Читать книгу Я – дерево, которое костёр - ОЛС - Страница 50

В крупнопанельном замке

Жили я и соседи,

Смотрели сквозь окна-рамки,

Что делается на свете.

Пили, ели, женились,

Плакали, умирали

И те, кто только родились,

Их уже не вспоминали.

Лучше нам и не думать

О скорбях, болезнях и смерти,

Решили мы на досуге

Наивно, словно бы дети.

Так начинались все войны:

Вчера было тише других,

И день был удивительно добрым,

И так было много живых.

Так начинались все беды,

Со спокойствия и тишины,

С того, что светлы так сонеты,

Что читали мы при свете луны.

Так разрастается чувство,

С мимолётной улыбки и слов,

С того, что становится пусто

Среди знакомых и снов.

Так начинаются строки

Самых красивых стихов,

Сначала невнятные слоги

И много бумажных комков.

Сегодня мне приснилась она,

Такая прекрасная и так холодна

К знакам внимания с моей стороны,

И снятся же, правда, такие ужасные сны.

Смотри, какой со мною по соседству растёт цветок!

Он весь таинственный и нежный, дружок,

Пышные и светлые наряды на нём,

Пойдём им полюбуемся поближе вдвоём.

Цветок, разреши тебя потрогать чуть-чуть,

Твой тонкий стебель, твои листья как-нибудь,

И аромат вдохнуть, и твой дурман,

Сорвать и выбросить, когда цветок завял.

На берегу земля

Ждёт корабли зимы,

На берегу и я

Среди осенней мглы.

На берегу дожди

Стучатся в двери луж,

Дружок мой, потерпи

До первых зимних стуж.

Вот это ночь! Сейчас я закричу!

От этих звёзд и тишины,

Но почему-то не пою,

И рта не открываю.

Я сижу на балконе,

У меня под ногами

Протянулись дороги

Самых разных людей,

То туда, то сюда,

Днями и вечерами,

Я их всех узнаю,

Им бы быть веселей.

Всю ночь писал стихи,

Под утро выдохся, как «пепси»,

Так выдыхаются французские духи

И всеми обожаемые песни.

И вот лежу теперь и не могу уснуть,

И в голове от радости усталость,

И в голове малиновые дни,

А может сны, а мира не осталось.

Я просыпаюсь и встаю,

Я умываюсь и пою,

Я одеваюсь и иду,

Среди домов и лиц бреду.

Я то порывистый, то вялый,

То я угрюмый, то сияю,

Порой бегу, как спринтер, к людям,

Или контакт мой с ними труден.

То через силу я тружусь,

То с юмором за всё берусь,

И думаю лишь об одном.

Как бы не стать козлом.

Под вечер прихожу домой,

И редко нахожу покой.

Меня как будто прочитали,

Проснусь и всё начну сначала.

Стоишь одна, перед тобой кружатся

В красивом вальсе триста нежных пар,

Тебе же оставляют любоваться

Своим весельем из угла.

Кто слышал, как ты пела, наряжаясь?

Кто подсмотрел, как ты с собой кружилась?

Надеждам сердца удивляясь,

Ты будто всё смотрела наперёд.

Но кавалеры видели иначе,

Летели стрелы, только не в неё,

Она ушла тайком куда-то, плача,

Кляня себя и лёд.

Ты смотришь в зеркало, глаза от слёз опухли,

Ты видишь смерть, отчаяние и боль.

Как будто зря всё и мечты погасли,

И к слову «вдруг» приравниваешь ноль.

Мне жаль тебя, ничем тут не поможешь,

Тебя я тоже не смогу любить.

И ты сказала, удивившись: «Ты причём тут?

Я без таких, как ты, умею жить».

Вот входит вслед за победой победа,

И после веселья приходит печаль,

И Осень встаёт за спиной у Лета,

А потом рыдает и её становится жаль.

Я смотрю в окно, в нём терпимое утро.

Что принесёт мне сегодняшний день?

