Читать книгу НеМЫслимые - Ольга Васильевна Спиридонова, Ольга Спиридонова - Страница 2

Пропала пятнадцатилетняя девочка Таня Кондратьева. Ушла вечером гулять во двор, долго сидела с подружками на лавочке, а потом исчезла без следа. Капитан милиции Клавдия Васильевна Перегудова, тощая, желчная тетка по прозвищу Кочерга получила в разработку розыскное дело, сразу после своего возвращения из отпуска. В городском отделе милиции она была новенькой, перевелась недавно по семейным обстоятельствам. Здесь ее сразу невзлюбили, а злые языки за особенности фигуры и склочный, въедливый, упрямый характер дали обидное прозвище Кочерга. До того как стать следователем Клавдия Васильевна работала дознавателем, а службу в милиции начинала участковым инспектором в глухой деревне и конечно понимала, что драгоценное время для поиска пропавшей упущено. К обязанностям своим она сказать по совести относилась с прохладцей. Возможно, за годы службы ей надоело возиться с воришками, хулиганами и дебоширами, распутывать семейные склоки и копаться в житейских пакостях. Несмотря на это за заведомо провальное дело к удивлению сослуживцев Кочерга взялась с азартом, граничащим с истерикой. Суетилась, выискивая очевидцев происшествия, место, где в последний раз видели девочку, обошла несколько раз, внимательно осматривая каждую мелочь. В первый же день между оперативкой, надоедливой писаниной и беседами со свидетелями по другим делам успела сбегать в паспортный стол, архив и зачем то наведаться в городской Дом Культуры. В конце дня кто – то из сплетников шепнул в дежурке, что Клавдия старается не зря, месяц назад она получила квартиру в одном с потерпевшими дворе нового микрорайона города. После этой новости в отделе утвердилось единодушное мнение – у тетка в этом деле есть свой шкурный интерес.

– Приказ или просьба, называй как знаешь, а не выполнишь, пеняй на себя -Кочерга шкуру спустит, а про капитана Беспалова и говорить нечего, тот просто сожрет c потрохами, – нервно почесывая лапкой за ухом размышляло странное существо сочетавшее в себе одновременно особенности строения тела обыкновенной серой крысы – пацюка, размеры мощной травоядной Пакараны обитающей в тропиках Южной Америки и роскошный волосяной покров шерстистой крысы Босави из джунглей Новой Гвинеи. В это время за стеной, вдоль широкого барачного коридора резво, как копытца жеребенка – стригунца, пробежали каблучки. В скудно обставленную комнатушку под номером 8 постучала молодая женщина со следами былой красоты на лице.

– Матвей Григорьевич, подойдите к телефону вам из Дома Культуры звонят, -пронзительным с нотками игривости голоском крикнула она. Крыса сверкнула бусинками черных глаз и сердито зашевелила усами. Печально известная всему городу швея по прозвищу Верка Примерка прижалась ухом к двери и прислушалась. Ответа не было. Хитро ухмыльнувшись она помолчала и не собираясь так просто сдаваться заворковала, решив как видно объехать соседа на кривых, -

–Мотенька, ну прости меня мой хороший. Я знаю, что виновата и раскаиваюсь, открой, пусти – не пожалеешь, – теребя поясок небрежно запахнутого атласного халатика жалобно простонала она. Теперь в ее голосе появилась капризная плаксивость и сексуальное придыхание. Женщина не сомневалась, на соседа этот козырь подействует наверняка. Знойный красавец Мотя Чавкин служащий в местном Доме Культуры массовиком затейником имел к ней давнюю склонность и не побороть в себе эту слабость, ни скрыть ее от окружающих не мог и не хотел. Крыса встала на задние лапы, машинально сделала шаг в сторону обшарпанной двери, но вовремя одумалась и остановилась. Ее усатая морда отразила все оттенки борьбы жгучего желания с необходимостью. Верке не смотря на старания не повезло, победило последнее. Крыса оскалила зубы, сердито фыркнула и ушла под кровать.

–Держать форму при такой разнице в размерах и массе тела и так тяжело, а тут еще Верка паразитка терзает душу, -смущаясь оправдывался перед собой Матвей Григорьевич. Всякий раз пережив сильнейшее напряжение во время трансформации он обещал себе, больше ни за что на свете не соглашаться повторить этот фокус, но подчиняясь приказу или настоятельной просьбе опять наступал на те же грабли. Оказавшись под кроватью он зацепил дрожащей лапой край плинтуса прижимающего к стене нужную доску, поднатужился и оторвал его.

– Мотюша, ну не будь скотиной, отзовись миленький у меня печалька, пожалей, приголубь меня, – не унималась соседка всхлипывая и царапая ноготком со свежим маникюром тонкую филенку двери. Из-под кровати донесся отчетливый скрип отодвигаемой доски, натужное пыхтение, шорох. Не дождавшись ответа тетка поняла наконец, что все ее старания напрасны. На хозяина комнаты не подействовала ее хитрость с телефоном, не удалась уловка с искренним раскаяньем и прочие выкрутасы. Она разозлилась, как норовистая лошадь лягнула дверь каблуком туфли и всхлипывая от досады злобно прошипела, -

– Ну ладно Мотька, гад ползучий, попомнишь ты меня.

