Читать книгу Эволюция сознания - Орнстейн Роберт - Страница 6

Пора приступить к современному синтезу точки зрения Руми на работу нашей психики и новейших данных о том, как она развивалась на протяжении тысячелетий и как работают все её многочисленные составные части. Если мы хотим на самом деле изменить свою жизнь, для начала нам придется понять, откуда взялась психика и на чем она основывается.

В этой книге несколько частей. Следующая часть, вторая, начинается с нашей биологической предыстории, поскольку те самые процессы, которые привели к возникновению крыла и глаза, создали и кору головного мозга у рыб, а потом и человеческую психику. Узнав, как веками работали простые эволюционные процессы, мы лучше поймем движения нашей души, поскольку она, как и всё на земле – продукт эволюции.

Мы начнем с Чарльза Дарвина, опровергшего господствовавшую в девятнадцатом веке идею Творения, согласно которой живые организмы живут так, а не иначе, потому что именно такими создал их Всевышний.

Далее, в той же части, мы обратимся к вопросу о том, в какой мере человеческая психика – продукт случайности. Главный вопрос в ее эволюции состоит в следующем: почему у нас такой большой мозг? Откуда у нас мозг, который умел не только играть в шахматы еще тогда, когда и игры такой не было, но и строить управляемые боевые ракеты, когда не было ни металлургии, ни химии, ни даже письменности? Ибо размер мозга (самой «затратной» нервной ткани в организме) радикально увеличился два миллиона лет назад, и ни одна из традиционно обсуждаемых причин, вероятно, не сыграла здесь решающей роли. Дело не в языке, не в использовании орудий, даже не в прямохождении как таковом. Судя по всему, мозг увеличился в размерах задолго до того, как его развитие было востребовано в связи с появлением организованного общества, совместной деятельности и языка.

Это и есть главная загадка психики: трудно постичь, почему мы настолько продвинулись в развитии по сравнению с нашими ближайшими предками. Нельзя сказать, что человек – чуть-чуть усовершенствованный шимпанзе, но даже по зрелом размышлении трудно ответить, почему. Благодаря огромной коре головного мозга мы можем приспособиться к чему угодно, включая Гималайские высоты, пустыню Сахара, дебри Борнео и даже центр Лондона.

Когда я собирал материал для этой книги, меня поджидал не один сюрприз: похоже, кое-какие изменения в строении организма, необходимые для приспособления к прямохождению, как раз и зажгли в мозгу ту искру, из которой разгорелось пламя современной психики; а кроме того, есть данные, свидетельствующие о том, что в нашем мозгу множество разнообразных «Я» сражаются за власть и сами решают, что мы будем дальше делать.

Третья часть, «Внутренняя работа психики», посвящена функционированию нашей психики в разных местах обитания человека. Мы можем поселиться в любом месте земного шара, благодаря тому, что мозг «заточен» под особенности жизни в разных местностях. В человеческой психике есть целый ряд способов приспособления к таким обстоятельствам, в которые мы за всю жизнь можем ни разу не попасть. Мы выучиваем один или, в лучшем случае, несколько языков земли, едим определенного рода пищу, ведем себя так, как принято в нашей культуре. И навсегда теряем множество потенциальных способностей, которые могли бы раскрыться в ходе развития. Индивидуальная эволюция, как писал Руми, проходит через несколько «миров».

Благодаря из ряда вон выходящему увеличению размеров мозга в ходе эволюции человеческий детеныш с избытком снабжен «тысячами форм разума»: на начальных этапах развития он лепечет все звуки мира и теряет некоторые из них тогда, когда его единственный мир выбирает те формы психики, которые будут необходимы малышу для выживания. Есть целый ряд отдельных, независимых друг от друга способностей, лишь немногие из которых человек пускает в ход. Ваша способность говорить на тагальском языке остается столь же невостребованной, как и способность жить на высоте 10 000 футов2 над уровнем моря, и тем не менее они у вас есть.