Мне и так хорошо и легко как будто,

Нет пустоты и, проснувшись, не лень.

Хотя кто-то настырно всё время приходит

И кого-то всегда приводит с собой,

И постоянно с собой что-то уносит,

Я заметил, что чаще всего покой.

А за ними кто-то на меня нападает,

Крепко хватая меня за грудки,

Поднимает, но вовсе не вверх, замирает

Между каплей веселья и ядом тоски.

Твои глаза прицеливаются в меня,

Твои глаза прицениваются ко мне,

Так зарождается Л. твоя,

Так образуются пустоты во мне.

Твои глаза прицеливаются в меня,

Твои глаза прицениваются ко мне,

Я не зажёг себя от тебя,

Не затаил огонь в себе.

Звуки поездов – это песни странствий;

По ветвям дорог и мимо так похожих станций

Движутся вагоны, их ритмичный стук

Зовёт, зовёт, зовёт меня с собой.

Проносятся вагоны, мне оставляя ветер странствий,

И запах чёрных шпал, и пустоту в пространстве,

И кажется, что там, куда так мчится поезд,

Есть страны, о которых я мечтаю.

Месяц крылья резал облакам

острыми краями.

Облака туманом по земле

стелились слоями.

В молоке тумана лес стоял

до кореньев продрогший.

А в лесу звездой горел

костёр полуночный.

В небе ясном солнце светит,

В мире бродит призрак туч,

Ничего грустней на свете

Нет дождя свинцовых туч.

Ничего больней на свете

Нет отсутствия любви,

В небе чёрном звёзды светят,

И воркуют лунари.

Какой свободой утро дышит?

Два дня не будет слова «надо»,

И разум мой его не ищет,

И сердцу этого не надо.

Я ненавижу слово «надо»!

Люблю и не могу достичь «хочу».

Словом «надо» гонят стадо,

Я от бессилия хохочу.

Ведь завтра снова: надо, надо!

Я снова должен и обязан,

Два дня в неделю мне награда

За то, что пять дней был как связан.

У памяти черты кривых зеркал,

Её забыть почти что невозможно.

Она похожа на чудесный карнавал?

Она многообразно сложна.

Но все находят в ней свой сладкий мир,

Он нравится всем покорёженным и битым,

Он украшает неприглядный быт квартир,

Который никогда не станет неизбитым.

И страшно потерять с прошедшим нить,

Она вдруг оживляет те же дни,

Что хочется вот так же интересно жить,

Как жили мы тогда, но всё исчезло в лет пыли.

В промасленной и выцветшей спецовке,

Пропитанной бензином на столетья,

И равной в твёрдости мечу булатной ковки,

Откуда я пришёл такой, ответьте?

Пропахший краской, вымазанный мелом,

С причёской, затвердевшей от цемента,

С усталым, грязным, потным телом,

Я шёл, как вол, с рабочей смены.

Ни грамма мыслей в моей пыльной бестолковке,

Перед глазами лишь насущные «есть», «спать»,

Разбиты пальцы молотком, порезы от ножовки,

Но мне на это наплевать.

А дома я, довольный, лягу на диван,

И прямо на диване буду есть,

Я отдыхаю вечером, уставившись в экран,

Не спрашивая: туп я или нет?

Какие книги? В голове опилки!

А руки всё ещё строгают пол,

Я отказался от ножа и вилки,

Столовой ложкой ем тарелку макарон.

Как долго ошибался я в народе,

Какие рядом интересные ребята,

Я с ними вместе строю что-то вроде,

И лучше собеседников не надо.

Я успокоился. Мне жизнь ясна, как стол,

Всё просто в ней – работай и живи.

Я раньше строил странный частокол

Из разных «как?», «в чём смысл?» и «нет любви».

А оказалось просто: надо жить людём,

Женись, борись и нарасти детей,

Не думай слишком много ни о чём,

И как сказал поэт: побольше вбей гвоздей.