Крыса этого не слышала. Она пробежала под полом до дыры в основании межкомнатной перегородки, протиснулась в нее, миновала извилистый проход вдоль внешней стены барака и через широкий лаз попала в подвал. Взобравшись по заранее приготовленной городьбе из старых ящиков и еще какой то рухляди к наполовину выступающему над землей подвальному окошку, крыса схватилась лапками за край ставни и с силой дернула ее на себя. Окно со скрипом открылось. Высунувшись наружу Мотя повертел усатым рылом, оценивая обстановку вокруг и недовольно оскалился. По дощатому тротуару к бараку шли люди.

Две благообразные старушки в беленьких платочках с эмалированными бидонами для молока в руках мирно беседуя о чем то шли мимо в сторону нового микрорайона. Там в магазине, расположенном на первом этаже пятиэтажки в конце рабочего дня продавали на разлив молоко из городского подсобного хозяйства. Бабки испуганно охнули и остановились. Между заколоченными фанерой створками подвального окна торчала огромная крысиная голова. На глазах у старух животное, понюхало воздух и спряталось, а через минуту вместо него наружу протиснулась ободранная дворняга с рыжим пятном на загривке. Собака прошмыгнула мимо старух и рысью припустила вдоль улицы к новеньким пятиэтажкам, стоящим через дорогу наискосок от бараков.

После суматошного дня Клавдия Васильевна вернулась домой усталая и разбитая. Переоделась, прилегла на диван, спала и не спала. Сквозь тревожную муть дремы вдруг отчетливо услышала, как звякнул и съехал вниз шпингалет на оконной форточке в кухне. Кожей обнаженной руки лежащей поверх пледа почувствовала холод от пролетевшего из кухни в сторону входной двери ледяного сквозняка. Скрипнула под чьей – то ногой деревянная половица в коридоре.

–Кто здесь !? – проснувшись хрипло спросила Клавдия Васильевна.

– Помнишь от кого пряталась в волчьем логове ?– спросил ее знакомый голос.

Не понимая продолжение это сна, или тени прошлого ожили и расколов реальность проникли в ее мир, чтобы отомстить тетка вскочила и привалилась к спинке дивана. Острая боль полоснула под ребра с низу в верх. Приступ межреберной невралгии вещь очень неприятная, но к счастью кратковременная. Несколько секунд тетка прислушивалась к себе. Убедилась, что становится легче, перевела дух, шевельнулась, проверяя, действительно ли боль отступила. Осторожно встала, выпила валерьянки и стараясь избавиться от неприятных воспоминаний вышла на балкон своей новенькой только что заселенной пятиэтажки. Еще три такие же серые панельные коробки стояли вокруг большого квадратного двора. По середине которого, при расчистке площадки под строительство по замыслу архитектора был оставлен кусок леса – несколько десятков редко растущих сосен. Перед сдачей домов в эксплуатацию островок леса превратили в парк. Расчистили дорожки, под деревьями установили скамейки, столики, качели и детские песочницы с ярко раскрашенными грибками. С высоты пятого этажа Клавдия видела лавочки, на которых в хорошую погоду с утра дежурили бабки, а по вечерам в сумерках звонко взвизгивали и хихикали девчонки строя глазки пацанам, бренчала гитара. Там на одной из лавок в последний раз видели пропавшую девочку Таню Кондратьеву. Смеркалось. Хлопали двери подъездов, пропуская сновавших туда – сюда людей. Некоторые новоселы до сих пор обустраивались – перетаскивали вещи. Они сейчас были чуть счастливее всех остальных жителей города. Шутка ли, получить вместо комнатки ( конуры ) в холодном бараке отдельную благоустроенную квартиру. Не хотелось верить, что кто – то из этих счастливцев виноват в исчезновении молоденькой девочки. К соседнему дому, наперерез шагающей по тротуару молодой парочке метнулась собака. Клавдия Васильевна перегнулась через перила балкона, стараясь разглядеть масть крупной дворняги. Поняв, что не ошиблась, негромко свистнула и ободряюще помахав рукой крикнула, – Счастливо ! Мотя, визгливо тявкнув в ответ, скрылся за дверью крайнего подъезда.

– Наконец-то явился, бездельник! – беззлобно ругнулась про себя, проводив его взглядом Кочерга. Зажглись фонари. Окна противоположного дома, отразив их свет, вдруг вспыхнули, угрожающе сверкнув глазами невиданного чудища. Весенний ветер дохнул промозглым холодом, заиграл колючими лапами сосен на уровне перил балкона. Клавдия Васильевна поежилась, плотнее завернулась в наброшенную на халат шаль. Ожило беспокойство, которое всегда по весне смущало ее. Смешанная кровь каргов и людимов бушевавшая в ее жилах, звала на свободу. К счастью та часть, которая принадлежала людимам, смогла успокоить первобытные инстинкты карга. Тетка устыдилась своей несдержанности, закрыла глаза, раздула ноздри, жадно втягивая сырой весенний воздух. Уловила в нем что –то незнакомое и опасное вздрогнула от неожиданности. Ветер принес это со стороны угольного разреза. Не поверив себе оглянулась, с такой разновидностью зла она еще не встречалась ни в обыденной жизни, ни по долгу службы. .

