Читать книгу Две половинки темной души - Ольга Володарская - Страница 4

Нет, ей все еще не верилось, что это Илья. Он так изменился с тех пор, как они виделись в последний раз! Был подростком, стал мужчиной. Был худым, нескладным, теперь настоящий богатырь. Был лохматым, рыжеватым, теперь пострижен так коротко, что и не понятно, какого цвета волосы. И все же Илюша оставался тем же. Когда Таня попривыкла к нему, стала замечать то, что сначала ускользало от ее взгляда. У него та же мимика, та же походка, тот же прищур глаз. Но и много нового появилось. Например, привычка сплевывать сквозь зубы. Тане она не нравилась, но она старалась не акцентировать на ней внимание, потому что была бесконечно рада видеть брата.

– Почему ты не позвонил, не сообщил, что приедешь? – спросила она, налив ему вторую кружку чая. Костя тоже чаевничал вместе с ними.

– Так ты мне не велела. Разобиделась на меня…

– Было за что, – строго сказала Таня.

– Да ясен перец. Мозги тебе канифолил столько времени. Но я не специально, честно. Правда, очень хотел увидеться с тобой, да командировки проклятые. Только соберусь к тебе или вас к себе позвать, как вызывают…

И разговаривал он не совсем так, как раньше. Когда-то речь его была очень правильной. Илья много читал, поэтому имел огромный словарный запас. Иногда такую фразу заворачивал, что учительница русского только за это ему пятерку ставила. Сейчас же его речь стала проще, в ней появилось больше сленга и слов-паразитов.

– И куда ты ездишь?

– В разные места, – туманно ответил Илья. Затем переключил свое внимание на племянника, который все это время крутился возле него: – Ну что, Валек, давай лапы подставляй, одаривать буду! – Пацан тут же сделал ладошки ковшиком. – Не, ты их разведи! Чтоб все поместилось!

Валентин сделал, как велели. Илья раскрыл свою огромную сумку и стал доставать из нее игрушки: пистолеты, машинки, супергероев. У Вали от восторга дыхание перехватило, и он только кряхтел, хотя должен был бы вопить. Он всегда был очень шумным в радости.

– Илья, куда столько?! – ахнула Таня. Она знала цену игрушкам, и, по ее подсчетам, брат истратил несколько тысяч.

– Это за все дни рождения, с которыми я племяша лично не поздравил. Иди, малой, играй. – Илья потрепал обалдевшего Валю по волосам, а когда тот унесся распаковывать подарки, обратился к Тане: – А теперь подарок сестренке. Ручку давай…

Таня нерешительно протянула руку. Ее запястье тут же обвил золотой браслет. Толстый, витой, с алмазной обработкой. Костя кривился, когда видел подобные украшения, говорил, что это «бабушкин шик», а Тане они очень нравились. Она вообще золото любила. В детстве мечтала иметь, как многие ее одноклассницы, сережки из этого драгметалла, но… Мама ей их не покупала. А те, что сама носила, в один далеко не прекрасный для всей семьи день сдала в ломбард. И Таня мечтала, когда вырастет, купить себе золотые сережки. И много-много чего еще… золотого! В двадцать лет она ходила увешанная украшениями, словно новогодняя елка. Покупала их в скупках и с рук. Такие, как ее мать-покойница, толкали золото за копейки. На главной свадебной фотографии она стоит, держа в одной руке букет невесты, другой цепляясь за локоть мужа. На всех пальцах, исключая большие, по кольцу. Костя, когда увидел снимок, долго смеялся. Именно он заставил Таню поснимать все свои «цацки», оставив лишь сережки и одно колечко. Но браслет, подаренный братом, она точно будет носить!

– Какая красота! Спасибо…

– Носи на здоровье! – Илья встал и расцеловал сестру. – А вот мужику твоему подарить нечего, извини. Но есть вот что! – Илья выудил из своей необъятной сумки бутылку виски. – Ты как, Костян?

– Я не пью, спасибо, – покачал головой тот.

