Читать книгу Високосный год - Ольга Виор - Страница 3

Я учусь эту жизнь принимать всерьёз.

Мне всё кажется – розыгрыш или сон.

Ведь ответ где-то есть на любой вопрос,

Только адреса нет, где таится он.

Раньше думала – если дают – бери!

Улыбаются, значит, щедры душой.

Но качнётся маятник – раз, два, три…

Ты опять один на земле большой.

Сколько было слов… ни к чему слова.

Сколько было мельниц, мостов и слёз…

Но игра не кончена. Я жива.

Я учусь эту жизнь принимать всерьёз.

В этом городе, где хлебом

Кормят чаек из окна,

В этом городе, где летом

Начинается весна,

Где царит дождя завеса,

Где мосты вросли в гранит,

Где к живым нет интереса,

К мёртвым – очередь стоит,

Где печальный Достоевский

Пишет новый свой роман,

Где приезжий люд на Невском

Рад опустошить карман,

Где помогут и без денег,

Пустят запросто пожить,

Где цитатой из Монтеня

Апеллируют бомжи,

В этом городе дворцовом,

Обветшавшем изнутри,

Где ещё в почёте слово,

Где достоинство в крови,

В этом городе туманном,

Опрокинутом в Неву,

В этом городе так странно

И люблю я, и живу.

Ветер щедро швыряет в лицо золотые монеты,

И хранитель двора набивает потуже мешки.

Сколько раз зарекалась писать я о времени этом,

Сколько было поэтов, писавших про осень стишки…

Время сказочных грёз и прощальных стихов лебединых,

Время долгих ночей, где не гаснет огонь до утра.

Это лето закончится снова уходом Марины.

Только гость на пороге. А значит, ещё не пора.

Я стою у зеркала пустоты,

Я хочу эту боль исчерпать до дна.

Но стекло прозрачно. А за ним ты.

Почему мне кажется – я одна?

Кричу тебе – будь! Или уходи!

Не молчи! Молчишь… слёз полны глаза.

Вытираю слёзы, идут дожди,

Мне так много нужно ещё сказать.

Мне так много нужно всего успеть,

И с тобой хочу это сделать я.

Сколько нам отпущено? Четверть, треть?

Отдаю кукушку за воробья!

Я болтаюсь по миру, жгу дрова…

У тебя проторена колея.

Сквозь золу записываю слова…

Кто же отражение – ты ли, я?

Я не умею жить среди людей.

Я с этим миром говорю стихами.

Печальный скептик, бравый лицедей,

Я – отраженье, созданное вами.

Полюбите – я тут же расцвету

И заиграю радугой над полем.

Обидите – впадаю в немоту

И задыхаюсь от тоски и боли.

Я – отраженье ваше. В этом суть.

Пусть каждый видит то, что видеть может.

Не мной когда-то выбран этот путь,

Но я иду, хоть он тернист и сложен.

Гордец – гордячку встретит на пути,

Получит циник – едкую усмешку.

С друзьями – лучше друга не найти!

Врагов – сожгу до чёрных головешек!

Зеркалить мир, при этом быть собой,

Не замутнить духовного кристалла.

Задача не простая. Но любовь

Даёт мне силы начинать сначала.

Рождается слово. Прими его, вечность!

Храни его, русская речь!

Прощая поэту хандру и беспечность,

Народ станет слово беречь.

А может быть, автор его замурует

Навек в казематах стола?

А может быть, выберет долю другую –

Сожжёт без остатка, дотла?

Давайте не будем судить оголтело,

Давайте с плеча не рубить!

Пусть стих прозвучит! Это времени дело

Принять его или убить.

Кто знает, кого прочитают потомки?

Дай бог, ещё будут читать…

Пусть стих прозвучит! Он сегодня негромкий,

А может пророчеством стать.

Его прочитают на книжных развалах

И песенной строчкой споют…

Хороших поэтов, быть может, немало.

Немногих на слух узнают!

Вышла в зиму. Ощущенье,

Что обратно не вернусь я.

Слишком быстрое теченье,

Только далеко до устья.

Скоро лёд стреножит воду,

Раз пришла зима до срока.

Перепрошиваю коды,

Чтоб начать опять с истока.

Поэты не спят ночами,

Поэты ломают перья

От радости до отчаянья,

От веры и до неверия.

Здесь быть невозможно первым.

Их подвиг довольно странен –

Построчно сжигая нервы,

Поэты уходят рано.

О том, как живу я, поэму не сложишь.

