Читать книгу #После Огня - Олли Вингет - Страница 7

Песок скрипел на зубах, забивался в каждую складку одежды, засыпал приоткрытый рюкзак, царапал кожу и превращал волосы в нераспутываемый колтун. Алиса старалась не думать, что на самом деле это был вовсе не песок. Прах. Вот что не давало вдохнуть и выдохнуть без першения в воспаленном горле. Разносимые ветром частицы сгоревшего мира – все, что осталось от животных и людей, трав, цветов и Деревьев.

С той памятной для нее грозы миновало уже с полдюжины дней, Вестники летели дальше, почти не разговаривая, перебрасываясь короткими фразами, скорее чтобы прочистить горло, чем из желания поделиться мыслями. Иногда Алисе казалось, что обычной жизни до этого путешествия над мертвой пустыней просто не было. Что все свои дни и годы она провела в напряженном полете, боясь потерять из виду спину Вожака. А он летел и летел не оглядываясь, словно его крепкое тело не знало усталости.

Внизу проплывала песчаная пустошь. Изредка ее пересекали следы падальщиков – огромных и неуклюжих тварей, покрытых мелкой чешуей, что рыскали по пустыне в поисках добычи. Временами Алиса замечала ночных лисиц, которые парами выскакивали из своих глубоких нор, когда солнце скрывалось за раскаленным горизонтом. Ловкие, с пушистым мехом, эти зверьки кружились, сплетались длинными хвостами, будто танцевали только им известный танец. В Братстве говорили, что так лисы провожают еще один прошедший день. День, не убивший их маленькие поселения в недрах песчаных скал.

Чем питаются пушистые зверьки в новом мире, как они выжили и приспособились к новым, суровым условиям, никто не знал. Слишком много пробелов оставил Огонь в сознании человека. Все, что не способствовало выживанию, утратило важность. Мир заканчивался на границах Города, будто Огонь сжег его не только вокруг, но и внутри каждого выжившего. Но пока люди выращивали грибницы, учили последних Крылатых, строили жалкие халупы в тени скал, лисички выбегали из своих укрытий, чтобы проводить безжалостное солнце за черту горизонта. Алиса смотрела с высоты своего полета на их узкие спинки, задранные к небу мордочки, и ей отчего-то казалось, что в этих зверьках сохранилось больше души, чем во всем Городе.

Когда светило опустилось за скалистую гряду, Вожак обернулся к девушке и резким взмахом руки приказал ей начинать снижение. Алиса чуть наклонилась в сторону, ловя потоки воздуха правым крылом, и плавно, по широкому кругу спустилась к земле вслед за спутником, высматривая в быстро наступающей темноте будущее место ночлега. Обычно они устраивались в маленьких пещерах, где разводили огонь, согревали немного воды, чтобы растворить в ней паек, а потом по очереди забывались беспокойным сном. Время дежурства Алисы начиналось за пару часов до рассвета. Вожак будил ее, резко касаясь к плеча, и сразу отходил в свой угол, без слов и шорохов, чтобы отдохнуть там до самого утра.

Первые лучи еще не раскололи тьму ночи, морозец сковывал пустыню и небольшой пригорок, в пещере у подножия которого Вестники обосновались в этот раз. Алиса присела у самого входа в укрытие, запахнувшись плотнее в куртку Лина, которая еще пахла его телом – или юной Крылатой просто хотелось в это верить. Огромная, будто нарисованная сумасшедшим художником луна освещала бурые песчаные холмы; уходившие до самого горизонта, видом напоминавшие волны, они таинственно мерцали, завораживая Алису, словно пульсируя в такт ударам ее сердца.

Бабка Фета рассказывала, что огненная пустыня куда разумнее, чем хочет казаться заплутавшему путнику. Она говорила о блуждающих миражах, которые якобы умеют заводить Крылатых в жаркое пекло манящими образами воды и зелени. О свете кровавой луны, восходящей на западе: она, мол, пьет души погибших в пустынях, окрашивает золу в багровый цвет, и зола эта становится зыбучей – встанешь на нее и враз погрузишься с головой.

За эти россказни Фету часто вызывали к старику – сложно придумать что-то более пагубное для духа будущего Крылатого, чем страшные сказки полоумной бабки, считал он. Но та лишь глухо посмеивалась, обсасывала крысиные косточки да сплевывала их в морщинистую ладонь.

