрак она превращала в маленькое волшебство. Застилала стол белоснежной скатертью, расставляла чашки с маками, а в центр ставила пиалу с вареньем. Больше всего я любил клубничное. Бывало, прибегу на кухню, сяду на стул и тихонечко, чтобы волшебство не рассеялось, наблюдаю, как мама накрывает на стол. А мама намазывает масло на ломтики хлеба, поглядывает на меня и улыбается. В эти минуты мне становилось радостно и сердце стучало быстрее. Отчего? И сам не знаю. Чуть позже на кухню приходили папа и сестры. Мы усаживались пить чай. Папа шутил, а я макал кусочки теплого хлеба в клубничное варенье и закрывал глаза от удовольствия.

Как-то в середине лета мама попросила меня и папу сходить к старой урючине и набрать ягод для абрикосового варенья. Дорога к дереву проходила мимо луга, на котором аташка Али пас своих овец. Я познакомился с ним ранней весной, когда мы переехали в этот дом, и я стал бегать на речку с соседскими мальчишками. Там мы с ребятами пускали кораблики, строили запруды, а по дороге домой я обязательно останавливался, чтобы поздороваться с аташкой – высоким, седовласым чабаном в длинном расшитом узорами чапане2. Он рассказывал интересные истории, но глаза у него почему-то всегда были грустными. Всякий раз я хотел развеселить аташку, но поговорить долго нам никак не удавалось. Может быть, сегодня, если мама отпустит меня за урюком одного, я смогу задержаться у него подольше и чем-нибудь его рассмешу?

В тот год мне исполнилось шесть лет, и я решил показать маме, что могу вполне справиться с делом для взрослых самостоятельно. После завтрака я выбежал во двор, нашел подходящее ведро и наполнил его водой из арыка.

– Мама, смотри, мне нетяжело, – сказал я, поднимая ведро двумя руками. – Можно я сам схожу за урюком?

– Совсем большой стал, – улыбнулась мама, – придется отпустить.

Чувство радости наполнило меня теплом от пальцев на ногах до самой макушки! Мне хотелось поскорее выскочить на улицу и закричать: «Ура-ура!» Ведь мое желание исполнилось, а когда желания исполняются, то больше всего на свете хочется кричать и прыгать от радости. Уж я-то знаю! Я так же скакал, когда папа принес в конце зимы рыжего щенка, завернутого в куртку. Я назвал его Шариком и всю весну брал с собой на речку. Вот и сегодня позову его с собой.

Я подошел к деревянной будке у забора, заглянул в окошко и важно скомандовал:

– Шарик, за мной! Мы идем собирать урюк вдвоем!

Шарик тут же выскочил и завилял хвостом, как будто понял, какую радостную новость я ему сообщил.

Старая урючина росла у речки, недалеко от дома. Дорогу к ней я знал прекрасно и бежал со всех ног, чтобы поскорее набрать ягод и встретиться с аташкой. Своего дедушку я видел редко, он жил в городе, и мне его очень не хватало. Наверное, поэтому я полюбил приходить сюда. Через истории, которые рассказывал аташка, я понимал, что жизнь бывает разной и в ней есть место добру и злу, радости и грусти, а за темной ночью наступает светлый день.

У аташки была нелегкая судьба: его отец погиб на войне, а сам он с одиннадцати лет помогал матери в колхозе – пас овец. По совершеннолетию женился, но Бог так и не дал им с женой детей. Когда аташка говорил об этом, глаза его темнели. Зато к нему на луг сбегалась детвора со всей округи. Аташка рассказывал сказки и угощал ребят конфетами, которые всегда водились в карманах его потертого чапана.

А еще этой весной у него в отаре родился черный ягненок, и аташка назвал его Цыган. Малыш так забавно крутился на месте и так ловко отстукивал ножками, что со стороны движения походили на зажигательный танец. Мы с мальчишками собирались на него посмотреть и смеялись от души, а аташка говорил, что такого ягненка за все время, что пасет овец, не встречал и тоже смеялся. Потом ягненок вырос и танцевать перестал, но мы вспоминали его «номера» и снова смеялись. Вот только глаза у аташки все равно быстро становились грустными.

Урюк созрел и начал опадать. Придя под дерево, я перво-наперво собрал самые красивые, немятые ягоды в траве, а потом взобрался повыше и потряс большую ветку. Урюк солнечным градом затарабанил о землю. Шарик звонко лаял и пытался схватить ягоды зубами. Я спустился и быстро наполнил ведро. «Этого маме точно хватит для варенья», – подумал я и поспешил к аташке. Схватился за ручку, но с большим усилием оторвал ведро от земли.