–Это тебе не воровство, не мордобой, не проделки местной шалавы Верки—Примерки, вылившей в отместку за коварную измену в постель своего хахаля ведро с нечистотами,–подумала Кочерга, сочувственно усмехнулась, вспомнив несчастную физиономию потерпевшего жгучего брюнета Матвея Чавкина и то, как над этим происшествием весело ржал в дежурке весь рядовой состав милиции. Облачко плотного грязноватого тумана запуталось в верхушках крайних к балкону сосен. Порывы ветра трепали его, отрывая небольшие лоскуты и бросали их в сторону балкона Кочерги. Сердце Клавдии Васильевны вдруг задрожало, стукнуло и как—то странно затаилось перед следующим ударом. Обрывки тумана подлетели и маячили уже совсем рядом в метре от ее лица. Она отшатнулась, набрала полные легкие воздуха, дунула на них, вложив в это усилие всю мощь карга. Обожженные ее дыханием лоскуты отскочили в сторону, скорчились, отяжелели и не имея сил удержаться в воздухе упали в низ попав в блестевшую на тротуаре лужу. Далеко за городом в гигантском воронке угольного разреза что – то ахнуло, застонало от боли и добавило Кочергу в число своих врагов. Кудрявый молодой парень из соседнего дома по имени Гоша перепрыгивая лужу зацепил каблуком ботинка похожие на паутину липкие ошметки в которые превратились обрывки тумана, не заметил этого и унес их с собой.

Клавдия Васильевна вернулась в квартиру, выпила чаю и чтобы скоротать время в ожидании вестей от Моти решила обойти вверенную ей территорию – дом в котором жила. Проверить все ли здесь в порядке. Она не делала этого уже давно -уезжала по делам службы в командировку. Сейчас ей никто не мог помешать, пятиэтажка мирно отходила ко сну. Потирая левую сторону груди Кочерга зашлепала стоптанными тапками вниз по лестнице. Спустившись на 4-й этаж, она услышала, как хлопнула дверь этажом ниже, в 12-й квартире.

– Наташка, ты куда на ночь глядя без ребенка поскакала, где сынок то твой !?—перегнувшись через перила окликнула она молодую женщину в красном болоньевом плаще.

–Чтоб ты провалилась, карга старая! – выругалась про себя Наталья, но вслух сказать это не посмела, Кочерга тетка не простая – капитан милиции, попробуй ей нахами – пожалеешь.

–– Клавдия Васильевна, вы что, следите за мной!? Нету Лешки, я его к маме отправила. -ответила Наташка вопросом на вопрос и возмущенно смерив въедливую соседку с головы до ног, недобрым взглядом побежала вниз к выходу из подъезда.

–Пропади ты пропадом, зараза! Столько времени пропадала где – то и вот тебе на – явилась, так не вовремя, – все еще не успокоившись плюнула она злобой выскакивая на улицу. Ветер свистнул, сорвал с тополя подломленную ветку, швырнул ее в лужу, подняв фонтан грязной воды. Непонятная сила помогла брызгам долететь до Наташкиного лица и залить ей глаза. Кочерга удовлетворенно хмыкнула, представляя себе, как бесится вытирая с лица грязь пополам с косметикой Наташка. Сотворив эту пакость и оставшись довольна результатом тетка немного успокоилась и в очередной раз, пообещав себе вперед уж гадости не делать, запоздало удивилась, -

– Тоже мне молодуха нашлась, почему если карга, то сразу старая?! Да, я карга, правда на половину и совсем не старая – всего 30 с хвостиком, не важно, что хвостик большей, разве это возраст для женщины? – спускаясь в низ по лестнице продолжала бурчать Кочерга. Проходя мимо Наташкиной квартиры заколебалась, но все таки приложила ладошки к щели между стеной и косяком. Сделала она это просто так, для проформы не ожидая ничего плохого. Знала, что хозяйки и ее сына полуторагодовалого малыша дома нет. Тишина стояла за дверью, тишина мертвая, хуже чем на кладбище. Будто там, в квартире и жилым то с роду не пахло. Ощупывая пространство за дверью, натолкнулась на невидимую стену. Что—то не пускало ее дальше коридора. Мысленно разбежавшись, тетка ударила в преграду и расколола ее на куски. Не сдерживаемая теперь ни чем прямо в лицо Клавдии выплеснулась обжигающая волна горького страдания. У страдания этого жуткого было мертвое детское лицо. Взглянув в него, Кочерга сразу узнала все, что произошло здесь недавно и не сдержавшись закричала от ужаса и боли.

–Как же это !? Даже нечисть поганая в болотах гниющая сотворить такое не посмела бы, а человек смог! Что ж я старая дура наделала, раньше прийти надо было ! Провалиться мне пропадом на этом самом месте, проворонила, опоздала !-хватаясь за сердце по звериному взвыла она. В это время в подъезд кто—то проскользнул, осторожно прикрыл двери и теперь неслышно крался вверх по лестнице, но Клавдия почуяла опасность слишком поздно. Руки отяжелели, горло перехватило, в голове загудело.

–Кто ты ? – -еле ворочая языком прошептала она. Услышала в ответ довольный хохоток, с трудом повернулась и увидела звериный оскал. Наташка ухмылялась, сверкая клыками. Лицо ее, как пластилиновая маска вдруг поплыло и смялось, а неизвестная сила тут же вылепила из него безобразную морду рыжего оборотня. Узнала Кочерга это чудище, вспомнила, когда и где видела его.

– Огарки, Огарки, -всхлипнула задыхаясь, но даже чувствуя перед собой смертельную пропасть сумела таки одной рукой хлопнуть по двери, в надежде, что если выжить не удастся, ее знак увидит и прочтет кто-нибудь из своих. Оборотень довольно хрюкнул и схватил ее за горло. Сердце гулко ударило в грудину, замерло на секунду и зачастило, упрямо цепляясь за жизнь.