Теперь все ее байки оживали в голове у Алисы, а мерцающий лунный свет делал их с каждым разом все более реальными.

«Мы летим с полдюжины дней, – думала она, прислонившись спиной к стенке пещеры, – летим, не отклоняясь от маршрута, не петляя. Значит, Томас уверен в карте, что дал ему Вестник. Значит, еще столько же, ну, два раза по столько, и мы будем на месте. Если сумасшедший старик был прав, то перед нами раскинется настоящий оазис. Я увижу собственными глазами свежую траву, умоюсь водой без мерзкой взвеси. Вот что должно занимать все мои мысли, а не глупые сказки старухи Феты».

Но отчего-то ей было проще верить в кровавую луну, наполняющую душами погибших Братьев топи из праха и песка, чем в место, где солнце светит мягко, а вода не горчит. О Дереве, которое они должны найти, Алиса старалась не думать вовсе.

Среди Крылатых было принято не говорить о медальонах как о даре исчезнувшего с лица земли божества. Артефакт, талисман, часть тела, знак отличия – можно было использовать какие угодно подходящие по сути слова и выражения, главное – не подтверждать обреченность их Братства. Человечество могло выжить, но как только Город вручил бы последний медальон последнему Крылатому, Братству пришел бы конец.

Все, что знала Алиса о Крылатых Деревьях, некогда росших повсюду, таилось в обрывочных слухах и легендах. Говорили, что Деревья обладали сознанием и силой, что они были мудрыми и благосклонными к человеку, что росли они там, где родниковая вода поила их корни, а солнце мягко согревало могучие кроны.

Люди строили города рядом с Рощами, поклонялись им, приходили к Деревьям за благословением, обручались в их тени. В Рощах крестили, венчали и отпевали. А самыми загадочными и уважаемыми среди людей были те, кого Деревья выбирали Говорящими. Сохранились легенды о волшебном сне, что мог длиться неделями, трансе, в который мог впасть Говорящий, когда садился у подножия Дерева, чтобы спросить совета для своего народа. И каждый полученный совет становился пророчеством, светом, что указывал целому Городу верный путь.

Деревья оберегали от войн, интриг и тщеславных правителей, и никто не смел оспорить слова, что слетали с губ очнувшегося слуги Рощи. Деревья даровали людям медальоны – тонкие веточки, кусочки коры, способные сделать человека Крылатым. Считалось, что Крылатый – воин Дерева, защитник народа. И никакая беда не случалась с людьми, которые жили возле Рощи, под защитой Крылатых, пока не пришел Огонь.

Алиса вглядывалась в скалы вдали, и ей казалось, что она слышит зов юного Дерева, волею небес выросшего где-то там, на клочке живой земли.

«Как страшно ему, наверное, – вдруг подумала девушка, и сердце ее сжалось от щемящей тоски и ощущения одиночества. – Маленькое разумное деревце, не знающее, зачем оно существует и кто его друг. Если оно там и вправду есть, то мы должны его найти. Даже ценой жизней. Моей или Вожака, даже всего Города. Просто обязаны».

Горизонт тем временем начал светлеть, воздух прогрелся так, что пар больше не вырывался изо рта девушки вместе с дыханием, а значит, новый день уже почти наступил. Томас выбрался из своего угла, глаза его были совершенно ясными, будто ему хватило тревожного и недолгого сна, чтобы полностью восстановить силы. Мужчина обошел их холм, вслушиваясь в звуки, принюхиваясь – примериваясь к изменчивому облику пустыни вокруг.

* * *

Пока горький прах вихрился у самой земли, гонимый порывами ветра, на небо набежали тучи, но Томас не почувствовал ни приближающегося дождя, ни бури. Засыпая вчера, он прислушивался к урагану, что бушевал восточнее от направления пути, и за ночь ветер их не настиг. А значит, впереди был еще один спокойный день в пустыне.

Томас выучил наизусть карту Вестника, надежно хранимую в книжице с кожаной обложкой – последнем подарке Анабель, который он берег с болезненной тщательностью. Сегодня им предстояло обогнуть по левому краю пылевую косу – когда-то до Огня тут было соленое море – и приблизиться вплотную к скалам, которые отделяли их сейчас от еще одной пустыни.

