Читать книгу Тень на камне..... - Ольга Трунова - Страница 9

مملكة الأنباط

– Ave, Caesar! Evviva Caesar![10] – ликующие крики толпы и пронзительный рев труб и горнов сливались в оглушительную какофонию, но Молесту эти звуки казались пленительнее самых изысканных мелодий, какие ему только довелось слышать в римском театре. Это был счастливейший день в его жизни – он стоял перед великолепным дворцом набатейских царей в первом ряду почетных гостей, встречавших императора, который торжественно въезжал в побежденный Рекем.

Марк Ульпий Траян, гордо расправив плечи, восседал в центре запряженной белыми рысаками массивной золоченой квадриги, держа в руках скипетр из слоновой кости с золотым орлом наверху и лавровую ветку. Палудаментум – плащ ярко-багряного цвета, знак императорского величия – развевался на ветру, открывая пурпурную тунику, расшитую золотыми пальмовыми ветвями. Короткие начинающие седеть волосы венчал лавровый венок. Стоящий позади раб держал над его головой золотую корону. Пятидесятидвухлетний император был в расцвете сил, даже на расстоянии чувствовался исходящий от него мощный заряд энергии. Как и все в империи, Молест знал, что Траян обладал огромной физической силой и невероятной выносливостью. Армия обожала его. В походах он часто широким шагом шел впереди войска. Солдаты, вернувшись с полей сражений, взахлеб рассказывали, как император наравне с ними продирался сквозь лесные дебри и греб, находясь на флагманском судне, во время переправ через реки. Но его любили не только воины. Траян не в пример своим предшественникам был скромен и обращался с подданными как с равными и в Риме, и в провинциях. Он часто заходил в гости к друзьям, навестить заболевшего или поздравить с праздником. Когда друзья укоряли его за то, что он со всеми держится слишком просто, он отвечал, что хочет быть таким императором, какого сам предпочел бы иметь, будучи подданным.

Агент секретной службы Марк Марций Молест, как и многие в метрополии, был искренне предан своему императору и сейчас дрожал от радости, не веря себе, что удостоился такой чести – ему предстояло быть награжденным лично цезарем за заслуги перед отечеством в покорении Набатейского царства. Вот уже зазвучали литавры – триумфальное шествие близилось к своей кульминации…

Внезапно Молест резко покачнулся и едва не свалился с чепрака – кожаной подстилки на спине лошади. Сладостное виденье исчезло. Он остановил коня, который шарахнулся, испуганный метнувшимся у самых его ног дикобразом, огляделся по сторонам и вздохнул:

«Что-то я замечтался не вовремя. До этого счастливого дня еще очень и очень далеко, – подумал он с легкой досадой. – Да и в любом случае все будет не так. Колесница, запряженная четверкой, просто не проедет через это проклятое ущелье. Ну и ушлый народец эти набатеи. Ухитрились так устроиться, что и природу заставили служить себе».

– Но ничего, мы заставим их построить триумфальную арку для императора, – с недоброй ухмылкой сказал он сам себе вслух и тронул поводья.

Лошадь послушно потрусила дальше по неровной каменистой дороге. Вокруг расстилался все тот же тоскливый пустынный пейзаж, который Молест наблюдал с утра: скалистые горы, кратерообразные каньоны и песчаные дюны. Он уже шестой час скакал по пустыне Негев, направляясь в Вирсавию – самый южный город римской провинции Иудея. Но вот наконец на горизонте показался еще один скальный город – Авдат – последнее набатейское поселение на границе с Иудеей и один из основных торговых центров на Дороге благовоний, как в империи называли караванный маршрут, соединявший страны Средиземноморья с Сабейским царством, откуда доставлялись драгоценные ароматические смолы ладан и мирра. Повсюду по склону горы среди причудливых фасадов святилищ и дворцов набатейской знати виднелись виноградники. Римлянину очень хотелось остановиться ненадолго в пригородной харчевне, промочить пересохшее горло глотком местного вина, славившегося отменным вкусом, но он решительно направил коня на обходную дорогу.