Деревня Огарки в которой родилась и выросла Клавдия Васильевна Перегудова стояла на маленьком острове посреди болота. По старому почти забытому местными жителями преданию основавшие ее карги и людимы были далекими потомками древних, давно исчезнувших, умевших менять личины фантастических существ -леших, лешенок, домовых, шишиг, лиходеев, полудениц, банников. Они пришли сюда в незапамятные времена скрываясь от гонений. О них упоминалось в летописях 18-19 века монахами Серебрянского, Вознесенского монастырей Тамбовской и Костромской губерний. А писано было там , что ТАЙНА СИЯ ВЕЛИКА ЕСТЬ. По свидетельству же одного из монахов, имя которого не сохранилось в истории, существовал когда то в Серебрянском монастыре еще один писаный для пущей сохранности на пергаменте документ. Сказано в нем, что было каргов и людимов число малое, жили они долго и на вопрос кто вы такие, отвечали – люди мы – людимы. Когда неведомо, но пришел срок и решилась судьба их, отринули карги и людимы зло от себя, дабы вымолить прощение за содеянное далекими предками своими. Во времена от нас далекие приняли они на себя зарок не отступаться от желания этого достойного никогда, верны клятве этой и поныне. В дни благоденствия и в годину лихую приходили они в церкви к образам святым, чтоб склонить покорно голову свою под руку ГОСПОДА нашего ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ и молились со всеми в единый голос –«Иже господи заступник мой !» О каргах же сказано только то, что были они вкупе с людимами, но молва супротив этого твердила, что жили людимы меж людьми смирно и неприметно, а некоторые же карги всех сторонились и селились обособленно -в глухих местах, в дальних таежных деревнях и называли люди места эти нехорошими.

Давно это было и даже самые древние старики не рассказывали, потому что не знали, как долго плутали карги и людимы в незнакомых землях за Уральским хребтом. Некоторые из них еще сохранили способность менять облик и были посланы вперед в зверином обличье, потому что так безопаснее и удобнее пробираться в лесной чаще. Рыская по лесам отряд разведчиков набрел на болото вольготно раскинувшееся меж двумя холмами Чертовым городищем и Расхитным. Там они наткнулись на гать. Она была устроена опытными мастерами и могла выдержать любую нагрузку. Два ее нижних слоя состояли из уложенных вдоль дороги на бревна из лиственницы фашин -связанных лыком снопов хвороста. Между хворостом и поверх него, чтобы не оставалось пустот строители насыпали толстый слой песка. . Третьим слоем поперек покрытых песком фашин неизвестные мастера замостили гать опять бревнами из лиственницы, которая в воде не гниет, а становится твердой, как железо. Дорога привела разведчиков к острову с заброшенным рудником и старым поселением по середине. Некоторые дома были настолько крепкими, что после небольшого ремонта их можно было использовать для жилья. Здесь путники и основали свою деревеньку. На севере в 3—х километрах от новой деревни островок заканчивался. От чистой тайги его отделяла только узкая протока. Место не топкое и мелкое, воробью по колено.

У старых Огарков было прошлое, но не было будущего. К тому времени, как Клавдия оставшись сиротой переселилась к тетке в соседнее Первушино, деревня опустела. Травой по пояс заросла бегущая вдоль деревни грунтовая дорога. Брошенные деревенские дома глядели на мир мертвыми дырами оконных глазниц хмуро и обреченно. Из проваленных крыш торчали обнаженные ребра, балок и стропил. В заросших лебедой и ядовитым борщевиком дворах не лаяли собаки. Покосившиеся, распахнутые настежь ворота со скрипом поворачивались на ветру и оглушительно хлопали пугая ворон. Ушли люди, оставив дома, как беспомощных стариков умирать в одиночестве.

Первушино же, где жила тетка Клавдии, стояло посреди тайги за протокой. Здесь работал клуб, опорный пункт милиции, школа, магазин, детский сад, пекарня и амбулатория. Правда старенький сельский фельдшер частенько за неимением лекарств больных лечил травами и уговорами—«Ну потерпи немножко, миленький». За что и получил известное всей округе ласковое прозвище «Миленький».

После восьмилетки Клавдия уехала в районный центр, закончила там школу милиции. Сразу же поступила в университет на заочное отделение юридического факультета по специальности правоведение и вернулась в село по направления, чтобы сменить старого участкового Василь Семеныча Шапошникова на его посту. В Первушино ее родню не любили, а она вернулась в село победительницей, но милицейскую форму сразу не одела, а явилась в наряде на который долгое время, ущемляя себя в еде откладывала со стипендии по рублю. Бордовое панбархатное платье, кокетливую в тон ему фетровую шляпку с брошкой и туфли на каблуках местные тетки и старухи судачившие в очереди на пятачке у магазина встретили насмешливыми взглядами, ехидным хихиканьем и недовольным ворчанием.

– Слыхала я, что старая то карга помирает, – смерив Клавдию с головы до ног хитрым сорочьим глазом пронзительно выкрикнула грудастая девка в фартуке. Клавдия узнала в ней жившую по соседству с теткой Ленку Авосину, известную всей округе сплетницу.

– Ворон с места, ворона на место, – закивали, поддерживая ее старухи. Клавдия услышала это и чуть не оступилась на мокрых после дождя, пружинящих под ногами досках тротуара.

– Мы еще и обрадоваться как следует не успели, что избавимся наконец от старой карги, как глядите люди добрые, молодая явилась, не запылилась, – не встретив отпора с удовольствием продолжала соседка.

Ядовитое удовлетворение смешанное с торжеством сквозившие в голосе говорившей при слове * помирает *резануло слух. Клавдия дернулась, как от удара и то, что кто –то следом за Ленкой недобрым шепотком из – за накрашенных губ назвал ее проституткой, обидело ее, но не удивило.

