Читать книгу Рубаи - Омар Хайям - Страница 5

О, бойся тело отдавать

На пищу горю и страданьям,

Томясь слепым любостяжаньем,

Пред белым серебра сияньем,

Пред желтым златом трепетать!

Спеши с друзьями пировать,

Пока веселья час не минет

И теплый вздох твой не остынет:

Твои враги на пир тогда

Придут, как хищная орда!..

Мне лучше быть с Тобой в вертепе, в кабаке

И помышленьями заветными делиться,

Чем без Тебя, мой Бог, идти в мечеть молиться

Без пламени в душе, но с четками в руке!..

Да! Сотворивший все, что было, есть и будет!

Чтоб ни было со мной, но знай: так верю я, —

Введет ли в рай за то рука Твоя,

Иль на сожжение в аду меня осудит!..

Коль знаменит ты в городе —

ты «Худший из людей»!

Коль ты забьешься в угол свой —

ты «Вредный чародей»!..

Святым ли будь, пророком ли – разумнее всего

Здесь быть для всех невидимым,

не видеть никого!..

Расцвела сегодня пышно

Роза счастья твоего! Где же чаша?

Чаши в руку Не берешь ты отчего?!

Время – враг наш беспощадный!

Друг мой милый, пей вино:

День отрадный, как сегодня,

Снова встретил… мудрено!

Достойней, чем весь мир возделать, заселить —

В одной душе людской печали утолить,

И лаской одного в неволю заковать —

Чем тысяче рабов свободу даровать!

Над розами еще проходят облака,

Окутывают их фатой прозрачной тени.

Все жажду сердцем я волшебных опьянений…

Не отходи ко сну; не пробил час пока!

О, пей, душа моя! В вине сверкает пламя.

И залит небосвод багряными лучами…

Подобно соколу мой дух, расправив крылья,

Из мира чудных тайн стрелою полетел, —

Умчаться в высший мир хотел —

И что ж?! Упал сюда, – в мир праха и бессилья!..

Не встретив никого, кому души тайник

До сокровеннейших извилин

Открыть бы мог любя, – печален и бессилен,

Я выйду в ту же дверь, в которую проник!..

Пусть колесо судьбы мне мира не дает —

Ну что же! Я готов сейчас идти войною!

Пусть доброй славою бессмысленный народ

Меня не наградил – позор зато со мною.

Все прочее – слова!

Вот кубок, и в вине горит рубина пламень —

Ведь у непьющего найдется голова,

А у меня найдется – камень…

Счастливо сердце того, кто в жизни

прошел неизвестный,

Шелковых тканей не знал и пряжи

волнистой Кашмира,

Кто, словно птица Симург, вознесся

к лазури небесной,

А не гнездился совой в развалинах этого мира…

Волшебный миг настал: природу, встав от сна,

Всю в зелень облечет красавица весна,

Душистые цветы повсюду щедро сея;

И, ослепительней десницы Моисея,

Заблещет на ветвях цветущих красота!

Как бы воскрешены дыханием Христа,

С земного лона ввысь потянутся растенья,

Зазыблются они под лаской ветерка,

И очи в небесах откроют облака,

И наземь истекут слезами умиленья…

Ну да, я пью вино! И кто не слеп умом,

Кто истину, как я, уразумеет,

О, тот поймет, что перед божеством

Поступок мой значенья не имеет.

Аллах от века знал, он знал давным-давно,

Что мне, рабу его, придется пить вино!

Его лишь оскорбить я мог бы воздержаньем —

Его предвиденье явилось бы незнаньем…

Нет в суетной любви могучего сиянья:

Как пламя зыбкое в минуту угасанья,

Она не может дать живящего тепла!

Ее наследие – холодная зола!

Но кто божественной любовию пылает, —

Ни отдыха, ни сна, ни пищи тот не знает!

В сияньи радостном взойдет ли яркий день

Иль мир окутает чадрою ночи тень,

Несутся ль месяцы, года чредой крылатой —

Все призрак для души, любовию объятой!..

Хайям, Хайям! Твой жалкий прах

Подобен трепетной палатке.

В ней дух царит как падишах,

Но дни его царенья кратки.

Они ведут к небытию,

Его последнему приюту.

Едва успеет он свою

Палатку бросить, – чрез минуту

Ферраши[2] смерти прибегут

И все разрушат, все сорвут,

Чтоб средь песков пути иного

Создать разрушенное снова.

Жалкая страсть человека —

подобна собаке цепной:

Крик ее – лай непристойный,

докучный, без всякого толка!

Лисья таится в ней хитрость…

Дает она мнимый покой,

Зайца обманчивый сон…

Сочетались, слились в ней одной

Бешенство лютого тигра

и жадность голодного волка!..