Пока нервная система находится в процессе становления, потенциал её крайне высок: это поистине тысячи форм разума. По мере того как мы взрослеем, в ход пускаются лишь немногие из потенциальных способностей; большинство бесследно исчезают. Вот смотрите: любой малыш умеет танцевать, рисовать, он буквально ослепляет нас множеством дарований, от большинства из которых к подростковому возрасту не остается и следа. Происходит это по причине биологического, культурного и языкового отбора на ранних этапах жизни. Мир, в котором мы живем, в буквальном смысле слова «монтирует» мозг в соответствии с обретаемым опытом. Именно мир выбирает то, что нам понадобится. Например, люди привыкают переваривать пищу, характерную для их региона. Один мой приятель-аспирант, уроженец Японии, вынужден был выходить из комнаты всякий раз, когда вскрывали упаковку американского чеддера, поскольку от одного только запаха испорченного молока ему становилось дурно. (Меня так и подмывало угостить его сыром с плесенью, чтобы посмотреть, что будет.) Так же и развивающаяся психика подстраивается к месту нашего обитания.

В этой части книги мы обсудим, как ранние поведенческие программы, возникшие для обеспечения быстроты действий и выживания, впоследствии оказались задействованы в вынесении суждений. Именно из-за этого мы сходным образом рассуждаем о войне и о браке; оцениваем незначительные перепады яркости так же, как грандиозные изменения в правительственных расходах, и именно поэтому миллионы людей из-за одного террористического акта перестраивают свои планы и отменяют путешествия, не подозревая, что ежедневно в Америке от легкого огнестрельного оружия гибнет больше людей, чем погибло в общей сложности от руки террористов. Всё тот же старый добрый мозг, СДМ.

В четвертой части мы рассмотрим, как в ходе эволюции в мозге сложились специализированные центры действия. Кора головного мозга разделилась на два полушария, каждое – со своей специализацией и со своим образом мысли. Однако специализация заходит значительно дальше. Многие психические функции, судя по всему, реализуются независимо от сознания, и в результате, к примеру, что-то внутри нас решает, что пора пошевелить одной из конечностей, задолго до того, как об этом узнает сознание. Похоже, что сознание выполняет преимущественно негативные функции: например, отстраняет один из механизмов-«простаков» от действия.

Следующая часть затрагивает вопрос об опыте и о том, как психика его получает. Судя по всему, в эволюции у нас сложилось два типовых способа постижения мира: один связан со сбором информации, другой – с её интерпретацией. Поэтому за воспоминаниями, сновидениями и воображением стоит один и тот же механизм: психика использует одни и те же способы интерпретации вне зависимости от того, видим ли мы сон, вспоминаем ли раннее детство или представляем себе новый дом. То, что мы считаем воспоминаниями, – такая же иллюзия, как и наши сны. И даже, как это ни удивительно, то, что вы сейчас видите перед собой.

Человечество отличается изрядной широтой в плане возможных мест обитания, но не отличается глубиной в способах действия: они везде одни и те же. И всё это из-за удивительной широты и недостатка глубины нашей психики. Эта часть книги, а по большому счету, и книга целом посвящена миру как фантазии и тем фантазерам, которые его населяют.

Шестая часть посвящена нашему «Я» – этой небольшой и изолированной части психики, которую иногда втягивает в игру сознание, но по преимуществу в качестве запасного игрока. На протяжении этого раздела книги читатель попытается отыскать в нашей истории, биологии и эволюции указания и подсказки, которые могли бы оказаться нам полезны. Цель этой части – показать, как более высокоуровневые программы задействуются к месту и не к месту. Так любовь, которой мы ищем, подталкивает нас к обожествлению, накладывает отпечаток на наш разум. Иногда это полезно, но иногда и опасно.

Чтобы показать, как мы применяем один и тот же механизм, чтобы совладать с самыми разными ситуациями, я использую термин «локальный процесс». Процессы меняются местами так и этак: то один возьмет в сознании верх, то другой, то третий. Стоит запустить «локальный процесс» для достижения определенной цели, и он работает так, как если бы занимал это место всегда, но потом отходит в сторону, и на смену ему приходит другой «исполнитель» со своей собственной памятью, приоритетами и планами. «Мы» же, наше сознательное Я, редко замечаем, что произошло.