«Надо успеть добраться до вечера, – мысленно напомнил он себе. – А то придется пробираться в темноте среди еврейских поселений – сомнительное удовольствие».

Марк Марций Молест считался одним из лучших специалистов по восточным провинциям империи. Он прекрасно знал историю и обычаи народов, проживающих на завоеванных территориях от Каппадокии до Сирии и Иудеи, но при этом относился к ним с презрительным высокомерием урожденного romanus civis – римского гражданина. А что касается евреев – к этим чувствам примешивалась еще изрядная доля опасений. Иудея стала римской провинцией почти сто лет назад, и долгое время римские наместники пребывали в уверенности, что полностью подчинили местное население, не считая серьезными периодически возникающие беспорядки. Но, как оказалось, под наружным спокойствием полыхало страшное пламя, которое наконец прорвалось невиданным по масштабу восстанием. Чтобы подавить его, Риму при всей его мощи потребовалось больше четырех лет, но даже после взятия Иерусалима самые отчаянные из восставших сопротивлялись еще три года, засев в горной крепости Масада. С тех пор минуло больше трех десятилетий, и внешне все выглядело вполне мирно, но всякий раз, бывая в Иудее, Молест читал в глазах местных жителей неизбывную ненависть. Они ничего не забыли и ничего не простили.

Агент ехал с докладом к своему непосредственному начальнику. Руководитель секретной службы Сервий Папирий Руф ожидал его в одной из резиденций, разбросанных по всей территории империи. Выстроенной по римскому образцу загородной виллой под Вирсавией формально владел Тит Габиний Лентул – чиновник императорской курьерской службы и тайный агент подразделения Руфа.

Вскоре римлянин достиг каньона, расположенного в двух милях от Авдата. Он невольно залюбовался яркими красками оазиса, слепившими глаза после монотонности пустынного пейзажа. Вокруг быстрой речки, прорезавшей глубокое ущелье в скальных меловых породах, буйствовала вечнозеленая растительность всевозможных видов, включая пальмы, земляничные и фисташковые деревья, на дне каньона бурлили водопады, по берегам мирно паслись горные козлы и антилопы, непонятно как удерживающиеся на почти отвесных скалах.

Но чудное видение вскоре скрылось, и перед ним вновь на многие часы замаячила плоская пыльная равнина, на которой, впрочем, стали изредка попадаться первые вестники весеннего цветения пустыни – стелющиеся по земле ярко-желтые звездочки хельмонита и высокие стебли хацава, усыпанные мелкими белыми цветками.

Уже смеркалось, когда Молест, наконец добравшись до южного пригорода Вирсавии, въехал во внутренний двор виллы, выстроенной в классическом римском стиле. Двухэтажный каменный особняк – образчик крепости знатного римлянина – надменно возвышался среди хаотической застройки предместья восточного города. К Молесту поспешно подбежали рабы, один помог спешиться, другой проводил гостя в дом. Входной портик и небольшой коридор вывели их прямо к атриуму – главному помещению любого римского жилища – с традиционным домашним алтарем у входа, где размещались изображения богов и маски предков. Поскольку уже начинало темнеть и освещения через отверстие в крыше не хватало, по углам атриума горели бронзовые масляные лампы на алебастровых подставках, сделанных в виде колонн с изображением ласточек. Наверху каждой колонны человеческая фигурка поддерживала диск, на котором и стояла лампа. Рассеянный свет несколько смягчал режущее глаз роскошное убранство комнаты: стены облицованы белым каррарским мрамором и расписаны сценами из жизни олимпийских богов, пол и потолок украшены мозаикой, которая недавно вошла в моду в империи, повсюду расставлены изящные вазы из янтаря, порфира и бронзы.

– Salut, mi amicus![11] – услышал Молест за спиной знакомый скрипучий голос.

– Salve, mi patronus![12] – почтительно приветствовал он шефа, поднимая руку в характерном римском приветствии.

