Читать книгу Спасатели разбитых сердец - Ольга Вешнева - Страница 6

Киарен

Земляне только начали делать первые шаги по освоению космоса, и вполне естественно, что о совершенных системах контроля над орбитальным пространством планеты пока и речи быть не могло. Я скорее по привычке, чем из опасения быть обнаруженным с земной поверхности, активировал маскировочный режим корабля и включил антирадар на минимальную мощность ради экономии топлива.

Определить местонахождение искомого живого объекта было нетрудно. Поиск нужных сведений через подключение к хранилищам земной информации быстро выдал результат о том, что Зинаида Метелкина участвует в съемках фильма, которые проходят в старинной графской усадьбе.

Великолепно! Мне не пришлось скитаться по просторам ее родной страны, чтобы выйти на след.

Климат некоторых земных регионов отличается от нелианского наличием холодной зимы. Я привык жить в теплой среде обитания. Меня не порадовал мороз, на который пришлось выходить в легкой одежде, не имея в запасе скафандра или термокостюма. Несмотря на ледяной дискомфорт я не торопился обзаводиться утепленной телогрейкой или тулупом из шкуры местного скота. Украсть земную одежду значило приобрести вместе с ней стойкий отвратительный запах человеческого пота, от которого меня бы стошнило на снег спустя несколько шагов через сугробы по колено.

Корабль я оставил в режиме маскировки – слияния по цвету с окружающей средой, и дополнительно забросал разлапистыми еловыми ветками. Несколько дней не отходил от него дальше локации высветившейся в поле восприятия энергии живой добычи. Охотился и возвращался с запасом еды в комфортное тепло.

Дорвавшись до нормальной пищи, я по крышку забил охлаждающее хранилище и сам объедался так, что с трудом двигался. Лежал в кресле пилота с откинутой назад спинкой, мелкими глотками отпивая теплую кровь из термоса, и смотрел скучные земные новости о рекордах сталеваров с доярками. Засыпал и просыпался под монотонный гундеж диктора или звенящее пиликанье концерта филармонии.

А как же, спрашивается, месть? То, за чем я сюда явился, преодолев миллионы световых лет за прыжок в гиперпространстве?

С поставленной задачей все оказалось сложнее, чем я думал в полете.

Наслаждаясь долгожданной свободой, независимостью и личным комфортом, я не спешил всего этого снова лишиться, возможно уже навсегда. Понимал, что трансляция убийства земной девушки не пройдет мимо внимания господина Стэлса и будет означать нарушение нашего с ним договора. Реализация плана отмщения могла привести к прекращению моего существования во вселенной. Полному и окончательному. А я только что заново вдохнул пьянящий воздух свободы, почувствовал ее солоноватый привкус на языке, и не был готов так быстро с ней расстаться.

Пусть для Петра Воронцова жизнь этой девушки дороже горсти небесных алмазов, я не позволю ему снова разрушить мою жизнь. Отнять то, что от нее пока осталось у меня в запасе.

Один раз я более из любопытства, чем с реальным боевым настроем, пришел в деревню и видел обозначенную мишень, не показываясь ей на глаза. Поле восприятия оставалось неактивным, а потому я не мог воспользоваться способностью энергетического воздействия и проникнуть в ее сознание. Меньше надо было есть, или не надо, какая разница в мире, где для меня нет по-настоящему опасных врагов. Я все равно услышу и почую, если кто-то начнет подкрадываться со спины или притаится в кустах.

Зинаида выглядела более чем аппетитно. Нежный мягкий жирок должен быть сочным, и молодое мясо, еще не успевшее затвердеть и окислиться от возраста, наверняка пришлось бы мне по вкусу. Но, по необъяснимой причине, наблюдая за ней со двора через плохо закрытое грязными шторками окно, я думал не о ее гастрономических качествах. Оценивал не как намеченную жертву. И это все точно не от сытости, прежде я не упускал возможности добыть еду и припрятать про запас, а тут на меня нашел необъяснимый ступор.

Я стоял и смотрел, как она возится с приготовлением своей еды. Тихо ворчит на выскакивающие из кастрюли недоваренные зерна, а потом выходит на крыльцо, вынуждая меня отступить в непроглядную для человеческих глаз темень, выплескивает из окрашенного в белый цвет металлического ковша грязную воду и ругается, глядя в пустое пространство перед собой:

– Замучил этот Петька! И чего он мне все лезет в голову, негодяй? Пора выкинуть гадкого пижона из головы! Растоптать его, как грязь у себя под ногами, и забыть навсегда. Будь он там неладен со своей кралей!