Это одна из причин, по которой мы действуем не так, как хочется «нам» самим. Поскольку «локальные процессы» меняются, «мы» никогда не бываем одним и тем же человеком, одним и тем же «Я». Большинство из нас верят, что в разные моменты времени и в разных жизненных ситуациях остаются одним и тем же человеком, но это не более чем иллюзия, обусловленная строением мозга. Само наше «Я» – всего лишь один из «простаков» со своими ограниченными задачами.

В седьмой части рассматривается вопрос о том, как мы можем управлять своей психикой, переориентировать её, если уж она столь эффективно подогнана эволюцией под окружающий мир. В каком-то смысле это даже легче, чем может показаться, поскольку психика содержит множество разнообразных способов приспособления, которые только и ждут «пробуждения» – со стороны детских ли переживаний, обучения ли, а может, информации из окружающей среды.

Психика такова, потому что таков мир. Сложившиеся в ходе эволюции механизмы организуют психику таким образом, чтобы она хорошо сочеталась с миром. Древние способы приспособления работают лишь тогда, когда мир стабилен. Но именно стабильности недостает нашему современному миру. Мир, к жизни в котором мы приспособлены, навсегда ушел.

Жизнь в современном городе с современными средствами массовой коммуникации, образованием, информационной средой и постоянными разъездами такова, что наши древние способы приспособления находятся в противоречии с потребностями современного мира. И в то время как мы слишком хорошо готовы к решению некоторых конфликтов – например, связанных с размножением, мы не представляем себе мира, населенного миллиардами жителей. Разве могли мы подумать, что наш транспорт, системы охлаждения и деятельность по утилизации отходов проделают дыру в озоновом слое планеты?

Механизмы, посредством которых мы выносим суждения о простых событиях, – те же самые, что стоят за суждениями о событиях сложных. И строение нашей психики ограничивает нас в том плане, что психика лучше работает в неизменном, стабильном мире. Катастрофы заставляют нас волноваться и ошеломляют, и в результате как наши личные, так и общественные «меры» становятся следствием не рационального анализа, а острой реакции на катастрофу. Так, «непредвиденный» разлив нефти на Аляске неожиданно заставил весь мир обратить внимание на то, что мы творим с окружающей средой. Однако ученые в один голос предупреждали, что следует ожидать именно такого разлива нефти. Каких еще более страшных катастроф мы будем дожидаться, чтобы начать действовать? Ядерной войны?

Чтобы выйти из затруднительного положения, в которое мы попали, нужна не дополнительная информация, не критическое мышление и не железная логика. Это проблема адаптации, а не рациональности. У нас огромный потенциал, мы можем измениться, надо только взглянуть в правильном направлении, обратиться к другим приспособительным возможностям нашей психики.

В последней части книги речь идет о том, что если в свое время человечество сделало рывок от биологической эволюции к эволюции нервной системы, а затем и к культурной эволюции, то теперь настала пора эволюции сознания. И здесь у нас появляются неожиданные союзники: современная духовность и современная наука. Нам нужна новая этика, говорят одни; новая религия, подхватывают другие. Эта новая точка зрения должна стать для каждого из нас областью нашей компетенции, а не просто тем, что можно узнать из воскресной мессы. Мы уже больше не дикари с узким кругозором, теперь нам к лицу воззрения, которые раньше были ограничены элитой: мы должны прийти к истинно современному способу согласования научного и духовного. Я верю, что это возможно, ибо обе эти области, если взглянуть на них под верным углом, касаются одного и того же – человека.

Разве мы хотим жить в мире с пятнадцатимиллиарным населением, если 75% этого населения будут голодать? Разве хотим жить в мире, где у бандитов будет ядерное оружие? Разве нам нравится мир, где люди понятия не имеют, как работает их психика, не в курсе важнейших новых данных о жизни, об их собственной природе, об обществе, в котором они живут, и о судьбе нашей планеты?

Настала эпоха изменения мировоззрения, и либо мы возьмем эволюцию в собственные руки, либо дела у нас пойдут хуже, чем можно себе вообразить. Биологическая эволюция без эволюции сознания ушла в прошлое. И дело не в том, что не знающий истории обречен повторять ошибки прошлого: наша собственная история перестала быть предпосылкой нашего будущего. Такой предпосылкой должно стать понимание того, кто мы такие и как нам заново приспособиться к жизни. А средоточием и основным вопросом будущего станет психика.

Однако начнем с прошлого.