Читать книгу Легкая лирика - Ольга Васильева - Страница 3

Единственная отрада –

Пить влажный воздух Невы.

Тогда ничего не надо,

Все страсти усмирены.

Лишь волны колеблют зданья

У самых основ над водой.

Как тайное указанье –

Шпиль дрожит золотой.

И кажется, что не знаешь

Решенье судьбы над собой,

Пока этот воздух глотаешь

На миг размягченной душой.

Ах этот город!

Наколдовали болота,

Не уехать, не позабыть.

Среди серых небес куполов позолота

Тайно зовет в запредельную высь.

Ах этот город!

Дворцов, глядящих в каналы,

Где черным блеском играет вода,

Где сам себе ты кажешься обманом,

Как Медный Всадник, летишь в некуда.

Ах эти шпили!

Небу бросили вызов.

Ах эти боги в Летнем саду!

Что же делать тому, кто увидел,

Кто поверил в твою красоту?

Ах этот город!

О счастье великом

Ты мечтать научил, презирая предел,

Но в плену у мечты своей дикой

Землю, где вырос не разглядел.

Мне приснился опять

Васильевский остров,

Узнаваемый просто

До потертости стен.

Я гуляла, как в детстве,

Удаляясь от дома.

Были вехами

Средний и Малый проспект.

Но всех линий в конце

Вместо красных фабричных кварталов

Пустыри растянулись

В нежданный простор.

Где-то там в стороне

Церковь я замечала,

Непривычный ее

Деревянный узор.

«Восемнадцатый век!» –

Осенила догадка.

Видно, забрела

В измеренье не то.

Испугавшись, я в путь

Пускалась обратный…

Но дорога длинна,

Куда приведет?

Вот стоит на пути

Магазин непонятный,

Из бетонной коробки,

С темном окном.

Захожу я туда

И встречаю испанцев,

Они – в черных костюмах…

Только я здесь причем?

Неужели я снова

Ошиблась дорогой,

В мир какой-то другой

Забрела невзначай?

И пугается сердце:

«Что же это такое?»

Мне примет родных

Никак не узнать…

Как вернуться к себе,

На обшарпанность линий,

Где колодцы-дворы,

Где мой спрятался дом?

Иль блуждаю я зря

По местам незнакомым,

Где автобусов нет,

Только пыль пустыря?

Улица уходит

В туман и вечность.

Улица уходит

В мое детство.

Улица уходит

В первоначало.

Я туда смотрела

И молчала.

Вдруг туман рассеется

И отступит?

Мне опять всего

Три года будет.

Мама у ворот –

В халатике синем…

До чего же я

Была счастливой!

Почему? Не знаю.

Почему? Загадка.

Было так волшебно,

Было так сладко.

Что все значит?

Голову ломаю.

Теряется в тумане

Линия Косая.

Сидят, читают, загорают,

На речку грязную глядят,

Собаки меж могил мелькают,

Стрекозы кучами летят.

И свежекрашенные два

Нежданно желтые креста.

Проходит кошка, не спеша,

Черно-белая душа,

Тропинкой, что ведет всех к храму.

Туда, где отпевали маму.

Солнце светит в лицо.

Не видно мне ничего.

Лишь изумрудные тени

Зовут вперед и вперед.

Эта дорога средь зелени

Куда меня приведет?

Солнце палит пустырь.

Автомобили гудят.

Но почему-то хочу

Я поглядеть назад.

Там тишина и тень,

Мир заколдованный кладбища…

Только зачем меня

О времени все спрашивают?

Зачем мне розовые дали

И голубые острова?

На пустыре родном у Гавани

Взнеслась кирпичная труба.

И слезы катятся непрошено,

И оторвать глаз не могу,

Там прошлое мое встревожено

И мчится пылью на ветру.

Пройтись в зимние сумерки

По Большому проспекту,

Заваленному снегом,

От бесконечного кадетского корпуса,

Мимо Андреевского собора,

Таинственно заколоченного забором,

Пожарной краснокирпичной части

С пустынной площадкой для велосипедного счастья,

Мимо больничной чугунной ограды,

Где умирала мама среди остатков сада,

Мимо улицы, где жила

Первые три года,

Мимо труб и заводов,

К морскому пространству,

Уходящему в вечность.

Пройтись по Большому проспекту,

Сверкающем весенней жижей,

Когда солнце светит

Будто впервые в жизни.

Когда в беспамятстве первоначалия

Возвращаюсь я к первому дому, к маме,

И все рядом, и все живы,

И в будущем все перспективы.

Но, кажется, и тогда,

В три года,

Я хотела вернуться назад,

В природу.

Все дальше и глубже отсюда,

Мечтая о старой коляске,

Как о чуде.

Куда же дальше,

Господи?