Сдираю с себя настоящую кожу.

От слов равнодушных почти умираю,

А дальше ползком, всё по краю, по краю…

Остыли мостов за спиной головешки.

Уже всё равно мне – орёл или решка,

Синица, журавль, каждый день перемены.

О том, как живу я, не сложишь поэмы.

Для тех, у кого всё стабильно в порядке,

Улыбка моя остаётся загадкой.

Не чувствуют слёз, что приходят ночами,

И тяжести крыльев моих за плечами.

Но путь мой очерчен, и сделаны ставки,

И красною кровью на поле поправки.

На рану мою не смотри ножевую.

Поэму не сложишь, о том, как живу я.

Разбиты копилки, от копьев – обломки.

Весь скарб нажитой – только книги в котомках.

Вся ценность – стихи, но они для потомков.

Поэмы не сложишь о том, как, о том, как…

Никто не поверит. Никто не поможет.

Особенно те, кто без кожи.

Город плачет навзрыд,

И от ветра румянец на лицах домов.

День вчерашний закрыт,

Но и в завтра шагнуть ты ещё не готов.

Забросает листвой

Те следы, что так долго, упрямо искал.

Над твоей головой

Рваной тучей смеётся заката оскал.

День сегодня быть простым не может –

Так его пути переплелись.

Синяки стигматами на коже.

Выбирая крест – не надорвись!

Люблю тебя! До дрожи, до рыдания, до немоты.

Безумие моё, моё страдание… а ты?

Молчишь и ждёшь самоотверженно удар под дых.

Я ухожу тропой заснеженной. Эх, ты!

Мы вчера о любви говорили.

Мы теперь про неё говорим…

Помнишь, времени в сутках нам недоставало?

А теперь немота длится больше недели.

Я ждала, я надеялась, я рисковала…

Мы молчим, как чужие. Не в этом ли дело?

Мы плавим друг друга

В особый сорт стали.

Ещё не устали.

Я – ведьма!

Сожгите меня на костре!

Я – искра!

Взмывайте со мной в небеса!

Я – облако!

Хочешь, прольёмся дождём?

Я – льдина

Из моря безудержных слёз.

Я – пар,

Улетающий прочь от огня.

Я – ведьма!

Сожгите скорее меня!

Нужно встать и уйти.

И не слушаться сердца.

Нужно встать и уйти.

И назад не смотреть.

Я сложила костёр,

я хотела согреться.

Но на этом костре

суждено мне сгореть.

Ты не слышишь меня.

Я охрипла от крика.

Ты не слышишь, а я

продолжаю кричать.

У иконы моей

два загадочных лика.

На один мне молиться.

С другим – умирать.

Расскажи мне сказку, ветер!

Как стихает на рассвете,

Как рябиновою гроздью

Наливается заря.

Расскажи, что где-то рядом

Могут успокоить взглядом.

Где-то правда есть на свете,

Знаю, точно говорят!

А ещё пропой мне песню

О любви, что всех чудесней.

Ты пропой, а я поверю.

Верю я не всем подряд!

Покачал ветвями ветер

И тихонько мне ответил.

Говорит – любовь и правду

Встретить сам я был бы рад.

Второго ноября зима случилась.

Погода знает всё – не проведёшь!

И застывает воздух ей на милость,

От взгляда одного бросает в дрожь.

Под тюлевым покровом спят дороги,

И близнецов-машин белеет ряд.

Проходит всё – надежды и тревоги,

Ведь время лечит – люди говорят.

Свою природу мне не переделать.

Пускай зима случилась в ноябре,

А снег вдоль фонаря штрихует мелом

Квадрат окна и тени во дворе.

Истлеет серый снег

Промокшими бинтами

На теле города, болевшего зимой.

И снова по весне

Распустится цветами

Всё то, во что уже не верится самой.

Апрель, пурга в четыре стороны –

Горизонтально, вверх и вниз.

Травы и снега нынче поровну –

Погоды взбалмошной каприз.

Так и в судьбе моей растрёпанной

Среди нагроможденья туч

То неудачи сыплют хлопьями,

То вдруг пробьётся солнца луч.

Набухают жилы, и горлом кровь,

И сосуды лопаются в глазах.

Попадаю в яблочко, реже – в бровь,

По-другому, верно, сказать нельзя.

Не уйти от этого, не сбежать.

Не проснуться, знаешь, и не уснуть…

Эта рана, детка, всегда свежа.

Это компас, который укажет путь.

