Читать книгу Принцесса Востока - Оливия Уэдсли - Страница 8

Рабун Бей был видным ученым, достигшим известности в Лондоне и Париже. Жил он в небольшой квартире, в одном из самых скромных кварталов Парижа. Гамид поехал туда в своем автомобиле, в большом «Роллс-Ройсе», которым сам управлял.

В гостиную Рабун Бея Гамид вошел, когда часы пробили одиннадцать. Он весело провел вечер, хорошо пообедал и был в хорошем настроении. Рабун Бей поднялся ему навстречу. Отец Рабун Бея был турком, а мать француженкой, но внешностью он походил на истого француза. Он был маленьким, полным человеком в очках, с небольшой бородой и добродушным лицом.

– А, мой друг! – приветствовал он Гамида, пожимая ему руку.

– Как поживает мадемуазель Фари? – спросил Гамид вежливо.

Рабун Бей церемонно поклонился:

– Благодарю вас! Моя маленькая девочка живет очень хорошо.

При последних словах вошла Фари. Она была очень стройна, с черными волосами, темными глазами и бровями, и лицо ее под легким, прозрачным покрывалом нежностью красок напоминало цветок магнолии.

У нее были огромные красивые глаза, и белое покрывало придавало ей очарование скромности.

Давно уже отец Гамида, Гассейн эль-Алим, решил женить своего сына на Фари, и Гамид знал об этом решении, с которым также был согласен и Рабун Бей. Оба они хорошо знали и очень уважали друг друга. Гамид знал, что Рабун Бей был несметно богат.

Фари наливала кофе своими изящными ручками, исподтишка все время поглядывая на Гамида. С отцом она разговаривала по-арабски.

Рабун Бей наблюдал за Гамидом, невольно думая о предстоящем браке Гамида со своей дочерью. Он знал, что Гамид беспрекословно повиновался во всем воле своего отца. Рабун Бей не считался с желаниями дочери, но все же он хотел, чтобы Фари в своем будущем муже видела принца из сказки и чтобы она понравилась Гамиду и его отцу.

Фари получила прекрасное образование, но воспитывалась под строгим надзором, как и все восточные женщины, что очень нравилось отцу Гамида, пожилому Гассейну эль-Алиму, приверженцу всех старых обычаев и предрассудков.

Гассейн эль-Алим был типичный представитель старого Востока, фанатик и непримиримый враг всяких новшеств. Несмотря на свое богатство, он жил очень скромно, придерживаясь традиций, освященных веками, довольствуясь своим образом жизни, своим гаремом и своими делами. Он боялся за Гамида, когда тот уехал в Англию учиться, но не препятствовал ему и пошел на эту жертву, поняв, что наступают новые времена, требующие новых людей. За все время отсутствия Гамида он не переставал опасаться за сына, боясь влияния женщин Запада.

Терпеливо и непрерывно он отслеживал все действия и поступки Гамида и был непримирим в своей вражде к Западу и западной культуре.

Рабун Бей прекрасно знал Гассейна эль-Алима и заслужил его доверие, так как старику было известно, что Рабун не изменил своей религии и в душе критически относился к ненавистной Европе, хотя и преуспевал в одной из западных стран.

Гамид вдруг поднял глаза и встретился со взором Фари, улыбнувшись ей. Легкая краска залила ее лицо под тонким покрывалом, но глаза ее смеялись.

– Не сыграете ли вы что-нибудь? – попросил Гамид. – Спойте!

Она ничего не ответила и подошла к маленькому роялю.

Фари играла очень хорошо, но слишком холодно и старательно, словно желая, чтобы ее игра понравилась ему. Но затем она увлеклась игрой, и легкая музыка итальянских опер полилась из-под ее пальцев. У нее было прекрасное, низкое сопрано, и легкое покрывало трепетало над ее губами, когда она пела, словно белая бабочка над красным цветком.

Неожиданно оглянувшись и встретившись с взглядом Гамида, она внезапно взяла басовую ноту, подражая барабанному бою, и запела какую-то отрывистую восточную песнь. Она раскачивалась из стороны в сторону в такт пению, и в этом медленном, равномерном движении таилась какая-то страстная нега. Песнь продолжалась – однообразная, но возбуждающая в своей однотонности.

Гамид нагнулся вперед с блестящими глазами. Ему представились костры, горящие в пустыне, он чувствовал запах их дыма, раскаленный зной безбрежных песков. Маленькая, скромная комната с дешевой обстановкой исчезла, и перед ним возникли знакомые образы: черная глубина ночного неба, золотые языки пламени, поднимающиеся с земли, приятный запах жарившихся на огне туш, гортанные, хриплые крики нубийцев, суетящихся между верблюдами, белая палатка с ярко-красными полосами. Он увидел самого себя в этой палатке вместе с этой девушкой, которая ему пела.

Фари умолкла.

Он глубоко вздохнул. Внизу на улице громко прозвучал рожок автомобиля, прервав очарование. Гамид поднялся, по-арабски попрощался с Рабуном и подошел к Фари. Оба молча посмотрели друг на друга, и оба улыбнулись. Гамид взял ее руку, поцеловал ее и вышел.

Когда он направлялся к актрисе, он думал, что Фари будет его любимой женой. С ней он сможет говорить обо всем, с ней он не будет скучать. Он был уверен, что ограниченность восточной женщины ненадолго сможет пленить его. Он мог любить и уважать ее, но его европейское воспитание сказывалось в нем. Гамид был рад, что выбор его отца пал на эту девушку, соединявшую в себе восточную негу и европейскую утонченность. Он не был увлечен ею, но она нравилась ему. Женщины для него всегда были лишь мимолетными развлечениями.

Мадемуазель Габи встретила его поцелуями и цветами. Она носила драгоценное украшение – прекрасный рубин, который он подарил ей.

Гамид с улыбкой наблюдал за Габи, наливавшей шампанское в шербет, приготовленный для него. Она была очень живой, очень хорошенькой и очень накрашенной.

Неожиданно в памяти Гамида встала Каро. Он не мог определить того впечатления, которое она произвела на него. Каро была какой-то необычной со своими прозрачными зеленоватыми глазами, блестящими, шелковистыми волосами, стройной, гибкой фигурой. Внезапно поднявшись, он сказал, что ему нужно домой.

Очутившись на улице и почувствовав легкий прохладный ветерок, он не направился домой, а повернул на набережную. При своей физической силе он никогда не знал, что такое усталость, никогда не чувствовал утомления, привыкнув к вольной, дикой жизни в пустыне.

Уже занялась заря, когда Гамид вернулся домой. Окна его комнаты были открыты, и аромат благовоний носился в воздухе. Гамид аккуратно подсчитал оставшиеся деньги, бывшие при нем, разделся, зевая, и отправился спать.