Читать книгу Дань для палача - Ольга Викторовна Дашкова - Страница 2

– Ты будешь любить меня вечно?

– Конечно, малышка.

– До самой смерти?

– До самой смерти.

– И я тебя, до самой смерти.

Девушка улыбается, облизывает пухлые губы, накрывая меня шелковым облаком белокурых волос. В ее голубых глазах огоньки, ласкаю руками шею, а потом начинаю ее сжимать. Она дергается от испуга, пытается вырваться. Пальцы наливаются свинцом, давлю на тонкую шею, ей нечем дышать, пытается вырваться из моей железной хватки.

– Данил, Данил, прекрати.

– Конечно, до самой смерти, милая. До самой, сука, твоей, тварь, смерти.

Она хрипит, закатывает глаза, царапая грудь, оставляя на коже красные борозды.

Резко просыпаюсь, хватаясь за грудь, именно там, где было больно во сне, но болит совсем не кожа, а все нутро. Вся моя почерневшая за столько лет душа и сердце.

Открываю глаза, тру лицо руками. Уже светло, потолок в трещинах, видно, как частички пыли летают в воздухе. Сажусь на диване, откидывая смятую и мокрую от холодного пота простынь. Подняв с пола бутылку минералки, делаю несколько жадных глотков.

С похмелья лишь слегка болит голова, и во рту горький и неприятный привкус. В ванной убогое зрелище. Облупившаяся краска на стенах, кое-где есть еще остаток когда-то белой кафельной плитки. Старый кран на соплях, умываюсь холодной водой, смотрю на себя в зеркало, провожу ладонью по небритой щеке.

– Ну, доброго и свободного утра тебе, Данил Константинович.

Квартира родителей встретила ночью пустотой и тишиной. Древняя мебель, которую я еще помню с детства, все те же шторы и ковры. Словно я попал назад, в прошлое, из будущего, которое у меня украли, закрыв на семь лет.

Спертый запах старых вещей и пыль, вот и все, что меня встретило. Вот и все, что у меня осталось.

Я совсем не здесь сейчас должен быть.

Это не моя судьба и жизнь.

Родителей давно нет, хорошо даже, что не дожили до того момента, когда мне в зале суда огласили приговор по «убойной» сто пятой статье. И дали Сафину Данилу Константиновичу, тогда еще двадцатисемилетнему здоровому мужику, семь лет заключения в колонии строгого режима за то, что я не совершал.

За то, что я не мог совершить.

А вот сейчас пришло время всем за все ответить и отдать то, что должны мне. Вернут то, что принадлежит мне по праву.

Ведь Сафин никогда никому ничего не прощал и не забывал.

А вот о нем забыли и расслабились. Суки ебаные.

Удар в стену.

Еще одни.

Костяшки сбиваются в кровь, приятно ноют болью.

Не поехал сразу к «дорогому другу», поехал домой, надо было подумать, хотя для этого было целых семь лет. А ведь у меня есть дом, свой дом, красивый, построил для любимой, что тоже оказалась тварью.

Именно ее, ту красивую блондинку, я душил во сне регулярно, чувствуя, как она хрипит, задыхается. Как закатывает глаза, а потом я сворачиваю ей шею, слушая хруст тонких костей.

Но та самая блондинка еще жива. Живет и радуется жизни, после того как показывала мне свои лживые слезы и лживую любовь.

– Сука, мразь!

В отражение треснутого зеркала смотрит суровый мужчина, зеленые глаза с черными крапинками на радужке. Мама говорила, что я особенный, не такой, как все, ни у кого нет таких глаз.

Темные, уже отросшие волосы, не стал стричься наголо, перед тем как откинуться, провел по ним мокрыми ладонями. Глубокая морщина между темных бровей, шрам на левом виске, уходящий на скулу, как напоминание моего семилетнего пребывания в местах не столь отдаленных, да таких «напоминаний» полно на моем теле.