Это вкус и запах, восторг и боль,

И расплата сразу за все грехи.

Не просыпь, случайно, на скатерть соль.

Сменим тему. Не спрашивай про стихи!

Собака породы простой, не особой,

Привыкшая быть на виду,

Сидит у ларька с ароматною сдобой

И просит себе на еду.

Вблизи от метро, в переходе подземном

С хозяйкою вахту несёт.

С утра и до ночи – не лает, не дремлет,

Но мимо несётся народ…

Хозяйка под стать своей старой дворняге –

Молчит, лишь во взгляде мольба.

Непросто пришлось, видно ей, бедолаге,

Потёрла старушку судьба.

Кто видел их вместе, забудет едва ли –

Хромая, исчезнут во тьме…

Не помню ни разу, чтоб им подавали,

Но дело совсем не во мне.

Недавно под вечер домой возвращаюсь,

И вижу, как будто пьяна,

Стоит эта женщина, молча качаясь,

Без старой дворняги. Одна.

25.12.16 – 19.08.17

Мне ночами часто снится,

Как у дум своих в плену

Одинокая волчица

Молча смотрит на луну.

Не спугнёт ни дождь, ни стужа,

Вспышки молнии во тьме…

В час ночной ей очень нужно

Оказаться на холме.

Там сидит, непостижима,

Безотрывно смотрит ввысь…

Словно все невзгоды мимо

Волчьей жизни пронеслись.

Не рычит она, не воет,

Исчезает на заре…

Так похожи мы с тобою

Этой ночью в ноябре.

Улыбайся всегда!

Даже если болит,

Если ноет душа от потерь и обид!

Улыбайся всегда!

Всем преградам назло!

Ты привык, что считают – опять повезло!

Пусть сейчас тяжело –

Улыбайся опять!

Ведь для радости повод не нужно искать!

Сохраняй в себе

Искренний солнечный свет!

Чтоб на каждый удар улыбнуться в ответ!

Зима под ногами талая

Все точки давно расставила.

Ну, хочешь, живи по правилам,

Но только с другой. Устала я.

Ведь ты так решил заранее,

Что буду всегда виновна я.

Примерю я жизнь обновою,

А старому – до свидания!

Такая судьба двужильная.

Зима под ногами стылая.

Обиды уже забыла я

И быть научилась сильною.

Вот и рассвет. Вновь из парка идут трамваи.

Город проснулся, а я разучилась спать.

Думаю о тебе, на любовь свою уповая,

Тигром мечусь по клетке – стена – кровать…

Я улыбаюсь реже, мне стало трудно.

Сложно понять, тем более объяснить –

Как не пустить ко дну твой корабль двухтрубный?

Но и свою мечту не хочу топить…

Знаешь, я так устала, прицелы сбиты.

Если решишь остаться, то я пойму.

Словно в «морском бою» мне кричат: – “Убита”!

Я почему-то верю. Неведомо, почему.

А стены покраснели от стыда.

Румянец проступил кирпичной кладкой,

И просочилась сквозь кирпич вода,

Я со стены смахну слезу украдкой.

Ещё чуть-чуть – они заговорят,

Сначала гулкий шёпот еле слышен,

И словно грома дальнего раскат

Их голоса то явственней, то тише.

И постепенно перейдут на крик,

Безумный вой и клокотанье в глотке.

В пустой квартире брошенный старик,

А в доме так прочны перегородки.

Вы посмотрели сквозь меня,

И я невольно содрогнулась –

Какая грустная сутулость,

Какая крепкая броня.

Какие бури гнули Вас?

Какие ветры Вас ломали?

Вы улыбаетесь едва ли,

Вы нелюдимы без прикрас.

И взгляда чёрного смола,

И губ опущенных усталость…

Ребёнком я вас попыталась

Представить. Только не смогла.

Бродят тени по улице Репина,

Слышен шорох в дворах проходных.

Здесь холодной зимой сорок третьего

Ленинград сложит мёртвых своих.

Поздней осенью ветер надсаднее

Запоёт и расскажет о том,

Как вели сюда тропочки санные,

Как шаги отмерял метроном.

Не расскажут туристам про ужасы,

Им достаточно лишь одного:

Эта улочка славится узостью –

Шириною пять метров всего.

Столько горя – вовек не расплатишься!

По мощатой дороге пройду,

Здесь у каждого дома расплачешься,

Окунувшись в чужую беду.

Но проходят года, и забвение

Входит в моду, а совесть молчит.