А вот это было интересно. Меня немало удивил тот факт, что Зинаида ненавидела Петра не меньше, чем я.

Думал, она скучает по нему и страдает от разлуки, мечтает о его возвращении. Резкие слова и агрессивная вспышка эмоций свидетельствовали об обратном. Боль ее затаенной обиды вылилась в мощную импульсную волну и достигла моего свернутого до минимума поля восприятия энергии.

Яростно хлопнув деревянной хлипкой дверью, Зинаида скрылась в доме.

Я вернулся в лес, пришел на поляну, где посадил корабль. Надоело стоять на морозе и тратить жизненную силу на поддержание максимально возможной температуры тела для собственного обогрева.

О чем я думал по пути в теплое убежище? Обо всем сразу, и в сущности ни о чем логичном. Не понимал, как мне поступить дальше.

Кому я должен мстить за свою разрушенную жизнь? И что при этом делать, чтобы окончательно ее не потерять, не исчезнуть без следа, как сгоревший метеорит в плотных слоях земной атмосферы?

***

Зинаида

В деревне со времен основания усадьбы сохранилась величественная церковь, построенная из красного кирпича. Она была действующая, после войны ее отреставрировали, заново оштукатурили и покрасили в белоснежный цвет. На синих куполах были нарисованы золотистые звездочки.

Перед началом съемок вымощенную брусчаткой маленькую площадку перед церковью начисто расчистили от снега нанятые колхозные работники. Вместе с нашими мужиками они установили легкие полосатые столбы и несколько указателей с дореволюционными надписями, в каждой из которых непременно присутствовала позабытая буква “Ять”. Сделали подобие старинной городской площади, по которой должен был маршировать гусарский полк.

Мазь Ивана Федосеевича помогла, но полностью ожог не прошел. Гримерша его закрасила, в кадре он был не виден, но предательски напоминал о себе в неподходящий момент. На службе я чуть не выронила свечку. Ставила ее на канун и неудачно коснулась волдыря. А когда вышла из церкви и стала спускаться по скользким каменным ступеням, взялась за улетающий конец пуховой шали, и тот проехался по обожженной ладони, будто впиваясь колючими шерстинками. Я ойкнула от боли, и хорошо, что смотрела куда надо – прямо на Карена, иначе бы пришлось переснимать дубль.

Карен при полном параде, в распахнутой шинели, стоял перед церковью. Он будто бы отстал от сослуживцев и замер, впервые увидев юную княжну. Мы смотрели друг другу прямо в глаза, по заданию режиссера, и только это меня спасло от нагоняя. Получился своего рода экспромт, как будто возглас у княжны вырвался от восхищенного удивления, настолько девушка была поражена красотой и статью бравого гусара.

Мой друг и поклонник держал в руке надкушенный большой калач. Настоящий, купленный в сельпо, а не бутафорский. Навряд ли пролетающая по своим птичьим делам ворона заинтересовалась бы невкусной подделкой из папье-маше. Хотя кто ее знает, могла бы и перепутать.

Нахальная прожорливая птица села на плечо неподвижного человека, словно тот был каменной статуей или столбом с вывеской, и принялась за калач. Ворона то выклевывала кусочки из свежего хлебобулочного изделия, то вцеплялась и тянула на себя, силясь вырвать добычу из цепких мужских пальцев.

Карен боялся нарушить сценарий и не оглядывался на пернатую нахалку. Парень с приоткрытым не от наигранного удивления ртом смотрел, как я сажусь в сани, подставляя кучеру левую руку вместо обожженной правой, как лошадь трогает с места и княжна со слугой уезжают с площади по дороге в усадьбу.

За поворотом сани остановились, и я выскочила из них, не дожидаясь помощи наряженного кучером дрессировщика. Поспешила узнать, провалили мы дубль из-за вороны или ее вмешательство пришлось очень даже кстати. По мне, пернатая артистка сыграла “на отлично”, но важно было узнать мнение режиссера.

Аркадий Натанович бегал по площади, сияя счастливой улыбкой до ушей. На радостях чмокнул спустившуюся ниже камеру, закутанную в телогрейку от подмерзания. Едва не приложился носом об мостовую, споткнувшись о рельсы операторской тележки. Сергей успел его поймать за руку и уберечь от опасного падения.

