Читать книгу По следам Франкенштейна и другие ужасные истории - Оноре де Бальзак, Сельма Лагерлеф, Сельма Лагерлёф - Страница 4

С того дня естествознание и, особенно, химия, стали почти единственным моим увлечением. Господин Вальдман стал моим истинным другом и учителем. Благодаря моему увлечению и упорству я, разумеется, добился немалых успехов. Я поражал студентов своим усердием, а своих наставников – глубокими познаниями. Теперь Корнелий Агриппа уже не казался мне столь уже великим ученым. Я надеялся, что новые знания приведут меня к великим научным открытиям.

И, действительно, к концу второго года я придумал некоторые усовершенствования в химической аппаратуре, завоевавшие мне в университете признание и уважение.

Особенно занимало меня строение человеческого и вообще любого живого организма. Где, часто спрашивал я себя, таится жизненное начало? Я особенно тщательно изучал физиологию.

Если бы не моя одержимость, эти занятия были бы тягостны и почти невыносимы. Для исследования причины жизни мне приходилось обращаться к смерти, требовалось наблюдать процесс естественного распада и гниения тела. Боязнь темноты была мне неведома, а кладбище представлялось лишь местом упокоения мертвых тел, которые из обиталищ красоты и силы сделались добычей червей.

Я исследовал причинные связи перехода от жизни к смерти, и от смерти к жизни, как вдруг среди полной тьмы блеснул внезапный свет – столь ослепительный, что я, потрясенный, мог только удивляться, почему после стольких гениальных людей, изучавших этот предмет, именно мне выпало открыть великую тайну.

Ценою многих дней и ночей нечеловеческого труда и усилий мне удалось постичь тайну зарождения жизни; более того, – я узнал, как самому оживлять безжизненную материю. И это дано было мне, только мне, Виктору Франкенштейну.

Изумление, охватившее меня, скоро сменилось безумным восторгом. Мое открытие показалось мне столь ошеломляющим, что, ослепленный, я видел лишь конечный результат. Я держал в руках то, к чему стремились высочайшие мудрецы от начала времен.

Получив в свои руки безмерную власть, я долго раздумывал, как употребить ее наилучшим образом.

Теперь я знал, как оживить безжизненное тело, но составить такое тело, во всей сложности сочетания нервов, мускулов и сосудов, оставалось задачей невероятно трудной. Я колебался, создать ли себе подобного или же более простой организм. Но успех настолько вскружил мне голову, что я не сомневался, что сумею вдохнуть жизнь даже в существо столь удивительное и сложное, как человек.

И вот я приступил, наконец, к сотворению человеческого существа. Я решил создать гиганта высокого и мощного сложения. Я думал, как благословит меня множество счастливых созданий, обязанных мне своим рождением.

Теперь мне приходилось рыться в могильной плесени ради оживления мертвой материи. Я собирал кости в склепах, я кощунственной рукой вторгался в сокровеннейшие уголки человеческого тела. Бойня и анатомический театр поставляли мне большую часть материалов, и хотя я часто содрогался от отвращения, но все же вел дело к концу.

Так прошли зима, весна и лето. Но я был так предан своим трудам, что не любовался цветами и свежими листьями. Все, что всегда меня восхищало, теперь стало мне безразлично.

Свою мастерскую я устроил на чердаке, отделенном от всех остальных помещений моего дома, будучи уверен, что никто не сможет ко мне войти. По ночам меня лихорадило, а нервы были так болезненно напряжены, что я вздрагивал от каждого шороха.