– Погодите курицы, получите вы у меня, – обозлившись пообещала про себя Клавдия и прошла в метре от них не поздоровавшись. Нестерпимо хотелось крикнуть в ответ что-нибудь обидное, как то заставить теток пожалеть о сказанном. Сдержавшись, девушка решила обязательно поквитаться с ними при первом удобном случае. На следующее утро, в новеньком милицейском мундире с блестящими погонами на плечах она прошла четко печатая шаг мимо магазина вогнав вчерашних обидчиц в оторопь. Опорный пункт милиции и жилье местного участкового располагались в большом бревенчатом доме. Участковый Василь Семеныч Шапошников осанистый, усатый, пожилой дядька встретил ее на высоком крыльце, как радушный хозяин с распростертыми объятиями.

–Милости просим, душевно рад знакомству, еще вчера получил телефонограмму о вашем прибытии, – воскликнул он протягивая для рукопожатия руку. Его хищная белозубая, несмотря на возраст улыбка удивила девушку, а недобрый взгляд серых внимательных глаз насторожил Поморщившись от крепкого табачного перегара, которым не смутившись дыхнул старик ей прямо в лицо, девушка поторопилась пройти в дверь галантно распахнутую перед ней Семенычем. Краем глаз отметила собравшуюся у крыльца добрую половину села, с любопытством рассматривающую ее с головы до ног. Сам же участковый, пока девушка заходила внутрь шевеля, как таракан усами угрожающе цыкнул на кого то и махая руками закричал, -

– Товарищи, не толпимся, быстренько расходимся, посмотрели и ладно, не в цирке поди ! Не до вас сейчас, марш по домам !

Весь вечер потом Клавдия с теткой пересмеивались вспоминая и обсуждая эту встречу.

Бабушка, о которой злословили у магазина, действительно была очень плоха и на вопрос о здоровье только рукой махнула. О чем –то думала, глядя в белую стенку, вздыхала и наконец потянувшись к внучке тихонько, чтобы слышала только Клавдия, спросила, -

–Что, каргой то тебя небось уже обзывали?– и сама же себе поспешила ответить, -

–А почему, ты и не знаешь, правда ? Думаешь это просто ругательство !? Нет деточка, а объяснить то тебе в чем здесь дело кроме меня некому—мало нас осталось – раз, два и обчелся. Вот и я умру скоро.

– Не придумывай, погоди, оздоровеешь еще, – попыталась успокоить ее Клавдия.

–Молчи и слушай. У некоторых каргов и людимов две жизни, одна человеческая, а другая звериная. Что будет с тобой, что на роду тебе написано я не знаю. Поживешь – увидишь. Мне смерть в глаза глядит и я в этот час строго тебе наказываю не забывать – люди мы, людимы и даже в шкуре звериной оставаться ими должны, -пристально глядя внучке в глаза, будто ставя на ней заклятье, приказала старуха и добавила, -

– Сбегай в Огарки в старом доме спустись в голбец, – так деревенские называли погреб.

– Там в левом углу под большим камнем чугунок зарыт, а в нем в тряпках тетрадка спрятана. Прочитаешь – все про нас поймешь. Сказав это, бабка охнула, закрыла глаза, отвернулась к стене и на следующее утро тихо отошла. После похорон Клавдия приступила к обязанностям участкового. Пока она числилась только стажером, но уже начала принимать у Шапошникова дела и в первый же день показала всем свой непростой характер. Железной рукой начала наводить в Первушино порядок. Вызвала на прием бывших сидельцев и поставила их на учет. Составила два протокола о правонарушениях- оштрафовала на 10 рублей, приличная по тем временам сумма, пьяницу Потапа Качина, а дебошира Степана Васильева, жестоко избившего тещу посадила под замок на 15 суток. Хотела даже возбудить уголовное дело, да Степку спас, участковый, а теперь заслуженный пенсионер Шапошников. Он попытался выгородить виновного совсем и заставил пострадавшую старуху забрать заявление. Но Клавдия несмотря на это была непреклонна, хоть заявление и забрали Степан отсидит в кутузке сколько положено по закону за мелкое хулиганство.

День осеннего равноденствия –конец сентября в Первушино по старому обычаю еще праздновали, но уже каждый по своему. Если позволяла погода, не налетели еще снежные бури и миловали холода кто то ходил в лес, собирал на болоте клюкву. Кое – кто из крепких еще стариков – на охоту. Вечерами же ходили в гости, угощая родню и соседей пирогами. Пирог с капустой считался пожеланием богатства, с брусникой – девкам удачного замужества, любви. В этот раз Клавдия не пошла в гости. День выдался на редкость теплый и она решила сбегать в Огарки, поискать чугунок о котором говорила бабушка. Девушка торопилась, чтобы засветло вернуться назад. Старый дом встретил ее сиротливым хлопаньем целых еще ставень. Она обошла вокруг дома, закрыли их на крючки. Полутьма, паутина по углам, пыль, пустота, тоскливый скрип половиц, запах плесени, запустения и тишина внутри дома опечалили. Откинутая крышка погреба в кухне указывала на то, что в доме побывали незваные гости. Заглянула вниз и поняла, пришла напрасно, искать ей не придется. Земля в подвале возле лестницы и по углам была изрыта. Большой чугунок, о котором говорила бабушка, валялся пустой. —

–Ну вот, проворонила все растяпа, – упрекнула себя девушка и расстроено махнув рукой вышла на улицу.