Какая грустная природа

Мелькает за автобуса окном,

Как мрачен лес и сер бездонный омут небосвода,

И угнетаем мир косым дождём.

И кажется, живу я так напрасно,

Как буду жить, неясно до сих пор,

С тоской смотрю сырую автотрассу,

Как смотрят мыши на котов из нор.

Но вот и город. Даже посветлело.

Там буду отдыхать от мук труда,

В котором разбираюсь неумело,

И нет к нему любви.

И грустно жить вот так день ото дня,

Ни для чего. Лишь тема для стихов.

И очень мало в такой жизни сна,

И слишком мало денег. И нужных слов.

Мчится время, словно crazy,

Мелькают дни, как вагоны,

Не успел оглянуться, а уже вечер,

И шестерёнок слышится скрежет.

Стучат минуты и стонут утра,

Секунды-шпалы сливаются в реку,

Каждый день объявляет полундру

И подставляет вечер калеку.

Кружатся в вечности часов стрелки,

Сердца часов стучат, как в аптеке,

Глухие пульсы, как белки в клетке,

В трёх соснах лет, в опасном веке.

Я вижу время ценою жизни,

Безумцы жаждут всё испытать,

Избыток сил – кто-нибудь! – дайте,

На жаждущий язык плесните!

Всё летит в пропасть, как кошка,

Новая эра – новые танцы,

В новое старое открываю окошко,

Мне мудрость открылась, как всем тунеядцам.

Любимая! Я – дорога,

Иди по ней, приглашаю.

Я знаю, дорог много,

Выбирай, разве я запрещаю.

Любимая! Я – птица,

Прошу тебя, стань моим небом,

Мне часто оно снится

Невыразимо белым.

Любимая! Нет смысла

Мне становится вершиной,

На вершинах одни числа

С обманчивой мерой.

Любимая! Ты ведь не бездна

С кинжалами острыми скал,

Пусть всё начинается честно,

Зал ожидания. Вокзал.

Это было давно, я не помню когда,

Я не знаю, зачем повстречались они,

Помню только, что дни литься вспять, как вода,

Не желали никак, словно были глухи.

Словно были глухи к их незрелым мечтам,

Помню, часто она у окна

Уподобляла эти дни сладким снам

И бокалу от грусти вина.

Помню только, что он думал часто о них,

А её он лишь ту и любил.

И они так давно не представляли живых

Любовников в пути.

Что с тобою случилось? – спросил он её.

Почему я тебя не люблю?

Я иду без волнения и сладких мук,

Где теперь это всё, не пойму?

Я же помню – летал! Я хотел и парил!

Белый парус в морской синеве,

А теперь я болтаюсь, работа и дом,

И не загораюсь в тебе.

Что с тобою случилось? – переспросила она.

Ты же замер лет десять назад.

Это я замер? – крикнул он ей. – Это ты!…

Я не знаю: зачем это ад?

Казалось, что я – всё!

Нет меня, я проиграл,

Рассыпался в пух и прах

Прошлогодним цветком.

Казалось, нет больше сил,

Стремление к цели – дым,

И свет далёкой звезды —

Давний самообман.

Казалось, что я предан,

Любовь королевы – уловка,

И лучшие мысли о ней —

Ментоловый холодок.

Казалось, я видел глаза,

Только глаза мертвецов,

Но мне уже всё ровно,

Я никуда не шёл.

Стоял под дождём без билета,

Вот мой последний перрон,

Осень толкала меня:

Не можешь взлететь, так повисни.

Казалось, выхода нет,

Надежды приводят в тупик,

Все люди наивней меня,

Уверены, что вертят миром.

Вчера мне казалось так,

Сегодня тот же вокзал,

Невидимый голос сверху.

Мой объявляет поезд.

В каждом движеньи её – ноябрь,

Вечно падает дождь на крыши,

Кто-то поставил предел «плюс восемь»,

Ртутный столбик не может подняться выше.

Куда я еду?

Туда, ребята.

