Читать книгу Шепот горьких трав - Ольга Володарская - Страница 5

Гости собрались!

Приехали все, кого Катя позвала.

– Я думал, мужчин будет побольше, – шепнул ей на ухо Игорь.

– У нас бабье царство, – ответила ему Екатерина и приложилась к фужеру с шампанским.

Им Фердинанд и гостей встречал. Подносил каждому. Иные напитки стояли на подносе у мальчика-официанта. А девочка разносила канапе и птифур. Вэлком дринк проходил в холле. Довольно светлом, не загроможденном мебелью и тяжеловесными аксессуарами вроде доспехов, бронзовых скульптур и напольных канделябров. Не всегда это помещение было таким. Когда-то все вышеперечисленное стояло на полу из шлифованного камня. На стенах тоже что-то висело: от рогов до чеканок. Катерина постепенно избавилась от раздражающего ее декора. Чем-то одарила краеведческий музей, остальное рассредоточила по дому. Единственное, что осталось в холле, это чучело буйвола. Арарат обожал сие творение таксидермистов. Называл почему-то Боливаром. Выпивая лишнего, любил на него взбираться и, размахивая снятым со стены старинным мечом, распевать рыцарские гимны. От буйвола Катя тоже хотела избавиться, но тот стоял на платформе, врезанной огромными болтами в пол. И она решила оставить Арарату игрушку. Пусть себе скачет на ней, впадая, как и положено всем взрослым и успешным мужикам, в детство. А еще на рога Боливара можно было вешать верхнюю одежду. В этом был какой-то креатив.

…На ужин Катерина пригласила шесть человек, и среди них был только один мужчина. То есть выходило даже не по десять девчонок на девять ребят, как в песне, а на одного кавалера по три дамы. Хорошо, что танцев не будет, а то не поделили бы.

Игорь, пока гости собирались, нервничал. Естественно, он этого не показывал и так старался выглядеть спокойным, что переусердствовал. Застыл как монумент: Катя едва кисть свою втиснула между его сунутой в карман рукой и туловищем. Но когда все были друг другу представлены, Игорь выдохнул. И тут же сделал жест официанту, веля принести виски. Сделав пару глотков, он начал разговаривать.

Они немного пошептались, и Катя направилась к лучшей своей подруге Светке, которая дергала головой уже минут пять. Так она подзывала ее к себе.

– У тебя приступ? – сердито проговорила Катерина, подойдя.

– Мне не терпится сказать «вау».

– Могла бы проартикулировать, а не уподобляться китайскому болванчику.

– Мужик – огонь! Поздравляю.

– Спасибо, – расплылась в улыбке Катя.

– Только если ты для него заморочилась с лакшери-ужином, то зря. Ты как будто свое превосходство показываешь. Или просто выпендриваешься.

– Не для него, конечно. Я хотела посиделок по-домашнему. И Игорю комфортнее, и мне не тратиться.

– Аринке нос утереть хочешь? Графине, мать ее, Камергеровой? – и снова дернула головой, теперь в сторону их общей подруги, водящей носом над фужером. Шампанское было открыто до того, как Арина явилась, и та как будто не верила, что в ее бокале «Кристалл». Она была женщиной с большой претензией.

– Потенциальному покупателю пыль в глаза пускаю.

– Кто из двух незнакомых мне тетенек он?

– Блондинка.

– Угу… – Светка оглядела упомянутую даму с головы до ног. Затем с ног до головы. Взглядом как карточкой по терминалу провела. Но никакого мнения не высказала. Вместо этого спросила: – А зачем пускаешь пыль?

– Чтобы цену не опустила. Я и так дешево продаю. И больше не торгуюсь. Но если она поймет, что мне срочно нужно от замка избавиться, потому что на содержание его денег нет, да и вообще их, можно сказать, у меня нет, уронит цену капитально. А других покупателей пока не наблюдается.

– Хочешь, подыграю тебе? – азартно воскликнула Светка. – Подкину пыли от себя?

– Только попробуй.

– Но я хочу помочь.

– Тогда просто не мешай. И помалкивай.

– А если она меня начнет расспрашивать о твоем финансовом положении, когда я подопью? А я подопью, ты меня знаешь. И что мне делать? Молчать?

– Как партизан. Но никто тебя ни о чем расспрашивать не будет. Ты сидишь рядом со мной, а она в конце стола на другой его стороне. И уйдет сразу после десерта – дела у нее.

– А рядом с ней будет… дай я угадаю? Жоржик?

– Он самый. Но он давно перестал себя так называть, если помнишь. Теперь Евгений, как в паспорте написано. Обычно с отчеством, Анатольевич.

– Как наша графиня, мать ее, Камергерова умудрилась за такого замуж выйти?

– Он славный человек.

– Какаха он на палочке. Но повезло с родителями. Поэтому вырос с золотой ложкой в зубах.