Поднялся ветер, похолодало. В одной кофте на ветру Клавдия быстро замерзла. Ругая себя за то, что не оделась теплее быстро добежала до протоки, отделяющей остров от леса. Перебралась на другую сторону и направилась через лес напрямки, чтобы сократить путь. Время от времени ей чудились чьи –то осторожные шаги за спиной, казалось, что кто то крадется следом прячась за кустами и деревьями. Лесные птицы сойки, иволги, дрозды, клесты и кедровки ореховки беспокоились и кричали то с боку, то позади будто предупреждали, что здесь еще кто –то есть. Идет недалеко, преследует ее.

Клавдия с детства отличалась острым обонянием, как говорят « волчьим нюхом» да и пороховую вонь смешанную с дымом, запахом паленой шерсти и крови сложно было не почуять. Впереди между соснами болтались красные флажки. Значит кто –то из охотников решил добыть зверя волка. Все в ее деревне знали, что за кедровником на плоскогорье водятся волки. Прислушалась, огляделась и через несколько метров увидела впереди под сосной на порыжевшей хвое два мертвых волчьих тела. От неожиданности девушка шарахнулась в сторону. Ахнул один выстрел, другой, заложило уши, горячей плетью хлестнуло по правой ноге. В глазах вспыхнуло и девушка упала на землю без сознания. Очнувшись через какое то время поняла, что ранена. Прислушалась. Тишина, ни выстрелов, ни голосов. В правой голени пульсировала боль. Девушка испугалась, если перебито сухожилие то ей конец. Она знала, что разорванные сухожилия нужно сшить в течение часа, иначе останешься калекой. Что делать!? До деревни далеко. Пошевелила ногой, приподнялась, чтобы осмотреть рану и оторопела, увидев вместо руки своей волчью лапу. Крепко зажмурилась и потрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения. В мозгу на разные лады закричал голос умершей бабки, -

–У каргов и людимов две жизни одна человеческая, а вторая звериная, звериная, звериная!!

Сердце задрожало, голова закружилась, сознание уходило и возвращалось. Ее привычный мир с треском и грохотом рухнул, она сидела на его обломках испуганная и несчастная. Все вокруг как то изменилось. Краски окружающего леса теперь стали ярче, звуки отчетливее, появились острые незнакомые запахи, а привычные удивили многообразием оттенков и полутонов. Ей хотелось вскочить, бежать, лететь, кричать от радости и непонятной свободы. Зажмурилась, стараясь унять бешено стучащее сердце. Немного успокоившись она стала осматривать раненую лапу. Только сейчас девушка сообразила, как судьба пожалела ее. Пуля прошла сквозь мягкие ткани навылет не задев сухожилий. Зализывая рану огляделась вокруг, понимая, что нужно поскорее где то спрятаться, отлежаться и подумать. Слева у небольшого косогора увидела бурелом. Когда то давно с пригорка ветром свалило сухостой – несколько мертвых ветвистых деревьев. За много лет на них нанесло пласт из листьев, хвороста и хвои, а внутри под этой крышей осталась пустота большое надежно закрытое со всех сторон убежище. На ее глазах полосатый бурундук подбежал и хотел было пролезть внутрь, но учуяв что-то, испуганно отскочил в сторону и нырнул в траву. Клавдия принюхалась и поняла, что спугнуло зверька. Там внутри было волчье логово, а сейчас прятались щенки, судя по запаху совсем маленькие. Вероятно это были дети той пары мертвых волков, тела которых лежали под сосной. В логове можно было спрятаться, но мешала одежда. Шерстяная кофта и платье впились в волчье тело и связывали движения. Истерически взвизгивая от ярости и отчаяния она начала рвать, острыми зубами тряпки. Разорвала платье и ухитрилась его кусками перетянуть раненую лапу. Остальное тряпье закопала под елкой. Превозмогая боль и сбивающее с ног головокружение, подтащила одно волчье тело поближе к бурелому, чтобы перебить свой запах. Она торопилась, с права из-за кустов нарастал шум. Людские голоса, рычание, истошный визг, гулкие удары, хруст ломаемых веток. Клаша раскопала лапами прелую листву, раздвинула ветки, втиснулась внутрь и старательно закрыла за собой вход. В полумраке разглядела длинную вымоину в глубине логова, в нее то и забились волчата. Их было много. У дальней стенки логова прятались самые маленькие. С краю их загораживали щенки по больше. Волчата мелко дрожали, когда она ложилась рядом. Через несколько минут сквозь небольшой зазор между ветками она увидела, как погибли последние бойцы волчьей стаи. На ее глазах кусты справа от логова с оглушительным треском смял выкатившийся из чащи клубок хрипящих от ярости тел. Ударившись об сосну ком распался на пять частей. Три волка отскочили в сторону. Двое из них свирепо ощерились, заслоняя волчицу с рваной раной в боку. Их противники тоже волки, не торопились нападать. Клавдии они не понравились, было в их повадках что –то странное, противоречащее природе и здравому смыслу. На ее глазах эти странные существа встали на задние лапы, тела их вытянулись, передние лапы превратились в пятипалые руки, морды изменились. Теперь это были грубые, карикатурные подобия человеческих лиц. Ей показалось, что она знает людей на которых похожи эти существа. Тот, что с рыжей бородой шмыгнул носом и осклабился, показав кривые зубы. Сердце Клавдии дрогнуло от испуга, она узнала Степку Васильева. Еще вчера он был посажен за драку в кладовку под замок.

–Степан, откуда ты здесь ? ! –чуть не вскрикнула она не веря своим глазам.