Сервий Папирий Руф был маленьким тощим человечком с увядшим морщинистым лицом, на котором лишь глаза светились молодым блеском. В свои шестьдесят лет он сохранил почти юношескую гибкость, и волосы, хотя изрядно поредевшие, все еще оставались огненно-рыжими, полностью оправдывая его cognomen.[13] Подчиненные побаивались его за резкость и зло-ироничную манеру разговора, но уважали за необычайные способности. Он был гением тайных операций и мастером придумывать изощренные ловушки для противника.

– А где же наш любезный хозяин? – осведомился агент, оглядываясь.

– Ты, что, соскучился по беседе с этим занудой? – Руф метнул на собеседника насмешливый взгляд из-под густых бровей. – Я попросил его сделать мне одолжение и встретиться кое с кем в городе. Думаю, он вернется к третьей страже.[14]

Молест понимающе кивнул.

По крытой галерее, состоящей из двух рядов беломраморных колонн, которые обрамляли перистиль – внутренний сад с цветниками и замысловатым фонтаном в центре, они вошли в просторный триклиниум – обеденный зал, как и атриум, помпезно украшенный фресками с изображением сцен из жизни богов. Агент увидел, что его ждали. Красивый овальный стол на одной ножке из слоновой кости был сервирован на двоих. Среди тяжелых серебряных блюд нежно светились грани чаш из горного хрусталя, на высоких кубках сверкали, переливаясь, скифские огни – изумруды из загадочной страны на крайнем севере ойкумены. На окружающие стол трехместные низкие ложа были накинуты голубые покрывала, такого же цвета подушки обозначали места для возлежания.

– Сначала отведаем этих прекрасных кушаний, – сказал Руф, любезно улыбаясь. – Думаю, ты в этом нуждаешься. Сколько времени ты был в пути?

– От mane до suprema.[15] Я сделал лишь несколько коротких остановок, чтобы дать отдых лошади, но нигде не задерживался надолго, понимая срочность нашего дела, – собеседники многозначительно переглянулись.

Рабы сняли с них сандалии, омыли ноги водой, ароматизированной лепестками роз, и вытерли льняными салфетками, после чего римляне, воздав хвалу богам, приступили к трапезе. За едой разговор касался исключительно посторонних тем. Сервий Руф с присущей ему язвительностью сообщил последние столичные сплетни, Молест в свою очередь позабавил шефа рассказом о чудных обычаях набатеев, которые он имел возможность наблюдать во время путешествия в Рекем.

Эта встреча была необычной. Как правило, глава секретной службы при необходимости вызывал своих агентов в Рим, но сейчас был особый случай. Поскольку тайный план, заключавшийся в уничтожении высших лиц Набатейского царства, предстояло привести в исполнение в ближайшие дни, Сервий Руф срочно выехал в ближайшую к Набатее резиденцию, чтобы самому контролировать ход событий.

Воздав должное изысканным блюдам, римляне вымыли руки и прошли в таблинум. Кабинет также был богато украшен, но в более строгом стиле. Бюсты известных философов и обширная библиотека папирусов и манускриптов настраивали на серьезный лад. Вокруг внушительных размеров стола с письменными принадлежностями стояли несколько стульев тонкой работы, жаровня на колесиках и два светильника в высоких мраморных канделябрах.

– Итак? – нетерпеливо произнес шеф секретной службы, едва они уселись. – Что ты мне привез?

– Все готово, патрон. Операцию можно начинать послезавтра.

– Где?

– В одном из отдаленных кварталов Рекема. По распорядку праздничных мероприятий, который передал мне верный человек, после кульминации торжеств – священного действа в театре – Сал…

– Тс-с… Nomina sunt odiosa,[16] – Руф покосился на занавес, отделяющий кабинет от атриума.

– О, патрон, – пораженно воскликнул агент, – не думаете же вы в самом деле, что нас могут подслушать! Здесь?!

– Конечно, нет. Но осторожность никогда не помешает. Я понял, о ком ты. Продолжай.

– Да, так вот, э-э… Эс вместе с царем в сопровождении почетных горожан и гостей отправится в храм Душары, где будет совершено жертвоприношение. После этого он планирует отделиться от основной группы и в сопровождении двух-трех слуг посетить святилище Ободы, находящееся в самом конце города, в северной части.

