Читать книгу Искусство и художник - Оноре де Бальзак, Оноре де'Бальзак, Balzac - Страница 8

Личный характер писателя и характер его творчества. – Поэты субъективные и поэты-«протеи».

Существует несомненно много авторов, чей личный характер ярко отражается в природе их сочинений, тут произведение и человек одно и то же, но есть другие писатели, чья душа и нравы резко противоречат форме и содержанию их творчества; таким образом, нет никакого положительного правила для распознавания той или иной степени сродства между излюбленными мыслями художника и фантазиями его сочинений.

Это согласие или эти несоответствия порождены нравственной природой, столь же прихотливой, столь же скрытой в своих играх, как природа фантастична в капризах деторождения. Производство организованных существ и идей – две непонятные тайны, а сходство или полное различие, существующее между этими двумя видами творений и их авторами, мало что говорят за или против отцовских прав.

Петрарка, лорд Байрон, Гофман и Вольтер были людьми своего гения, тогда как Раблэ – человек умеренный – опровергал излишества своего стиля и образы своей книги… Он пил воду, восхваляя молодое вино, как Брийа-Саварен, ел очень немного, прославляя обильное угощение.

Так было и с самым оригинальным из современных авторов, которым может гордиться Великобритания: Матюрен, священник, подаривший нам Еву, Мельмота, Бертрама, был кокетлив, любезен, чтил женщин, и по вечерам человек, творящий ужасы, превращался в дамского угодника, в денди. То же с Буало, чьи мягкие, изысканные беседы ничуть не соответствовали сатирическому духу его дерзкого стиха. Большинство грациозных поэтов весьма беззаботно относились к собственной грации, подобно скульпторам, которые неустанно стремятся идеализировать прекраснейшие человеческие формы, выразить сладострастие линий, сочетать отдельные черты красоты, а сами почти все довольно плохо одеваются, презирают украшения и хранят образ прекрасного в своей душе, не обнаруживая ничего вовне.

Нетрудно умножить примеры характерных разладов и связей между человеком и его мыслью, но это двойное явление так бесспорно, что было бы ребячеством настаивать на нем.

Разве была бы возможна литература, если бы благородное сердце Шиллера имело что-либо общее с Францом Моором, ужаснейшим созданием, злодеем, самым закоснелым из всех, когда-либо выведенных драматургом на сцену?.. Разве самые мрачные из трагических авторов не были обычно людьми кроткими и патриархальных нравов? Свидетель – достойный Дюси. Даже теперь, взглянув на того из наших Фаваров, кто с наибольшей тонкостью, изяществом и умом передает неуловимые оттенки наших ничтожных буржуазных нравов, вы приняли бы его за славного крестьянина из области Бос, разбогатевшего на торговле быками…

1831 г.

Из предисловия к первому изданию «Шагреневой кожи».

Oeuvres, XXII, 396–397.