–Кто выпустил тебя из кутузки!? – и ответила сама себе, что сделать это мог только Шапошников, у него был ключ от кладовки.

Волки с остервенением рычали, защищая раненую самку, кидаясь вперед и отскакивая. Оборотней забавляла ярость хищников, они пытались схватить кого-нибудь из зверей, но волки не давались. Матерый серый неловко прыгнул, пытаясь вцепиться противнику в горло. Оборотень с рыжей бородой метнулся ему навстречу, схватил на лету за лапы, поднял над головой и плашмя насадил на комель сломанной сосенки. Острый кол прошел сквозь живот бедняги и сломал ему позвоночник. Серый страшно закричал, изогнулся в последней судороге и затих. Товарищи погибшего с протяжным воем попятились. Победители оторвали оскаленную волчью голову, с хохотом швырнули ее в след отступившим.Пачкаясь кровью они терзали тело погибшего с удовольствием глотая огромные куски теплого еще мяса. Сердце Клавдии оцепенело от ужаса. Волчата молча жались к ее бокам, искали защиты. Она осторожно развернулась и начала рыть землю наискосок от входа, отгребая в сторону и приминая ее лапами и животом. Не хватало воздуха, щенки дрожали от страха, но молчали. С наружи щелкнуло несколько выстрелов, раздался истошный визг, звериный вой и срываясь на хрипоту кто то заорал,-

–Эй ты, рыжая обезьяна, а ну вставай, оглох что ли!? Вы чем здесь занимаетесь бездельники !? Развлекаетесь! Да я с вас шкуру спущу! Где девчонка рябая морда, выследили пигалицу?! У –бью ! -Клавдия осторожно выглянула наружу. Участковый уполномоченный села Первушино Василь Семеныч Шапошников осатанев от злости, что есть силы бил прикладом винтовки почти превратившего в человека оборотня с рыжей бородой. Степка огрызался, завывал от боли и норовил схватить его зубами за руку. Товарищ рыжего отскочил в сторону к кустам, туда, где в луже крови лежали мертвый волк с волчицей.

– Я что вам приказывал сделать!? Не помните!? Выследили девку ? Явилась, понимаешь ли, путается у меня под ногами, стажер сопливый. Зарубите себе на носу паразиты, она не должна вернуться из лесу живой. Пропадет, никто ее искать не будет, сожрали звери и все, какой с леса спрос !? – рычал Шапошников продолжая пинать уже сдавшегося Степку сапогами. Лежавший на земле товарищ рыжего подвывая подполз к Семенычу. Оба они униженно распластавшись на земле являли теперь собой полную покорность. Сорвав на них злость Шапошников остановился, погрозил кулаком, еще раз ткнул Степку под задницу носком сапога и рявкнул сменив гнев на милость, -

– Это мой лес, все здесь мое ! Хочу убью, хочу помилую, хочу сожгу если надо, как в прошлом году, помните ?! Я – всему голова ! Я – хозяин !– ужас написанный на зверских мордах утешил его самолюбие и засмеявшись Шапошников сказал, -

– Да не бойтесь вы так, убогие, будите слушаться меня, проживете долго и запомните, чтобы с девкой ни случилось, на вас никто не подумает. Степка сидит в кутузке – у него алиби, а ты в город уехал, штраф платить об этом вся деревня знает.

Клавдия зажмурилась от страшных мыслей. Вспомнила, как при первой встрече сомневалась в искренности бурно радовавшегося ее приезду Семеныча. Как испуганно охнула и схватилась за голову тетка, увидев ее новенький милицейский мундир, как она сказала, -

– Ну все, беды не миновать, где тебе с Семенычем справиться ! Теперь он нас поедом съест разбойник.

Только что услышанное упоминание о прошлогоднем пожаре по сути своей было чистосердечным признанием в поджоге, а это уже уголовное преступление. Только проку от этого признания не было никакого, кто его слышал кроме волчат!? Эх если бы снова стать человеком, сплела бы я тебе лапти, уж будь уверен товарищ участковый. Ты бы у меня шкурой собственной заплатил за каждую погибшую в огне зверушку, за каждую безвинно сгоревшую букашку,– беззвучно скалясь злобно думала Клавдия.

Теперь она не минуты не сомневалась в том, что если ее найдут, ни ей, ни волчатам, которые еле дышали от ужаса живыми не быть. Голоса снаружи звучали все глуше, глуше и скоро совсем затихли. Клавдия заторопилась и скоро она смогла выбраться наружу и выпустить щенков. Малыши приседали от страха, поджав хвосты и тихонько попискивали от страха. Клавдия повела их вперед сквозь кусты и высокую траву, подчиняясь внутреннему инстинкту. Иногда ей казалось, что на их след напали и догоняют, слышалось злобное рычание и голоса. Эти голоса преследовали, звучали то сбоку, то позади, звали по имени, проклинали и обещали найти и отомстить.