– Что-то подозрительно, – недовольно заворчал Руф. – Зачем бы ему отделяться?

– Чтобы воздать почести своему обожествленному предку – ведь Эс происходит из рода этого царя. По донесениям моих людей, он часто заглядывает в этот храм даже в будничные дни. Так что ничего необычного в этом нет, – Молест помолчал, ожидая реакции собеседника, но тот только пожал плечами и сделал знак продолжать. – Эта церемония займет еще какое-то время, и, по моим подсчетам, когда Эс выйдет из святилища, как раз начнет темнеть. Спустившись с холма, на котором находится храм, он должен будет пройти по тропинке мимо огромной цистерны для воды, чтобы выйти на дорогу, ведущую к улице с жилищами набатеев. Но до них довольно далеко, да и двери в пещерах открываются таким образом, что тропинки не видно. Мы проверили. Это место нам очень подходит. Здесь тропинка делает крутой поворот, и человека, который идет первым, его спутники на некоторое время совершенно теряют из виду, поскольку они следуют за своим хозяином на отдалении, как положено по набатейскому этикету.

– Так ты думаешь там? – Руф задумчиво потер губу.

– Да. Я намереваюсь прямо за цистерной поставить Ар… Ну, вы поняли…

– Дальше.

– Ну вот. Он дождется Эс и сделает свое дело. Вы же знаете, он убивает совершенно бесшумно. Пока подойдут спутники убитого, пока они поймут, что случилось, он уйдет по узкой тропке за цистерной, ведущей к расселине, которая называется Ущелье верблюда. Оттуда он попадет в другой квартал и, вернувшись в центр города, затеряется в толпе. По случаю праздника народу уйма, так что покинуть Рекем не составит труда. Как видите, я все продумал, – Марк умолк и, откинувшись на спинку стула, постарался напустить на себя скромный вид, ожидая похвалы патрона за столь изощренный план.

Но тот скептически покачал головой:

– Боюсь, что не все.

– О чем вы?

– А если Эс, выйдя из храма, спустится по парадной лестнице и повернет не налево к твоей тропинке, а направо? Что там, кстати?

– Огромная открытая терраса, видимо, для процессий и тому подобного. А дальше – скала.

– Тоже с пещерными домами?

– Нет, там вырублена ниша, оформленная как маленький храм. Очень красивая отделка, надо признать.

– Так что если Эс направится туда?

Молест отрицательно затряс головой.

– Исключено, патрон. Он никогда там не бывает. По донесению моих людей, Эс всегда ходит одной и той же дорогой – той, что слева огибает храм.

– Интересно. А почему? И куда это он ходит одной и той же дорогой? – Руф пристально посмотрел на своего агента.

Тот смутился:

– Честно говоря, это… э-э… не удалось выяснить. Я неоднократно посылал опытных лазутчиков следить за ним, но они докладывали одно и то же: Эс всегда входит в один из домов, вырубленных в скале, но, сколько они ни дежурят там, никогда не выходит оттуда, а появляется внезапно совершенно в другом месте.

– Плохо.

Начало формы

Конец формы

– Я понимаю, – Молест виновато взглянул на хмурящегося шефа и сделал попытку спасти положение. – Но я думаю, что нам за дело до этого? Главное, мы знаем, где устроить засаду.

– Этого мало. Надо предусмотреть и худший вариант: что если наш человек не успеет расправиться с Эс в этом месте? Мы должны продумать, как он будет его преследовать и где можно сделать еще попытку. Второй момент: ты предлагаешь назначить операцию на темное время суток. А если он не узнает Эс и убьет другого? Ведь твои расчеты строятся исходя из того, что Эс пойдет первым, но он может пустить вперед кого-то из подчиненных, чтобы освещать дорогу, например. Тогда твой план не сработает.

– Этот человек всегда идет первым, – угрюмо ответил Молест. – Он очень смел и очень горд. А с фонарями набатеи не ходят, они и в темноте как-то ориентируются в своих каменных дебрях. Им, видимо, хватает света факелов, что зажигают по вечерам на стенах зданий.

– Все равно надо принять дополнительные меры.

– Что вы предлагаете, патрон?