– Вот жеж тяжелое! – выдохнул я. – С водой, казалось, было легче. Но ничего, донесу. Шарик, идем!

Как бы я ни торопился, ведро не давало ускорить шаг. И когда до поляны с высоким карагачем оставалось пару метров, я заметил аташку и закричал:

– Ата, ата, это я!

Чабан обернулся и помахал мне рукой. Увидев, что я волоку тяжелое ведро, аташка пошел мне навстречу.

– Что же ты один, Равиль? – удивился ата. – Неужто не нашлось никого покрепче и постарше пойти за урюком?

– Я сам так захотел, – сказал я важно.

– Вот те раз! – всплеснул руками ата. – И мама тебя отпустила?

– Конечно! Я показал ей, что сильный, как папа, – продолжал я гордо.

– Давай помогу, силач, – засмеялся аташка и взялся за ручку ведра с другой стороны.

– Мне совсем не тяжело, – оправдывался я, – просто я очень спешил и выдохся немного.

– А куда спешил? Домой?

– Нет, к тебе, – ответил я и отчего-то смутился, а аташка расплылся в улыбке – широкой и доброй. Мне понравилось, как в этот миг преобразилось его смуглое лицо: оно как будто засветилось солнцем, а глубокие морщины стали глаже. Он взглянул на меня нежно и сказал:

– Ну пойдем под карагач, отдохнешь в прохладе.

Аташка скинул с плеч чапан и постелил его на землю. Мы сели рядышком, укрывшись от жаркого солнца в тени раскидистого дерева. Ели сочный урюк и угощали Шарика.

– Забавный он у тебя, – улыбнулся аташка, – первый раз вижу, чтобы собака ела урюк.

– А я никогда не видел, как танцуют ягнята, – кивнул я в сторону Цыгана, и мы засмеялись. – Знаешь, ата, когда я вырасту, тоже заведу себе отару, – сказал я серьезно. – И буду пасти ее на этом же лугу, рядом с тобой.

Ата засмеялся, погладил мои черные кудряшки и сказал:

– Хороший ты мальчик, Равилька. Не подарил мне Бог внуков, зато с тобой я не чувствую себя одиноким.

– Ата, а давай истории про облака придумывать?

– Давай. Облака сегодня красивые.

Я поднял голову и протянул вверх указательный палец:

– Смотри, ата, это облако похоже на хромую лошадь в яблоко, а то, другое, вылитый белый барашек. Наверное, у него такая же мягкая шерсть, как у твоих овец. А вон еще один барашек, и еще. Да тут целая отара!

Я даже привстал, пытаясь их всех сосчитать.

– А ты знал, что на море тоже есть барашки? – спросил ата.

– Нет, – удивился я.

– Так называют белые завитки на волнах, потому что они похожи на шерсть барашков.

– А кто их пасет?

– Ветер-проказник, он за ними приглядывает.

– Как бы я хотел увидеть морских барашков! Я ведь знаю названия всех океанов и морей, но видел их только на картинках.

– Погоди, подрастешь немного и обязательно увидишь.

Я снова почувствовал, как теплая ладонь коснулась моей головы.

– Ты, главное, не предавай свою мечту, помни о ней.

– А ты мечтаешь о чем-нибудь, ата?

– Я прожил долгую жизнь, многое повидал, но одну мечту все же хранил в своем сердце. И сбылась она благодаря тебе, – сказал ата и так сильно прижал меня к груди, что я услышал, как стучит его сердце.

Мы просидели в тишине несколько минут. Больше он ничего не говорил. Но я понял, что стал для него не просто знакомым мальчишкой. Я стал ему внуком, о котором он долго мечтал.

Громкий лай Шарика прервал наше молчание.

– Пора идти домой, – с грустью сказал я, – иначе мама будет волноваться.

– Иди, Равиль, еще увидимся, – ответил аташка и заботливо спросил: – Помочь тебе с ведром?

– Нет, я хочу сам, – решительным тоном сказал я и взглянул на небо, чтобы попрощаться с облаками.

Там простирался океан! Облака, как морские барашки, бежали от старого карагача далеко за речку. Я постарался запомнить, как они выглядят, чтобы потом нарисовать. Очень уж захотел сохранить этот счастливый день в памяти аташки. «Нарисую это небо, – подумал я, – и карагач. А под ним себя и аташку. Мы сядем обнявшись и станем считать облака. А рядом будет вытанцовывать черный ягненок по прозвищу Цыган. Думаю, глядя на рисунок, аташка засмеется. И из его глаз навсегда исчезнет грусть».

– Я скоро вернусь, – сказал я аташке, взял ведро и пошел домой.