Читать книгу Ножницы судьбы - Ольга Володарская - Страница 6

Зима выдалась на удивление холодная. Что ни день, то морозы под тридцать, то вьюга, а то и вовсе буран. Однако в январское утро, когда Галочка Азарова опаздывала на работу, погода стояла изумительная: морозная, но без обжигающей стужи, безветренная, да еще солнечные лучи так искрили на поверхности метровых сугробов, щедро наметенных за два месяца матушкой-зимой, что хотелось зажмуриться.

В общем, природа располагала к прогулке и душевной неге, чем Галочка не преминула воспользоваться. Она шла не спеша, погруженная в приятные думы, и старалась не замечать, как стрелка наручных часов неумолимо подползает к восьмерке. В конце концов, за семь лет работы она ни разу на службу не опоздала, так что один разочек можно. Тем более – сегодня, когда не только погода хороша, но и жизнь кажется радостной...

Хотя... Жизнь свою хорошей и радостной Галочка могла посчитать разве что под впечатлением дивного утра, обычно же она казалась ей скучной, даже беспросветной. И причина столь критического отношения к своему бытию проста и понятна каждой женщине – одиночество. Да, Галя, несмотря на свои тридцать два, не была замужем. К тому же с родителями и многочисленными родственниками отношений не поддерживала – стыдилась. Их стыдилась. Пусть и не бандиты, и не алкаши, но все, как один, спекулянты. Из поколения в поколение, от отца к сыну передавались в клане Азаровых знания, как обдурить, облапошить, «наварить», а в советское время – еще и как избежать ареста. И ее, Галочку, тоже хотели к семейному бизнесу приобщить. Вот не посмела бы ослушаться строгого отца, стояла бы сейчас на барахолке, как ее сестра Роза, и трясла бы перед носами москвичей самопальными пуховыми платками, выдавая их за оренбургские. А лет в восемнадцать просватали бы ее сыну друга, или брату партнера, или приятелю родственника из родной Казани. И чтобы не смела перечить! И на русских и прочих евреев смотреть не могла!

Вот поэтому Галя из дома и сбежала. Как только школу окончила, так и подалась в медучилище. Закончила его, распределилась, потом к хорошему доктору в медсестры попала, и теперь, в свои тридцать два, работает в престижнейшем «Институте репродукции человека», ассистирует самому профессору Гурьеву, имеет отдельную квартиру. Одного нет – семьи. И уж если совсем откровенно – даже жениха не имеется. А коли начистоту, то и мужчины, от которого можно бы было родить...

Именно это, а не отсутствие обручального кольца на пальце, беспокоило Галочку в последнее время. Ведь как замечательно было бы, появись у нее ребеночек. Хорошенький такой, щекастый. Желательно – мальчик. Но и девочка, конечно, тоже ничего. Да и оба сразу нормально, хоть и тяжело. Особенно без мужа...

Одной женщине вырастить ребенка нелегко. Да и ему самому без отца не сладко в жизни будет. Это Галя понимала, и именно поэтому тянула с решением завести потомство. Все ждала, когда достойный кандидат на роль супруга объявится, но, видно, не судьба. Как ни привлекательна была медсестричка Азарова, как ни женственна, а не везло ей в любви, хоть тресни. Попадались все какие-то плохонькие: то скудоумные, то уж больно неказистые, от такого родишь – потом извиняйся перед ребенком, что не нашла для него папашу с более достойным набором генов…

Вот такая петрушка получалась. Вроде и тянуть с рождением ребенка больше нельзя – возраст-то критический, а в то же время абы от кого малыша тоже не хочется. От артиста бы от какого-нибудь – от Боярского, например, или от Костолевского… Галя, кстати, одно время всерьез верила, что такое возможно. Один год на все творческие встречи с известными, а главное, привлекательными и нестарыми артистами ходила, надеясь, что кто-нибудь из них ее заметит и пригласит если не под венец, то хотя бы к себе домой на «рюмку чая». Но не заметили, не пригласили. Только один раз некто Стародубов, гармонист-частушечник, на вечер которого она попала по ошибке, подмигнул ей со сцены и расплылся в масляной улыбке.

Вот так у Галочки всю жизнь было: те, кому нравилась она, были ей не нужны, а кто симпатичен – те не для нее. Например, профессор Гурьев, с кем она столько лет проработала, и служебный роман с которым просто обязан был завязаться хотя бы потому, что они по десять часов ежедневно мозолили друг другу глаза, относится к ней только как к хорошему работнику, не замечая ее стройных ножек и красивых карих глаз. Хотя, может, и к лучшему, а то вдруг влюбилась бы она в низкорослого Гурьева, ребенка бы от него родила, и вырос бы тот ребенок всего на метр с полуметровой кепочкой... Нет уж, Галочке нужен мальчик рослый, статный, крепкий, без наследственной близорукости. И красивый. Чтоб был всем на загляденье...

«Вот, например, таким», – подумала Галочка, увидев на крыльце своего института щеголеватого парня в длинном пальто нараспашку. Парень был высоченным (за метр девяносто), широкоплечим, круглолицым, щеки его раскраснелись от мороза, от чего лицо казалось просто пышущим здоровьем. Завидев Галочку, он улыбнулся, продемонстрировав ряд ровных белых зубов, и пробасил:

– Здрасьте.