Похудел, конечно, зона не санаторий, но зато стал шире в плечах. Теперь сплошные мышцы, обтянутые кожей. Поджарый, хищный, как волк, голодный до своей мести. Готовый разорвать горло, вырвать с мясом все жилы и артерии у шакалов, что меня предали и подставили.

За столько лет должно было отпустить, гнев и злоба – утихнуть, дав место расчетливости, но нет, это не про меня, не про Данила Сафина. Я никогда не принимал поражений, а чтоб смириться, это вообще не моя история.

Вода стекает по груди, снова умылся, смывая кровь с правой кисти, на которой была вытатуирована голова змеи с открытой пастью и зубами, дальше она обвивала всю руку до самого плеча. Казалось, что она живая, переливается чешуей и в любое мгновение может кинуться и впиться в тебя.

Снова сигареты, глубокая затяжка, выпускаю дым в открытое окно, за ним двор моего детства, заросший высокими деревьями, и уже начинающийся солнечный день.

Словно и не было этих семи лет, листва все так же зеленеет, люди спешат на работу, рождаются дети, жизнь ни на мгновение не остановилась. Но изменилось многое, а самое главное – я сам.

Надо что-то пожрать и наведаться к адвокату, а еще отметиться в полиции по месту прописки. Нашел свои старые вещи, надел только футболку и потертую кожанку. Машина завелась бодро, хоть и старушка, отделение полиции встретило суетой, мои бумажки долго рассматривали.

– О, кого я вижу, Сафин, звезда вернулась в город.

Тучный подполковник скривил полные губы, Я лишь мазнул по нему взглядом, даже не хотел вести с ним беседу.

– А у тебя, я смотрю, звезд на погонах стало больше, а пузо все шире. Что, Сергей Ильич, хорошо живешь?

– Сафин, я тебя предупреждаю: один косяк – и пойдешь повторно. По тебе там уже соскучились.

Сжал зубы, выдернул из рук ничего не понимающего лейтенанта свои документы и пошел на выход.

– А кто это, Сергей Ильич?

– Ну, как кто – Саф, Сафин Данил, семь лет назад царь и бог нашего города, молодой, дерзкий, наглый, но даже такие за свою борзость получают реальные сроки. Отмороженный на всю голову был, как бы сейчас еще хуже не стал.

– Тварь конченая, – сел за руль, услышав все, что сказал подполковник, снова закурил, резко по газам, выехал с парковки, поднимая клубы пыли.

Помню Мальцева, тогда еще капитана, как он на мне первое время, когда доставили в отделение, вымещал всю свою ненависть, хотя сам кормился с моих рук. Тогда мне ничего не помогло – ни адвокат, ни деньги.

Кто-то дал больше, и меня закрыли.

Чтоб молчал, а лучше не вышел совсем.

Неприметное здание в самом центре, знаю, куда идти, дверь без таблички, вот тут ничего не изменилось. Пожилой мужчина сидит за столом, изучая через толстые линзы очков бумаги. Адвокат Михаил Робертович, друг семьи, наверное, единственный, которому я еще верю, и единственный, кто был со мной рядом.

– Данил, очень рад тебя видеть, как доехал? Без приключений?

– Хорошо, спасибо вам за машину и деньги. Я за другим.

– Да, понимаю, сейчас.

Мужчина встал, медленно прошел до большого старинного сейфа. Открыл, передал кожаную папку. В ней лежали документы на квартиру родителей, загородный дом и ключи от него, а еще ключ от ячейки в банке, несколько ценных бумаг.

Два новых, с ценниками, обручальных кольца в целлофановом пакете. «Ролекс» настоящий, выполненный в белом золоте, с десяток фотографий, на которые я не хотел смотреть, а главное, бумаги на несколько фирм и бухгалтерские документы.

– Спасибо, что все сохранили, Михаил Робертович, очень вам благодарен.

– Мне это ничего не стоило, но прошу тебя, Данил, не делай глупостей.

– Единственную глупость, что я сделал, так это считал крыс – друзьями.