О, друг! Зачем пещись о тайнах бытия,

В безумии желать того, что невозможно?

Мечтой бесплодною охвачена тревожно,

Напрасно смущена зачем душа твоя?

Будь счастлив, веселись!

При сотвореньи света

Никто ведь у тебя не спрашивал совета.

Ныне в безумстве любви,

в безумном, безмерном волненьи

Разум утратили мы —

и тонем, горим в опьяненьи,

Служим святыне вина

в кумирне заветной своей!

Ныне, сейчас, через миг,

с восторженно-сладкою дрожью

Прах бытия отряхнув —

как дух, вознесемся к подножью

Трона, где вечность царит

в сияньи нетленных лучей…

Надменным небесам брось вызов горстью пыли.

И в том, чтобы тебя красавицы любили,

Миг счастия лови, ищи его в вине!

О чем тебе молить и в чем просить прощенья?

Вернулся ль хоть один – один, как исключенье

Из всех, исчезнувших в неведомой стране?

Доколе жизнь ты будешь посвящать

Гордыне суетной и самообожанью?

Иль одержим больным стремленьем к познанью,

Причин небытия и бытия искать?

Пей светлое вино! Ту жизнь, что чрез мгновенье

Прервать готова смерть, идущая вослед,

Любить иль понимать не стоит. Цели нет!

И лучше жизнь влачить во сне иль в опьяненьи!

Скажи, ты знаешь ли, за что в устах народных

Лилея, кипарис названье «благородных»

Стяжали с давних пор?

Для люда грешного их воздержанье – диво:

Ей десять языков дано – и молчалива!

А у него сто рук – и он их не простер!..

Моя возлюбленная вновь

Дарит мне прежнюю любовь!

Дай Бог, чтоб дни ее сияли

Так долго, как мои печали!..

Единым нежным обожгла

Мгновенным взором – и ушла,

Оставив счастья обаянье…

О, верно, думала она —

Свершив добро, душа сильна,

Когда не ищет воздаянья!

Есть в небе бык Первин – созвездие Плеяд,

А на рога другой взял землю, говорят…

Открой же взор души, открой глаза сознанья,

Как те, сподобился кто истинного знанья, —

И посмотри-ка там, меж этих двух быков,

Какое множество… ослов!..

Убаюкан тщетною надеждой,

Разметал я на ветер полжизни,

Но и дня безоблачного счастья

Не познал в земной своей отчизне.

И теперь живу под гнетом страха:

Я боюсь, что время, время злое

Уловить мне случай помешает —

Увенчать наградой хоть былое.

Я целый день вину хвалебный гимн пою.

Веселия лозой обвил я жизнь свою.

О, доблестный ханжа! Будь счастлив убежденьем

Что мудрости самой ты внемлешь порученьям.

Но знай, по крайности,

что мудрость, ментор твой,

Ничтожный школьник предо мной!

Непобедимую в нас поселил Ты страсть, —

Но Ты же не велишь отдаться ей во власть! —

И бедный род людской в большом недоуменьи:

Твой дар, приказ Твой – страсть!

Твое ж и запрещенье!

Ты словно повелел нам чашу наклонить, —

Из содержимого ж – ни капли не пролить!..

Не спрашивай меня о том, что так превратно,

О прошлом, будущем…

Жизнь – ветра дуновенье.

Считай добычею бегущее мгновенье —

К чему заботиться о том, что невозвратно?

Чье сердце благости лучом озарено,

Невидимым лучом невидимого Бога, —

Где б ни был сердца храм, —

мечеть иль синагога,

Где б ни молился тот, чье имя внесено

В скрижали истины, в любви святую книгу, —

Он чужд волнения, он недоступен игу,

И не страшит его кромешный жгучий ад,

И не пленяет рай, исполненный услад!..

Безумцы в мире есть, которых самомненье

Во мрак надменности и чванства завело;

Иных влечет мечта о райском наслажденьи,

О замках, где всегда прохладно и светло,

Где гурии нежней и краше роз Востока… Безумцы!

Как они обманутся жестоко!

Аллах! Настанет день – и с тайны бытия

Завесу темную сорвет рука Твоя,

И обнаружится, что все они упали

Далеко от Тебя, во мглу безбрежной дали…

Добросовестных и умных

Уважай и посещай —

И подальше, без оглядки

От невежды убегай!

Если яд мудрец предложит, —

Не смущайся, смело пей!

Даст глупец противоядье, —

Вылей на землю скорей!

Узор изменчивый загадочной природы

Ты разъяснить просил. И тайны бытия.

Но чтобы правду всю поведать, нужны годы —

И буду краток я.