Лицо Илюши стало кислым.

– Сеструха, ты тоже трезвенница?

– Нет, по праздникам выпиваю. Как, впрочем, и Костя.

– Сегодняшний день приравнивается к празднику!

Таня не спорила. Конечно, встреча с братом после долгой разлуки – радостное событие. Можно сказать, праздник.

– Только закуски у нас немного, – вздохнула Таня. – Рыба да рис. Могу открыть соленья. Знала бы, что ты приедешь, наготовила бы!

– Грей рис, открывай соленья, а я в магазин сбегаю.

И, не слушая ее возражений, удалился.

– Надолго он? – спросил Костя, едва за братом закрылась дверь.

– Не спрашивала еще… А что?

– Просто, если он надолго, я к матери уйду.

– Зачем? – испуганно выпалила Таня. – Всем места хватит! У нас кресло раскладывается, Валю на него положим…

– Дело не в этом…

– А в чем тогда?

– Не хочу я под одной крышей с уголовником жить. Даже если он твой брат.

– С чего ты взял, что он уголовник?

– Да это же видно невооруженным глазом. Сидел твой брат. Поэтому и не приезжал все эти годы и тебя к себе не приглашал.

– Нет, не может быть!

– Поверь мне, Таня. Он только недавно «откинулся».

У нее не было оснований ему не верить. Работая с людьми, Костя научился в них разбираться. А наговаривать на человека не стал бы. К тому же его вывод был логичен. Хотя, на ее взгляд, Илюша на уголовника не походил. Или она просто не объективна?

Она крутила в голове эти мысли, пока накрывала на стол. А когда услышала голос брата из прихожей, чуть не выкрикнула: «Ты сидел?» Но сдержалась. Спросит потом.

Илья притащил дикое количество еды. Всевозможные нарезки, баночки с икрой и паштетами, сладости, фрукты. Рыба с рисом потерялась на столе. А вот огурцы и помидоры нет. Илья закусывал именно ими и беспрестанно нахваливал.

– До чего вкусные у тебя соленья! – говорил он, хрустя огурчиком. – Сто лет таких не ел!

– Так женись. Супруга будет тебе вкусняшки готовить. Тем более у вас места урожайные. А у тебя свой дом. Это я все на рынке покупаю, а если со своей грядки…

Он только улыбался. А Таня ждала от него откровений. Она и выпивала с ним лишь за тем, чтобы Илья расслабился и раскрылся. Но брат, точно Штирлиц, больше слушал. В итоге Таня не выдержала и выпалила:

– Расскажи о себе правду!

– Да я вроде…

– Илья! Ты меня кормил байками много лет. Давай уже начистоту!

К тому времени они остались одни. Костя ушел спать. И Валя, периодически выскакивающий из комнаты, угомонился.

– У меня все хорошо, правда, – сказал Илья. – Но так было не всегда.

– Ты сидел?

– Это заметно?

– Не так чтобы очень…

– Я не хотел, чтобы ты знала. Сестренка, мне так стыдно… – И он склонил голову на сложенные на столе руки. Если бы они много выпили, Таня решила бы, что это спиртное так действует, но в бутылке еще оставалось виски. То есть приняли они граммов по сто двадцать. Ерунда даже для нее, хрупкой девушки, а Илья – мужчина крупный. – Я оттарабанил семь лет. Вышел два месяца назад.

– За что тебя… упекли?

– За… – И он замолчал.

– За?..

– Тань, ты только верь мне, ладно? – И лицо его стало такое… жалкое.

– Ладно…

– Я никому зла не причинил. Клянусь тебе.

– Я верю, верю…

– Меня обвинили в убийстве. За это и посадили.

– Но ты… ты не убивал?

– Да говорю же – нет! Повесили на меня чужое преступление.

– Кошмар…

– Да. Это был кошмар.

– Но ты же мне звонил… Как?

– Сейчас у каждого заключенного есть телефон.