Люблю дорогу,

Как октябрята.

Люблю движенье,

Чтоб вы все знали

Я – поколенье

Для светлой дали.

Люблю деревьев

В окне мельканье,

Люблю, как любят

Пути исканий.

Немало стран

За горизонтом,

Пойду – поеду

Единым фронтом.

Берёт за душу

Дороги лента,

Как звуки праздничные

Диксиленда.

Как «moon River,

Wider than a mile».

Что спето,

То позади вокзал.

Люблю дорогу!

Ну, что поделать?

Как сладко думать,

Что завтра ехать!

Я сплю и слышу,

Стучат колёса,

Я сплю и вижу

Сны паровоза.

Смотрю на дождь,

Стучащий в бубен крыш,

В тарелки серых луж,

В зонты Наташ и Гриш.

Смотрю на дождь в окно,

Смотрю на дождь давно,

Мне кажется оно

Уже почти кино.

Лети, птичка, лети!

Где-то тебя кто-то ждёт,

Где-то ещё ты нужна.

Птичка, лети! Птичка, лети!

Крылья твои – крылья легки,

Птичка моя, птичка лети!

Слёзы мои – слёзы горьки,

Что же сказать вслед за «прощай»?

НЕ УЛЕТАЙ!!!

Выпиты дни после тебя,

А надо идти, наполняя сердца,

Маршем идти, с песней идти,

Верной звездой светить в темноте.

Птички, лети! Переживу!

Пластырем раны перевяжу,

Есть у меня целых два дня,

Целая комната и вся без тебя.

НЕ УЛЕТАЙ!!!

Не улетай! Птичка, лети!

Где-то тебя кто-то ждёт.

Я тебя жду, птичка моя.

Не переживай! Не улечу!

Словом «прощай» раньше был лимонад,

Слово «прощай» теперь похоже на ад,

Слово «прощай» – это дикая пьянка,

Завтра всё будет мертвей ноября.

НЕ УЛЕТАЙ!!!

Кто выкрасил небо тёмно-синею верой?

Кто высыпал звёзды из своих глаз?

Кто нам показал, где восходит Венера?

И в призрачный дом пригласил как-то раз.

В волшебную ночь! Кто уснул – вне закона!

Танцуют огни на расплавленном воске,

И пламенится в камине корона,

И мы здесь желанны, и мы здесь не гости.

Бардовым – вино, Джомолунгмой – закуска,

Говорим о нарывах на духе,

О том, что отверстие выхода узко,

И нам здесь не плохо, у нас здесь пируха.

Светает. Глаза кто-то вымазал клеем,

И в голове от разговоров свинец,

Ночь исчезает вслед за Водолеем,

И чувствует каждый, приходит конец!

Разорваны фраки, забыты поклоны,

Расрёпанны волосы, руки дрожат.

Куда убежать? Убежать все готовы,

Мы больше не в силах раскрашивать ад.

Как меня здесь не было давно,

Что я уже отвык и стали непривычны:

И стол, и стены, и окно,

И всё-всё-всё, что было мне небезразлично.

Да, как тебя здесь не было давно,

И поначалу было пусто в комнатах и неуютно,

И дни нас примирили с этим, но…

Нам без тебя бывало трудно.

Но как меня здесь не было давно!

Да, как тебя здесь не было давно!

Что мы уже отвыкли друг от друга,

И надо заново друг к другу привыкать.

В гавани снег.

Спят корабли.

Синий Пегас

Где-то вон там,

Ему не до нас.

Большой океан

На тысячи лье,

Смотрит в глаза

Всем кораблям

И тянется к ним.

Где же весна?

Где её воздух – вперёд?

Падает снег,

На палубе мокро

И на канатах лёд.

Берег уныл и молчит,

На магазине замок,

Чайка жалко кричит

И бросается в воду.

В воздухе скрипы и рок.

Сидит капитан,

Молча смотрит на воду,

Курит свою папиросу

Медленно, чтобы погас

День побыстрей.