А дальше – Томас боялся думать о невозможном, но эти мысли не отпускали его, мешая сосредоточиться на полете, – дальше, по словам Вестника, покрытая золой равнина внезапно закончится глубоким ущельем, на дне которого их ждет оазис. По расчетам Томаса, им оставалось лететь не больше десяти, по крайней мере пятнадцати напряженных дней: если в прошлом отправлявшиеся на поиски Вестники летали без определенного направления несколько лет, то карта старика точно указывала, как поразительно близко от Города прячется оазис.

С источником чистой воды, защищенный ущельем от раскаленного солнца, он таил в себе спасение Города и Братства. Скольких Крылатых могли бы спасти Вестники, зная, куда им лететь. Если бы они не кружили хаотично над бескрайней пустыней, если бы Дерево позвало их, как обещало пророчество, последнее до Огня – кто знает, может быть, сейчас он не вел бы эту девчонку на верную гибель, не летел бы сам, без веры в успех поиска.

Вестник не был Говорящим, не слышал зова: ему просто повезло, взлетев с кромки склона ущелья со своими последними спутниками, заметить на дне зеленую поросль. Он сам признался в этом Томасу за разговором бесконечной ночью, предшествовавшей вылету.

– Я не поверил своим глазам, я закричал: «Братья! Братья!» – и мы устремились вниз, чтобы припасть к чистому источнику, – лихорадочно шептал он, все еще сжимая в кулаке сухую веточку. – Там был настоящий оазис, и солнце светило так мягко, воздух полнился влагой, и росло Дерево. Юное, слабое Дерево. Я точно знаю, что это было оно. Не кустик какой обычный, – и хрипло засмеялся, – Дерево!

– Так ты заговорил с ним? – нетерпеливо спросил тогда Томас, стараясь держать голову подальше от дурно пахнувшего, явно сумасшедшего старика.

– Еще бы! – ответил Вестник, отправляя в рот кусочек грибницы. – Но оно мне не ответило. Наверное, потому что молоденькое, несмышленое. Я тогда веточку хвать! – Он потряс сжатым кулаком. – И мы обратно полетели, да… Знали бы мы тогда, как обратный путь сложится, все бы там и остались…

Вестник опрокинул еще одну стопку настойки и засопел.

Томасу понадобилось все самообладание, накопленное за годы неукоснительного исполнения Закона, чтобы не сжать ладони на грязной хилой шее Вестника, настолько зол он был в тот миг.

– Дерево тебе не ответило? – громко спросил он старика, не давая тому уснуть. – Ты же Говорящий! Да? Тебя отправили как Говорящего? Тебя поэтому сохранили в пути? Ты поэтому нашел оазис? Ты слышал зов? Эй!

Но Вестник уже затих, опустив подбородок на тощую грудь. И лишь похрапывание отличало его от трупа. Томас постарался успокоиться, оставалось не больше часа до того времени, когда девчонка должна прийти к Черте. Как настоящая Крылатая, она не станет пытаться нарушить приказ даже ради спасения собственной жизни.

Братство всегда ставило судьбу Города выше своих собственных жизней. Томас сам был таким в счастливые годы своей молодости. А теперь он собирался в путь ради того, чтобы грызущая его по ночам совесть, эта гадкая тварь, куда ядовитее всех падальщиков, разжала свои тиски. И он добьется своего, чего бы это ему ни стоило… Думая так, Томас уже почти вышел из комнаты, оставляя пьяного старика досыпать, но его догнал голос. Трезвый, полный горечи и вины голос Вестника.

– Я всех обманул. Я не был Говорящим, я ничего не чувствовал, мне просто повезло, и я хотел выжить, чтобы вернуться домой.

Томас постоял на пороге не оборачиваясь, вслушиваясь в сдавленные рыдания за спиной. И вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Теперь они с Алисой летели к оазису, что мог оказаться всего лишь клочком выжившей земли, на котором растет хилая трава и одно-единственное дерево – любое другое, но не Крылатое.

Заря занималась стремительно, яркое светило уже раскаляло воздух своими лучами – пора было взлетать. Томас намочил край рубахи водой из фляги, протер растрескавшиеся губы и шагнул вниз с пригорка, почти не чувствуя, как крылья вырастают за спиной. Он хорошо слышал шорох, с каким девчонка последовала за ним. Ему не было нужды оборачиваться, чтобы убедиться наверняка, летит ли она и не нужна ли ей помощь. Они набрали высоту и, жмурясь от яркого солнца, полетели к песчаной косе.