Темный сосновый лес перешагнув через железнодорожные пути редея сбегал с пригорка и обогнув поросшую травой поляну с бревенчатым домиком по середине постепенно сходил на нет. Собака Пушка, крупная, рыжая дворняга охранявшая домик, с рассветом вышла из будки и озабоченно повела носом. В многообразие запахов добавился еще один – запах боли, страха и одиночества. Совсем недавно эта смесь чуть не свела ее с ума. Воспоминания о том ужасном дне навсегда врезались в память животного. Пушка помнила, как заехав в лес хозяин долго плутал по грунтовой дороге, потом остановился, снял с нее ошейник и позвал собой. Она выскочила из машины и сломя голову побежала искать брошенную кость. Нашла ее, услышала, как загудела машина и с добычей в зубах бросилась догонять. Сидевший за рулем Жигулей хозяин газанул. Собака не поняла, что ее бросили нарочно. Она бежала выбиваясь из сил долго, сердце стучало запинаясь от напряжения, мозг упрямо командовал – догнать, догнать. А когда лапы перестали слушаться и в отчаявшемся сердце не осталось сил жить она остановилась и истошно завыла, обвиняя мир людей в самом страшном преступлении на свете–в предательстве. Пушка не видела как рыжая лисица крадучись вышла из лесной чащи и затаилась в кустах за большим камнем. Лиса долго наблюдала за собакой умными, все понимающими глазами скалясь и еле сдерживая рвавшийся из горла стон. Пушка не шелохнулась, когда услышала ее осторожные шаги за спиной. Глаза ее не видели, а странный запах смутил, но не испугал, она уже ничего не боялась.

–Пойдем со мной, – позвала ее лиса. Пушка встала и пошла в след за лешенкой. С тех пор у собаки появился новый дом и началась другая жизнь.

Высоко в небе закричала горлица. Пушка напряглась, прислушиваясь, нерешительно вильнула хвостом, учуяв гостей. Заморенная волчица с плетущимися следом за ней разного возраста щенками тяжело западая боками доковыляла до крайних деревьев и выглянула из—за елки. Впереди на поляне стоял дом. Клавдия понюхала воздух и не найдя в многообразии запахов один единственный, почуять который боялась, вздохнула с облегчением. Лапы ныли, путь был долгим и неблизким. Собака за оградой призывно взлаяла. Серая обреченно вздохнув с трудом переставляя гудящие от усталости израненные лапы прошла мимо прошлогодних стожков сена стоящих в нескольких метрах от крайних деревьев. Сюда в бескормицу наведывались лесные жители – зайцы, косули олени и даже лоси. Лешенка Марфа жалела их, ставила стожки поближе к лесу А в сколоченные дедом Прохором приспособления под названием « ясли « насыпала крупную каменную соль. Клавдия остановилась около них на минуту, чтобы перевести дух и пошатываясь побрела к воротам, щенки ковыляли следом. Дойдя до ворот она толкнула плечом калитку и зашла во двор. Рыжая Пушка увидев ее и плетущихся следом щенков взвизгнула, прыгнула навстречу приплясывая и припадая на передние лапы от радости.

Весна. Тепло, хорошо на улице. Лешенка Марфа маленькая старушка с длинным крючковатым носом, кривым клыком поверх губы и рыжей луковкой волос на затылке вдохнула полной грудью воздух пахнущий грибницей и разнотравьем и зажмурилась от удовольствия. Здесь вдалеке от людей ей жилось хорошо и вольготно, не нужно было таиться, прятать свой настоящий облик.

–Ой медведушко – батюшко, ты не тронь мою коровушку, – умиротворенно мурлыкала она хриплым надтреснутым голоском сажая проросшие семена гороха в борозду. Над головой пролетела и закаркала ворона

–Каркай себе на несчастье, проклятая ведьма !Тьфу, тьфу, тьфу ведьме на хвост, –ответила ей бабка, засыпая горох землей. Тявкнула и заскулила встречая кого –то собака Пушка. Марфа бросила грабли и потирая кулаком поясницу пошла к воротам.

– Это что еще за чудо такое!?– зычно крикнула она увидев незваных гостей Собака услышав это виновато прижала уши, поджала хвост и спряталась в будку. Волчица встала на ноги, чтобы показать себя, униженно понурилась, со стоном легла на брюхо и поползла к ногам Марфы.

– Э серая, да ты как я погляжу не простая зверюга, ну ка повернись, – покачала головой лешенка внимательно рассматривая гостью. Клавдия заплакала.

– Счастье твое девонька, что во время ты ко мне попала. Помогу не плач, не поздно еще. Будешь ты у меня опять в юбке бегать, хвостом крутить и кавалерам глазки строить, а волчат накормим и охотиться научим, вырастут серые разбойники, не печалься.

Время шло. Спасенные Клавдией щенки из погибшей волчьей стаи быстро росли. Лешенка Марфа с помощью карги Глафы кормила их и терпеливо учила охотиться. Когда то давно охотничьи владения их родичей – стаи из скалистого ущелья занимали огромное заросшее мелколесьем плоскогорье на севере и кедровник, упиравшийся в болото на юге. В молодой состоящей из ее остатков стае было 12 щенков разного возраста. Кроме малышей- Серого, Бродяги, Бесхвостого и Короткоухой остальные -Рыжая, Охотник, Черногрудый, Разбойник, Задира, Кара, Храбрец и Остроухая превратились в прибылых ( годовалых ) волков. Они вместе с каргой Глафой и освобожденным из капкана стариком Хмурым пытались снова контролировать эту территорию, но справиться с набегами чужаков еще не могли. Глафа строго настрого приказывала менявшимся дозорным в драки не вступать, а только метить территорию. Несмотря на это весной в стычках погибли трое самых сильных – Черногрудый, Курносая, Силач и старик Хмурый. С горечью в сердце думала лешенка о том, как молоды, беззаботны и неопытны ее щенки. Она понимала, что стае нужно продержаться без потерь до следующей весны и тогда она увеличится. Для этого нужно сохранить старших и дать возможность повзрослеть тем, что помладше. Подумав, Марфа и Глафа решили увести стаю подальше в пустынные места подальше от людей.