– Нужна страховка. Я имею в виду – нужен еще один лазутчик, желательно из тех, что сейчас находятся в Рекеме, – чтобы не бросался в глаза. Он должен неотступно следовать за Эс и, когда тот будет на подходе к назначенному месту, подаст сигнал: все в порядке – нужный человек приближается и идет впереди.

Молест с сомнением покачал головой:

– Опасно. Сигнал может насторожить его или сопровождающих.

– Можно придумать какой-нибудь безобидный звук, который ничего не скажет непосвященным, – Руф снова потер губу. – Ну, скажем, крик ребенка, зовущего свою маму, – его самого позабавила эта выдумка, он весело рассмеялся. – В общем, подумай на досуге, ты лучше знаешь шумовой фон этого города.

– Есть.

– И по поводу человека, которому можно доверить это сверхсекретное дело.

– Слушаюсь, патрон.

– Ну что ж, тогда, пожалуй, на сегодня все, пора отдохнуть.

– А я думал, мы сейчас проинструктируем нашего исполнителя.

– Нет. Мы сделаем это завтра на рассвете, перед тем, как вы отправитесь назад.

– Как, вместе?!

– Нет, конечно. Он поедет под видом раба купца Дэ. Тот повезет в Рекем на ярмарку пурпурную ткань из Финикии. Чудесный товар, – Руф иронически скривил губы.

– Да уж, – агент тоже усмехнулся, – пурпурная ткань всегда в цене.

– Они ждут моей команды на постоялом дворе недалеко отсюда.

– Понятно.

Молест подумал, что это хороший выбор. Торговец Дазий был связником секретной службы Рима. Он давно работал в этом регионе и свободно говорил по-арамейски, что имело в данном случае немаловажное значение, так как арамейский был разговорным языком не только иудеев, но и набатеев. Дазий курсировал со своими возами между Финикией, Дамаском, Пальмирой и Рекемом. В Финикии он покупал ткань, выкрашенную знаменитой местной краской. Возле Тира из раковин добывалась не знающая себе равных краска разных оттенков – от голубого до пурпурного. Особенно дорого ценилась пурпурная ткань. Дазий очень выгодно сбывал ее на ярмарках, а в перерывах между ними поставлял владельцам городских лавок. Он считался среди них своим человеком, что обеспечивало ему репутацию солидного купца и давало возможность получать ценную информацию.

Незадолго до рассвета Марк Молест и его начальник приехали в условленное место. Дазий уже ждал их. Это был плотного сложения коренастый мужчина средних лет, его обычно улыбающееся пухлое лицо с короткой бородкой сейчас выражало озабоченность. В углу темноватой комнаты сидел на корточках еще один человек весьма неприметной наружности. При появлении хозяев он неторопливо встал и поклонился. Никто из сотрудников секретной службы не знал возраста и национальности Арсака. Все знали о нем только одно – он был профессиональным убийцей. Работал четко и быстро, никогда не оставляя следов и всегда убивая бесшумно. Арсак презирал хитроумные изобретения, предлагаемые прогрессом для умерщвления ближних, нападая на жертву с простым ножом. Нож был его единственным оружием, но владел он им виртуозно.

Инструктаж агентов занял примерно полчаса, после чего конспираторы расстались. Первым уехал глава секретной службы, за ним последовал Молест – вскочив на своего коня, он поспешно отправился в обратный путь. А чуть только занялась заря, окрасив полоску неба в слабо-розовые тона, из ворот постоялого двора выехали две груженые повозки. На задней, тесно прижавшись к тюкам, сидел невзрачный человечек в типичном одеянии раба – темного цвета заношенная туника с короткими рукавами, грубошерстный кукуль с остроконечным башлыком и самодельные сандалии из веревок. Его грязно-смуглое узкое лицо было неподвижным, как маска, лишь маленькие угольки глаз непрестанно двигались, беспокойно обозревая кривые улочки окрестных сел. На окраине последней деревни тюки с товарами перегрузили на верблюдов, и Дазий с сопровождающими его рабами присоединился к каравану, направлявшемуся в Рекем.

רֶקֶם