– Ты должен был мне сказать…

– Зачем? Чтобы ты беспокоилась за меня и еще передачки посылала? Ты ведь это сделала бы, я тебя знаю.

– И как же ты? Совсем без поддержки?

– Почему совсем? Нет. Был у меня добрый друг. Точнее, подруга. Марина. Тетя Марина, как я ее звал, – она гораздо меня старше. Она очень меня поддерживала. Без нее не знаю, что было бы. Вздернулся бы, наверное.

– Подруга, то есть твоя девушка? Вернее, женщина… коль старше.

– Нет, – помрачнел он. – Девушка меня бросила сразу, как узнала, что меня в убийстве обвиняют. Сколько ни доказывал ей, что не виновен, она не поверила.

– А подруга, значит, поверила?

– Ни на секунду во мне не усомнилась. И все семь лет письма писала, передачки присылала, даже свиданку выбить умудрилась. Приезжала ко мне… с пирожками и ватрушками.

– Ты полюбил пирожки и ватрушки? – Таня припомнила, что в детстве и юности брат не очень жаловал выпечку. Зато обожал помидоры. И ел их своеобразно. Сначала сок высасывал, потом ел мякоть. Да не с солью, а с сахаром.

– Полюбил, – кивнул Илья. – Но дело не в этом. Просто познакомились мы с Мариной благодаря пирожкам. Она в кафешке работала, где продавались вкуснейшие беляши, ватрушки, сосиски в тесте. Для меня они – как привет из прошлого. Того, благополучного… дотюремного.

– Понимаю…

– Марина еще и халупу мою (не дом у меня, врал я, а флигель всего-навсего) сдавала курортникам и ни копейки себе не брала. Все на меня тратила. Да еще умудрялась откладывать. Чтоб, когда я вернусь, было на что первое время жить. Золотой человек…

– Ты сказал «был у меня добрый друг»… Почему был?

– Умер этот золотой человек… – И, взяв бутылку, выпалил: – Помянем!

– От чего она умерла? – спросила Таня после того, как они выпили за упокой души Илюшиной подруги.

– Убили ее.

– Да ты что? Нашли, кто?

– Нет. Но явно маньяк. Тело изуродовано было. – Он тряхнул головой. – Не хочу вспоминать… Давай о другом.

– Давай, – покладисто согласилась Таня. – Ты надолго приехал?

– Что, надоел уже? – усмехнулся брат.

– Нет, что ты! Я просто спросила…

– Да ладно, ладно, верю. – Он обнял Таню за плечи. – Насовсем я, сеструха. Решил вернуться в родной город. Хватит с меня югов. Флигель свой продал. Надеюсь, на вырученные деньги купить тут однушку.

– Здорово! Ты будешь рядом! – Таня порывисто обняла его за шею.

– Вот только жаль, что ты так и не съездила на море. Я столько тебе про него рассказывал…

– Ничего. В следующем году вместе поедем. Да не на Черное, а на Красное. Я Валю обещала свозить туда. Уж очень он хочет понырять и на рыбок посмотреть. – Говоря это, Таня боролась с зевотой.

– Спасть хочешь? – заметил брат.

– Немного. Это все алкоголь. Меня с него всегда в сон клонит.

– И время уже позднее, – заметил Илюша, глянув на часы. – Пойдем укладываться.

– Ты ложись, я тебе постелила уже. А мне надо посуду вымыть.

– Не, так не пойдет. Давай вместе!

И, не слушая ее возражений, начал споро собирать со стола тарелки. Не прошло и десяти минут, как все они, чистые, стояли в сушилке.

– А теперь спокояшки, сестренка, – сказал Илья и, чмокнув ее в щеку, направился в спальню к Вале.

Таня тоже не стала медлить. Умывшись и почистив зубы, она забралась в кровать, обняла Костю и быстро уснула. А вот Илья еще долго лежал с отрытыми глазами. Даже усталость его не сморила. А все из-за мыслей, лезущих в голову…

Мыслей о НЕЙ!