Кинотеатр «Балтика» исчез.

Из времени исчез и из пространства.

Уютный, маленький,

Полный чудес…

И жизни покачнулось постоянство.

В фойе заходишь,

Синий сжав билет,

Считаешь трепетно монеты:

Мороженное, штучные конфеты –

Простые радости первоначальных лет.

С сиропом газировка за копейки,

А в клетках распевают канарейки,

И попугайчики им вторят вслед.

И фотографии актеров и актрис –

Как воплощение красивой жизни,

Как поиски иной отчизны,

Когда тебе пятнадцать лет.

Испанский фильм в десятый раз смотреть,

Благоговеть и от восторга плакать…

Закончится сеанс, и в зале вспыхнет свет,

И ты выходишь, глаза щуря, в слякоть,

Под мокрый снег и к желтым фонарям,

Взгляд поднимая к серым небесам.

Вознесся мощными крылами новый дом.

Он для других, другой и о другом.

Кинотеатр «Балтика» исчез.

В нем больше никогда

Для нас не будет мест.

Мне снились лимонные дольки,

Мне снилось драже крокет,

И мармелад трехслойный –

Поэзия юных лет.

Мне снились мои игрушки,

Пластмассовый попугай,

И скрежет железно-натужный,

Что издавал трамвай.

И кукла пищала: «Мама!»

И закрывала глаза.

Ее я боялась сначала,

А после я с ней спала.

И линия снилась Косая,

Смущая собой меня.

Зачем она не прямая?

Такая – совсем одна?

Васильевский… Нежно любимый,

Бегониевый и сиреневый.

В начале июня пленяющий

Словно в день первый творения.

Скромные баржи и лайнеры

Видны в перспективе линий,

И милые призраки реют

Вокруг меня без усилий.

Реют и веют, и кружатся

Над задремавшими водами,

Веселые и беспечные

Дружными хороводами.

Фонтан без воды созерцать,

Ангелочков,

Пустую державших чашу.

Как хорошо!

Как нашей жизни подобно!

Только форма.

За ней – ничего.

Сад закрыли на просушку,

Там теперь царит одна

Пышнотелая Катюша,

Улыбаяся слегка.

Под ее ногой смиренно

Русские мужи сидят,

Меж собой неблаговидно

О Катюше говорят.

То ли отрава,

То ли отрада,

То ли награда,

То ли болезнь –

Влажный воздух,

Льющийся прямо

Из белых просветов

Серых небес.

Вернулась вновь в свое болото.

Здесь влажный воздух ветер режет,

Здесь можно жить одной надеждой,

Что где-то солнце все же светит.

И в постоянной ностальгии

Смотреть на небеса пустые,

Мечтать и грезить, и томиться,

И тщетно к Господу стремиться.

Как блаженен путь весной

Из Москвы до Ленинграда!

Как душа безумно рада,

Что ее везут домой!

Поезд к счастию летит,

Хор торжественно гремит

И во мне, и за окном

В упоении одном.

Хоть напрасны ожиданья,

Бесполезны предсказанья,

Я за сладостный обман

Богу радостью воздам.

С глазами синими,

Как небо летом,

Князь Оболенский

Перед портретом

Прапрапрадеда

Из декабристов,

Бывает и такое в жизни.

Разрез глаз странный,

Губы, нос…

Он, без сомнения, похож.

История с усмешкой горькой

Вдруг отразилася

В потомке.

Как молодой щенок,

Он весел, добродушен,

Резвится, прыгает.

Узнав свою родню,

Но средь избытка чувств

Я чувство тайной грусти

В глазах его нечаянно ловлю.

Как-будто бы прорвавшись сквозь века,

В нем предков кровь сейчас заговорила,

И вещие исполнились слова:

Россия вспряла ото сна,

Но разбудивших погубила.

Какой страшный гул!

Окон дрожат стекла.

Над городом кружит

Самолет огромный.

Что он нам несет,

Никто не знает,

Но холодеет душа

И замирает.

Будет ли взрыв и конец

Мира земного?

Иль прочь улетит гонец

Иеговы?

Переулочки глухие

Снегом запорошены.

Бродят люди там лихие

С лицом перекошенным.

Не ходите вы туда,

Добрые прохожие.

Не то будете лежать

Ножом укокошены.

Уютный домик на канале,

С высокой крышей, желтоватый,

Надежно снегом припорошенный.

Архитектурно простоватый.

Когда-то в времена былые

В нем жили Пушкины лихие,

И гений наш национальный

Порой являлся там случайно.

Но в чем ничуть не сомневаюсь:

Там с удовольствием ругались,

Как принято в семействах русских,

Забыв в горячке про французский.

На этом острове

Никогда мечты

Не сбываются.

Это не остров,

А катастрофа.

Не существует

В реальности.