– Эффектный вышел кадр! Шедевральный! – восклицал режиссер, воздевая руки к небу, где над площадью кружили товарки прирожденной актрисы в компании заселивших колокольню галок. – И почему мы не додумались взять с собой дрессированную ворону? Можно ведь было найти подходящую птицу. Послушную и достаточно фотогеничную. Так ведь, Валера?

Он оглянулся на подошедшего дрессировщика.

– Конечно, Аркадий Натаныч, – пробасил Валерий, отклеивая накладную бороду. – При желании любого зверя или птицу можно найти, хоть крокодила или бегемота.

– Бегемот здесь, пожалуй, сразу бы околел с крокодилом вместе, на таком зверском дубняке, – Аркадий Натанович поежился в своем бессменном демисезонном пальто, пряча покрасневшие от холода руки в карманы. – Но вы, ребятки, молодцы. Чисто сработали. Давайте-ка не будем расхолаживаться и терять набранный темп. Пока хорошая погода, нам надо отснять как можно больше кусочков будущего фильма. Так держать! Отправляемся в усадьбу. Нам очень повезет, если сегодня отработаем по разговор княжны с писарем Бумажкиным и передачу тайного письма от поручика Дорского включительно. Тогда на завтра у нас останется тройка и свидание с поручиком, а все последующее на ближайшую перспективу не требует солнечного дня. По прогнозам синоптиков со среды погода испортится. Могут начаться лютые метели.

– Да, интересно знать, как мы здесь будем колупаться, если всю округу занесет сугробами выше человеческого роста, – проворчал Сергей.

– Колхозный трактор выручит. – Аркадий Натанович хлопнул его по плечу. – Не будь букой, хотя чего говорить, ты всегда такой, сколько тебя помню. Плохой пример подаешь маленькому сынишке. Чего доброго, тоже вырастет угрюмым ворчуном. Радоваться надо жизни. Погляди вокруг: солнышко светит, птички летают.

– Кабы были нормальные птицы, – оператор посмотрел вверх, на ворон и галок. – А это что – завсегдатаи помоек.

– Однако и от них бывает польза, – режиссер улыбнулся озарившей его идее. – Кстати, вот для тебя маленькое поручение. Когда будет у нас перерыв, найди-ка ты в лесу пестрых соек или красивых снегирей, у которых грудь сияет, как красное знамя. Сними крупным планом, пусть они клюют рябину с дерева или порхают с ветки на ветку. Пригодится для красоты нашей картины.

Сергей привычно насупился и кашлянул в ладонь, наверное, думая, что лучше бы молчал и не напрашивался на внеочередное задание.

Тем временем ко мне подошел Карен и заботливо поинтересовался, заглядывая через плечо:

– Как твоя рука? Сильно беспокоит?

– Легче, чем вчера, – я смущенно потупила взгляд и спрятала руки в пушистую муфту, чтобы не взялся разглядывать ожог. – Спасибо Ивану Федосеевичу за снадобье по старинному рецепту.

– Если бы этот выживший из ума чудик не засорял вам с Тонькой мозги антисоветскими страшилками, то было бы совсем прекрасно, – Карен проворчал тоном всегда чем-то недовольного главного оператора, как будто взялся играть его роль. – Нет же, помолчать не может, старый балабол.

– Скучно ему. Дети и внуки редко навещают, – я выступила в оправдание хозяина съемного жилья. – Надо ему о чем-то рассказать. Приезжий народ взбудоражить. А ты отлично сыграл с вороной. Как тебе удалось вовремя сориентироваться и понять, что не надо прогонять нахалку?

Нехитрая уловка сработала. Удалось отвлечь Карена от моего ранения и баек Ивана Федосеевича. Парень стал рассказывать про необычный экспромт, который случился сам собой, без чьей-нибудь идеи.

День прошел очень плодотворно. Мы отработали планово по сценарию до разговора княжны с отцом и ее последующего побега на свидание. А это все означало, что мучение с поводьями мне не удастся отсрочить еще на день. К тому же теперь над нами висели, точно Дамоклов меч из греческой мифологии, свирепые метели. Нам всем хотелось управиться с красивыми пейзажными сценами до прибытия обещанного циклона, чтобы потом не пришлось ждать погоды вдали от моря и наверстывать упущенное.