Наш мир – что марево. Чудесную картинку

Подъемлет лоно вод. И, зыблясь, как туман,

Чрез миг опять она падет в свою пучину,

В бездонный океан.

В кумирне, в медресе, во храме, в синагоге

Боятся ада все и рая страстно ждут.

Возникнуть не могло зерно такой тревоги

Лишь в сердце у того, кем правит разум строгий,

В ком тайны Вышнего нашли себе приют.

В могилах спящие земле возвращены,

Частицы праха их рассеяны повсюду —

Рассеяны, как пыль! Какому ж злому чуду,

Увы, подвержены ничтожества сыны?

Какой напиток их так держит в опьяненьи,

В неведеньи всего, в тревогах и сомненьях?

И будет омрачен рассудок их всегда

До дня последнего суда?

Вчера на площади базарной видел я,

Как глину вязкую горшечник мял ногами.

С него усердья пот катился в три ручья.

И этот мертвый прах незримыми устами,

Казалось мне, шептал: «Я ближним был твоим!

Стыдись! не будь так груб и так неумолим!»

Зла речь твоя, мулла, и ненависть – ей мать!

Ты все зовешь меня безбожником, неверным.

Ты прав, я уличен! Я предан всяким сквернам,

Но будь же справедлив: тебе ли обвинять?

Когда бы ясно тайны жизни

Постигло сердце человека,

Оно б и тайны смерти знало,

Нам недоступные от века!

И если ты – слепой невежда,

Теперь, когда ты сам с собою —

И с миром видимым, и с жизнью

Не разлучен еще судьбою,

То что ж, когда себя покинешь

И жалкий прах в земле истлеет, —

О, что ж тогда твой дух бесплотный,

Безличный дух уразумеет?

Никто на свете не проник

В начала вечного тайник.

Не мог никто ступить ни шагу

За грани личного мирка!

Я вижу: от ученика —

До тех, кто нас ведет ко благу,

Несовершенно все и вся —

Все то, что матерью зачато,

Несовершенства яд неся

От дней рассветных до заката!

Однажды ночью, в тихом сне

Мудрец явился мне

И нежным голосом участья

Поведал: «Роза счастья

Во сне не может расцветать.

Чем смерти подражать,

Вина хлебни-ка: под землею

Наспишься вдоволь в час покоя!»

О друг, будь весел и беспечен!

День скорби будет бесконечен —

И в сочетаньи роковом,

Сойдясь на небе голубом,

Светила встретятся лучами.

Твой прах землею, кирпичами

Мгновенно станет. И из них

Дворцы построят – для других.

О, если я проник в храм твоего доверья,

То слушай – дам тебе спасительный совет.

Любовию к Тому, в чьей власти мрак и свет,

Молю, не надевай одежды лицемерья,

Плаща ханжи не надевай!

Чрез миг наш бренный мир

исчезнет в бесконечности!

Лишь вечность – без конца.

Пойми ж: не продавай

За краткий миг всё царство вечности!

Подобье караван-сарая —

Наш мир, в котором тьма ночная

Попеременно с днем гостит, —

Остаток пира исполинов.

Объедки сотни властелинов,

Гостеприимных, как Джемшид.

Наш мир – гигантская могила,

Что ложем смерти послужила

Могучим, грозным ста царям,

Неустрашимым, как Бехрам.

То сокровенен Ты, невидим никому,

То открываешься в твореньях, как Зиждитель.

Но нет сомнения! Себе лишь самому

В утеху Ты творишь созданий чудных тьму.

Ты – сущность зрелища и вместе сам Ты – зритель!

Умерь желания и жажду бренных благ,

Коль счастья хочешь ты, сумей порвать оковы.

Которыми тебя опутал свет суровый,

С земным добром иль злом связав твой каждый шаг…

Живи, довольный всем: спокойное движенье

Сияющих небес прерваться не должно

А в нашей жизни суждено

Исчезнуть в вечности, мелькнувши на мгновенье…

Хоть жемчуг должного тебе повиновенья

Я не нанизывал на нити поведенья

И сердца не влачил я в прахе ног твоих,

Я чужд отчаянья и верю: будет миг,

Приду к подножию божественного трона

И буду принят я на милосердья лоно,

И буду мил тебе – ведь я всю жизнь молчал,

Ведь жалобами я тебе не докучал!

Я непокорный раб… Где ж, воля, власть твоя?

Душа моя черна, объята мглой порока…

Где ж свет дающее всевидящее око?

О, если ты нам рай, всесильный наш судья,

Даешь за то, что мы блюдем твои веленья,

Ты выполняешь долг – и больше ничего!

Где ж милосердие, свет лика твоего,

Куда ж девается твое благоволенье?