Их общая подруга Арина Камергерова вышла замуж за Евгения Анатольевича, который в далекие девяностые называл себя Жоржиком, двенадцать лет назад. Но познакомились они сначала с ним. А через годы он представил невесту Светке и Кате. Они удивились. Думали, он гей. И даже наличие у Жоржика сына не убеждало их в обратном. Но тот как будто искренне был влюблен в свою молодую по сравнению с ним жену. Ему было за пятьдесят, а ей только исполнилось тридцать. И он не уставал превозносить ее таланты, целовать ручки и, прости господи, зажимать по углам. Катя ничего подобного не видела, но Светка уверяла, что наблюдала весьма эротическую сцену с участием новобрачных.

Как у них складывались отношения в действительности, не знал никто. Внешне очень душевно. А как уж на самом деле… Катя не совала туда свой нос, а Светка лезла в это так настойчиво, что никто ей не говорил правды.

А Жоржик был хорош. Сын советского поэта-песенника и дочки испанского революционера, который дружил с самим Хемингуэем, он унаследовал много всего. Но не только материального, как то: квартиру в центре, дачу в престижном подмосковном поселке, антикварную мебель. Папа Жоржика был из благородных, а мама из писаных красавиц. Сын взял и аристократизм, и броскую внешность. В шестьдесят с гаком он выглядел так же хорошо, как и в сорок. Именно в этом возрасте он познакомился с Катей и Светкой. Они обе тогда были поп-звездами, правда, первая рангом повыше. Светка звездулькой считалась. Певичкой-однодневкой. И это притом что у нее был шикарный голос. Но молоденькую Светулю (под таким сценическим псевдонимом она выступала) продвигал очень богатый муж. Все об этом знали. И предполагали, что она не задержится на эстраде. Споет пару песен, успокоится и начнет рожать. Или муж-миллионер найдет себе другую женушку и будет помогать уже ей. Но Светка оказалась крепким орешком. Да, она родила сына, наследника своему нуворишу. А в шоу-бизе осталась. И даже после того, как развелась, продолжила петь, найдя себе другого покровителя. Когда Катя покинула сцену, Светуля на нее выпархивала, пусть и не с таким блеском, как раньше. Финансовой поддержки она больше не имела – ее спонсора убили, а все, чем он владел, досталось законной супруге. И Светка научилась справляться сама. Она была везде. Ее звали на шоу – она шла. Не звали – прорывалась с боем. Третий ее мужчина, любимый, был уже не так богат. Точнее, совсем не богат. Его можно было с натяжкой причислить к среднему классу. И она очень хотела ему помочь с бизнесом, дать образование сыну, себя поддерживать в хорошей форме, вот и скакала с канала на канал и выступала в том числе на днях поселков. Она пахала. Но любимый все равно ушел, сын остался в Лондоне, где учился, и Светка запила. Или, как сама говорила, начала прибухивать. Ничего крепкого, только винишко. Но каждый день. Всегда была чуть пьяненькой и веселой. Если перебирала, могла начудить. Поэтому перед тем, как ее выпустить в студию какого-нибудь скандального шоу, певицу Светулю подпаивали. А перед концертами не давали больше двух бокалов.

Но когда они познакомились с Жоржиком, она совсем не пила. Только лимонад. Его вместо шампанского себе в фужер наливала. В его квартиру их привел знаменитый клипмейкер. Точнее, Катю. Хотел показать интерьер, в котором хотел бы снять ее. Та взяла с собой подружку. С тех пор они стали приятельствовать, хотя клип в квартире Жоржика так и не сняли, перенесли на студию. А возжелавшей арендовать ее Светуле для того же самого он отказал. С тех пор она затаила на него не то чтобы зло, она была очень доброй, а обиду. И нет-нет да высказывалась на тему того, какой Жоржик какашка. А жену его называла не иначе как «Графиня, мать ее, Камергерова». Хотя к ней относилась лучше, чем к Жоржику. Просто Светуле не нравилось, что та бравирует своим благородным происхождением, хотя голубых кровей был только один из ее предков. Тот же Евгений Анатольевич поскромнее был. И если намекал на свою избранность, то очень тонко.

Своих детей у пары не было. Когда Арина вышла замуж за Жоржика, у того имелся пятнадцатилетний сын Влад. Он унаследовал красоту своего отца и, как считала Светка, его же «какашечный» характер. Катя же за ним такого не наблюдала. Нормальный парень, росший с неадекватной матерью, а после ее смерти от непонятных причин отданный отцу. Тогда Владику было двенадцать. Начало переходного возраста. До этого Жоржик только говорил о нем и показывал всем фотографии, в том числе совместные. Но когда взял сына к себе, у мальчика началась новая жизнь, настолько не похожая на прежнюю, что у него немного сорвало крышу. Но с возрастом он выправился. Отучился, начал работать. Сейчас ему было двадцать семь. Он жил отдельно, но женат не был. Хороший парень, говорила о нем Катя. Такая же какаха, как папаня, возражала Светка.

– Кушать подано! – разнесся по холлу голос дворецкого.

Затем он распахнул золоченые двери в залу, и гости устремились в нее.