До самого вечера за время их полета не происходило ничего особенного, внизу расстилался серый песок, над головой пылало солнце, иногда прятавшееся за редкими облаками. Алиса, то отставая, то догоняя Вожака, летела, не думая почти ни о чем, кроме мерных движений крыльев за плечами. Когда солнце, миновав зенит, начало от него отдаляться, девушка заметила внизу какое-то быстрое движение. Присмотревшись, она разглядела падальщика, резво бежавшего от скал. Огромный и обычно неповоротливый зверь перебирал короткими лапами, подталкивая себя массивным чешуйчатым хвостом, словно за ним мчался целый выводок охотников наперегонки с Огнем.

На мгновение Алисе показалось, что падальщик бежит на нее, она могла различить бездушные темные глазки, широкие когти на всех шести лапах и даже капли ядовитой слюны, что стекали с высунутого раздвоенного языка и падали на песок. Но Крылатые были в недосягаемой для зверя вышине, да он их и не замечал. Он бежал, не разбирая дороги, – явно стремился оказаться как можно дальше от скал.

Алиса подумала окликнуть Томаса, но вовремя спохватилась: раздражать Вожака подобной малостью, как бегущий по своим гадким делам падальщик, было бы глупо. Поэтому девушка продолжила лететь вслед за ним и уже совсем скоро забыла об испуганном звере.

Лучи солнца слепили Томаса, не давая ему осматривать пустыню, заставляя щуриться и утирать выступающие слезы. Его спутницу от пылающего шара в небе еще скрывала нависающая гряда, поэтому Вожаку оставалось надеяться, что она следит за происходящим внизу с должным вниманием и предупредит его в случае опасности. А пока он летел, надеясь укрыться в скалах, что высились в часе лета от них.

Когда Алиса разглядела внизу лисий городок, она отчего-то ему обрадовалась, будто увидала старых знакомых. Конечно, в разгар дня никто из обитателей этого подземного царства не покажется на глаза, но милые зверьки, упорно выживавшие в суровых условиях, одним своим присутствием неподалеку приободряли Алису. Подлетая ближе, она заметила странное оживление у многочисленных входов в поселение. Лисицы испуганно пищали, вытаскивая наружу детенышей, которых они держали за холку своими мелкими зубами. Зверьки щурились от яркого солнца, но продолжали вытаскивать лисят и быстро уносить их куда-то, подальше от гор, оборачиваясь на ходу и этим странно напоминая суматошно бегущего падальщика.

Мурашки холодной волной пробежали вдоль спины Алисы, а медальон у нее на груди тревожно завибрировал, словно откликаясь на панику, что зарождалась в ее сердце, но причина которой оставалась неясной. И только когда Крылатая набрала в легкие раскаленного воздуха, желая окрикнуть Вожака, в скалах, что были совсем рядом с ними, что-то взорвалось. Волна раскаленного воздуха потащила пыль и пепел вверх, закручивая их спиралью, раскидывая поднятые в воздух камни. Ослепительные разряды электричества срывались с боков воронки, чтобы впиться в песок, плавя его.

«Гроза», – промелькнуло в голове у Алисы, но ясное небо и жарящее солнце опровергали ее предположение. Правильный ответ пришел в ту же минуту, когда к ней подлетел Вожак.

– Серые Вихри, – выдохнул он, и первый раз Алиса увидела в нем человека. Человека, испуганного до смерти.

Так в Городе пугали расшалившихся детей. Говорили самым капризным, что за ними придут пылевые Вихри и унесут через окошко в самую даль пустыни. Почему-то эта страшилка, сказанная голосом матери, крутилась в голове у Алисы, пока они с Вожаком метались из стороны в сторону в поисках хоть какого-то укрытия посреди абсолютно ровной песчаной косы. Приближаться к скалам в надежде спрятаться в какой-нибудь тамошней пещере было самоубийством. Вихрь бушевал, подкидывая в воздух валуны размером с небольшие пригорки, плюясь раскаленным пеплом.

– Надо приземляться! – крикнул Томас, высматривая хоть какую-нибудь неровность, способную защитить их, а между тем горячий ветер усиливался и уже поднималась пыльная буря, будто им было мало урагана по левую руку.