Галя приветливо кивнула, продолжая рассматривать парня. Да... Хорош, ничего не скажешь. Глаза синие, брови широкие, а темно-русые волосы такие густые, что ему, вон, даже шапка не нужна.

– Девушка, вы не подскажете... – обратился он к ней после приветствия и на мгновение замялся, хлопнув длиннющими ресницами, и, понизив голос, закончил: – где тут можно сперму сдать?

Галя сдержанно улыбнулась – расхохотаться, как хотелось, ей не позволял профессионализм. Дело в том, что этот вопрос ей приходилось слышать по несколько раз в день, и к нему она, можно сказать, привыкла. А как же иначе, если медсестра Азарова и занималась тем, что сперму принимала? Конечно, два года назад, когда профессор Гурьев только начал эксперименты по искусственному оплодотворению, она очень смущалась, принимая из рук доноров баночки с мутноватой жидкостью, но теперь перестала. Чего смущаться? Ведь все естественно. Тем более что мужчины, передающие ей свое сокровище, робеют и тушуются еще больше, чем она.

– Ну так что? – не унимался парень. – Не подскажете?

– Подскажу, – успокоила его Галя, подталкивая богатыря к дверям института. – Сначала идите в гардероб и в регистратуру, затем в двадцать шестой кабинет на прием к врачу, потом на анализ в лабораторию...

– Так долго? – Парень ошарашенно замер. – Мне некогда, я на лекцию опаздываю...

Галя строго глянула на красавчика.

– А вы думали, все быстро делается? Кончил в банку, и готово?

– Ну да, – бесхитростно улыбнулся парень.

– Вас в институт... Где вы, кстати, учитесь?

– В МГУ.

– Вас в МГУ без медицинской справки не принимают, а вы хотите...

– Понял, понял, – смиренно заверил студент. – Сделаю, как скажете. А гранит науки завтра догрызу.

Тут Галя расхохоталась и, пожелав ему удачи, направилась к лестнице на второй этаж.

– А к кому мне потом? – выкрикнул он ей вслед.

– Ко мне, – весело ответила Галя, скрываясь за дверью.

Первую половину дня она просидела, как на иголках. Все ждала, когда откроется дверь и в проеме покажется розовощекая синеглазая физиономия. К обеду наконец дождалась. Только не самого красавца-парня, а его досье. «Ну что ж, – подумала Галя, – почитаем». И почитала.

Оказалось, что зовут студента Федором Евгеньевичем Брагиным. Годков ему двадцать, проживает в Москве с рождения и учится на третьем курсе МГУ. Дальше из досье явствовало, что гражданин Брагин отличался прекрасным здоровьем (в детстве и то ничем не болел), хорошим набором генов (ни одного душевнобольного в роду припомнить не мог) и завидной родословной (папа профессор, дед академик). Короче, парень был идеальным кандидатом на роль анонимного отца какой-нибудь мужененавистницы, лесбиянки, уродины или просто отчаявшейся женщины.

Галя отложила досье в сторону. Потянулась, хрустнув суставами. Встала из-за стола и в раздумьях подошла к окну. Интересно, зачем столь блестящему молодому человеку понадобилось сдавать сперму? Из страха перед демографическим кризисом? Или его обуревает навязчивое желание осеменить все человечество? Чушь. Для этого Федор еще слишком юн и нормален (спасибо психически здоровым предкам, академикам и профессорам). Значит, ради денег. Но и это странно. Неужели в здоровой профессорско-академической семье Брагиных не принято выдавать детишкам деньги на карманные расходы?

Именно этот вопрос Галя и задала Федору, когда тот материализовался на пороге ее кабинета.

– Мало дают, мне не хватает, – доверительно сообщил он, выслушав вопрос любопытной медсестры.

– А стипендия?

– И ее не хватает. Хоть она у меня и повышенная.

– На что же вы, Федор Евгеньевич, деньги-то тратите? – удивилась Галя.

– На вас, на баб-с, – выдал юный транжира и лучезарно улыбнулся, нисколько не устыдившись своего сомнительного каламбура.

– Ясно, – кивнула Галя, посерьезнев.

Потом, так же серьезно, выдала ему баночку и отвела в комнату с мягким диваном.

– Располагайтесь. Когда закончите, позвоните. – Галя указала на кнопку у изголовья дивана и направилась к двери.

– А вы? – воскликнул он, ринувшись за ней.

– Я буду у себя.

– А я думал, что вы останетесь...

– Здесь не публичный дом, молодой человек, а медицинское научно-исследовательское учреждение, – сухо отбрила наглеца Галя и, не оборачиваясь, вышла.

Отстрелялся гражданин Брагин довольно быстро. Уже через десять минут Галя держала в руке баночку с мутноватой жидкостью, похожей на плохо разведенный клейстер. Спустя еще десять она наблюдала через окно, как красавец-донор покидает здание института, резво перемахивая сразу через две ступеньки.

А через следующие десять минут она приняла решение.

Главное в своей жизни.

И девять месяцев спустя Галя Азарова родила здоровенькую девочку. С русыми волосами, синими глазами, пухлыми румяными щечками. Назвала она дочку Алиной и дала ей свою фамилию.