Медлить было нельзя: Томас знал, что серые Вихри, словно разумные твари, выискивают Крылатых, чтобы уничтожить их в своей сердцевине, пронизанной электричеством и наполненной прахом. Он был почти уверен, что Вихрь скоро почует их запах так же, как охотники чуют добычу. В этом сумасшедшем огненном мире не стоило искать объяснений жестокости: любая тварь, порожденная опаленной Огнем землей, желала уничтожить выживших, эта ненависть и наделяла ее сознанием – опасным и смертоносным.

Томас решительно спикировал и опустился на гладкую почву косы, оглядываясь, пока не заметил в отдалении серый валун, достаточно высокий, чтобы за ним могли спрятаться два человека. Но Алиса зависла в воздухе, не решаясь спуститься, с ужасом наблюдая, как Вожак нарушает главное правило вылазки: никогда не приземляться туда, откуда ты не сможешь взлететь.

Под ней раскинулась пустыня, ровное пространство без гор и возвышенностей, как потом расправить крылья, если неоткуда будет упасть? Она лишится возможности использовать крылья и останется посреди пыльной косы, в десятке дней полета от дома. Это было хуже смерти от серого Вихря. Но Вожак, стоящий на земле, кричал ей что-то, размахивая руками, показывая на небольшой камень.

– Приземляйся, идиотка! Я приказываю тебе! – расслышала она голос Томаса, который надрывал горло, понимая, что привело девчонку в такой ужас. И у Алисы сжалось сердце.

Нарушить приказ было еще страшнее, чем нарушить Закон. Почти так же, как потерять возможность расправить крылья в свободном полете. Но сейчас она была готова наплевать на каждое слово, что кричал ей бывший Вожак, и попытаться улететь отсюда домой или к скалам.

«Но тогда он останется тут один, – вдруг отчетливо поняла девушка, – не сможет полететь, и его съедят падальщики».

И отчего-то эта мысль показалась ей в разы невыносимее, чем приземление на гладкий песок. Оставить Брата по Крыльям в беде – этого Крылатый не совершил бы никогда. Алиса зажмурилась и опустилась вниз.

Как только подошвы ее ботинок коснулись песка, последовал подземный толчок такой силы, что девушка не удержалась на ногах; Томас подскочил к ней, схватил за руку и, подняв рывком, потащил к спасительному валуну. Вихрь приближался. Он будто состоял сплошь из пепла, непроницаемый, плотный, он выл и отшвыривал все, что попадалось ему на пути, крутясь в своей спирали и сверкая молниями.

Когда Крылатые достигли камня и, прижавшись к нему спиной, замерли, Вихрь остановился в стороне. Он покрутился на одном месте, оставляя под собой гигантскую воронку, а потом, смахивая раскиданный песок обратно и ровняя место воронки пылевым хвостом, направился прямо к камню. Туда, где, зажмурившись и шепотом молясь Святым Крылатым, Деревьям и умершей маме, скорчилась Алиса. Она чувствовала, как сильно сжимает ее предплечье рука Вожака, слышала его сдавленное дыхание, ощущала его тепло у бока, но не могла найти в себе силы посмотреть на него – увидеть смертельный ужас в глазах Томаса, увериться, что они с ним обречены.

Вихрь был уже на полпути к ним; потрескивая электричеством, он тянул к камню серые ветряные отростки, когда рука, сжимавшая предплечье Алисы, вдруг разжалась.

– Возьми, – услышала она горячий шепот и открыла глаза.

Вожак протягивал ей кожаную книжечку.

– Здесь карта, – сказал он. – Лети и найди оазис.

Не понимая, что происходит, Алиса забрала книжечку и с ужасом увидела, как Вожак встает в полный рост. За его плечами волшебным образом распустились крылья – ему для этого не понадобилось падать с высоты, разве такое возможно? – словно раскрылись два огромных паруса. И тут он взлетел.

Сделав круг около замершего Вихря, Томас повел его за собой в сторону, уводя от камня и косы. Вихрь еще не нагонял его, но скорость, с какой приходилось лететь Вожаку, была даже для лучшего из Крылатых почти предельной.

«Очень скоро я устану, и тогда Вихрь меня настигнет», – спокойно думал он, не понимая, почему поступил так.

Зачем он поддался секундному порыву, отдав заветную книжицу ничего не значащей для него девчонке, а теперь ценой своей жизни уводит от нее Вихрь? Ответа Томас не находил, но чувство, что Анабель бы сейчас им гордилась, в первый раз за последний десяток лет, прибавило ему еще немного сил.