Читать книгу Будущие грехи. Остросюжетная литература - Ортензия - Страница 2

Вишнёвая косточка ожила. Выдвинулись незаметно лапки из брюшка, и двинулась по травинке колыхающейся на ветру.

– Божья коровка, полети на небо, там сидят детки кушают конфетки, – я напела песенку как в далёком, беззаботном детстве напевала в садике.

И улыбнулась. Вдруг вспомнила, как с соседским мальчишкой боролась за горшок. Горшок, ярко выкрашенный в красный цвет, с зелёными лепестками уверенно намекал детскому сознанию, что подходит исключительно девочкам. А потому, вцепилась обеими руками, тянула к себе и молча терпела побои. В определённый момент вдруг поняла, что горшок уже не нужен, отпустила его и убежала в группу. Я вернулась ровно через минуту, тихо подкралась сзади и потянула мальчишку за ворот рубахи назад. Не ожидая от меня такого подвоха, он от неожиданности перевернулся, и содержимое горшка вылилось на него, а я посчитала, что мы квиты и с чистой совестью удалилась.

Вишнёвая косточка, а точнее её половинка вскарабкалась на самую верхушку и теперь медленно кружилась на месте, словно думала, подходит ли ей эта взлётная полоса. Распрямила свои маленькие прозрачные крылышки и снова спрятала.

Я улеглась на бок в густой траве, протянула руку и подставила указательный палец. Божья коровка послушно переползла на мой красный ноготок, почти мгновенно взлетела и скрылась в листве деревьев.

Полетела. Она будет летать и тогда, когда меня уже не будет. Трава не успеет высохнуть и деревья ещё не оголятся, а меня уже не будет. Эволюция пространства. Словно по приговору неизвестного суда вынесли вердикт. За какие грехи? Мне всего двадцать пять. Я и не успела ещё столько грехов сотворить и уже не успею, наверное.

Ещё дома я выплакала все слёзы. Потом в один миг решила – хватит. Это необратимо, остановить нельзя и приняла как неизбежное. Я кинула самое необходимое в рюкзак и уже через пару часов сидела в салоне самолёта. Когда-то, давным-давно, ещё маленькой девочкой меня сюда привёз отец и несколько месяцев мы прожили в лесу, в избушке лесника. Туда и шла сегодня, когда почувствовала усталость и устроила привал под высокой сосной.

Я проводила взглядом божью коровку и устроилась удобнее, уронила голову на рюкзак как на подушку и замерла, вслушалась в тишину, которая внезапно охватила лес. Минуту назад весело пела белая лазоревка, напомнила своим возгласом длиннохвостую синицу, только голосок у лазоревки как колокольчик, звонкий. Теперь затаилась, спряталась от посторонних взглядов, затихла. Пёстрые дрозды стайкой поднялись с земли и мгновенно исчезли в чаще леса.

Что бы это ни было, а движется по всему мне навстречу. Минут пять прислушивалась и наконец, издали донеслось невнятное бормотание. Ещё через минуту отчётливо доносятся голоса и на всякий случай, подхватила рюкзак, спряталась в пьяняще-ароматных зарослях розово-лилового маральника. Кто его знает, с чем пожаловали сюда люди, а отец всегда говорил: «Худший зверь в лесу – это человек».

Они остановились метрах в двадцати, в самой низине и принялись о чём-то оживлённо разговаривать. Я услышала характерный звук удара лопаты о землю и привстала на одно колено в попытке разглядеть кладоискателей. Двое стояли ко мне спиной и привлекли особое внимание. Оба были в камуфляжных костюмах, но не это в принципе удивило. Носят такие и охотники и рыбаки. Через плечо, у одного был переброшен Калашников с укороченным стволом, имела дело с таким. Отец заставлял разбирать и собирать всё стрелковое оружие, какое было в части. Было ли оружие у второго, мне из-за дерева не было видно. Третий, стоял с лопатой в руках и говорил достаточно громко, так, что я могла расслышать каждое его слово:

– Ребята, ну может быть хватит? Я ведь объясняю, никаких записей не осталось. Всё здесь, – он дважды ткнул себя указательным пальцем в лоб, – а потому я вашему шефу нужен исключительно живой. Зачем же яму копать?

Тот, что был с автоматом, хохотнул.

– А ты копай, копай, а мы в оконцовке подумаем, кого туда положить. Скажет шеф – тебя, значит тебя.

– Ну и как глубоко?

– А как думаешь, звери, с какой глубины выкапывают? – он снова расхохотался.

Я улеглась на траву и прикрыла рот рукой. До сих пор такое видела только в фильмах и точно помнила, что свидетелей подобных мероприятий в живых не оставляли никогда. Мне то, конечно отведено с гулькин нос, но сокращать и без того короткую жизнь, желания никакого не было. Так, что пусть себе копают, закапывают, раскапывают, лишь бы убирались быстрее.

Прошло, наверное, минут двадцать, когда я вдруг спохватилась. Буквально в нескольких шагах от моего укрытия хрустнула под тяжестью ботинка сухая ветка. И ещё одна. Промелькнула соломенного цвета одежда. Неизвестный облокотился на сосну, под которой я недавно устроила привал, закинул руки за голову и потянулся. Громко зевнул и начал расстёгивать брюки.

И я решилась, пока он справлял нужду в неположенном месте, бесшумно выкатилась из своего укрытия по траве, подхватила двумя руками дубинку, которая лежала здесь же у дерева и рванулась к парню. Он, по-видимому, различил какой-то звук, так как ещё не застегнул брюки, но попытался оглянуться на шорох под моими ногами. Увидел на мгновение меня, негромко крякнул и повалился на спину. Удар пришёлся в височную кость, и я с испугу, не убила ли, кинулась щупать шею. Выдохнула с облегчением, откинула ему полы куртки и выдернула из кобуры пистолет. Ого, Стечкин. Разглядела оружие, когда парень потягивался. Быстро прощупала одежду, на случай второго ствола. Машинально вынула магазин, вставила обратно, сняла с предохранителя и оттянула затвор. Подняв руку с пистолетом на уровень глаз, я быстрым шагом двинулась в низину. Он оглянулся, когда между нами было метров пятнадцать, попытался перехватить автомат и тут же понял всю глупость своей затеи.

– Оп, оп, оп. Девочка, спокойно, я капитан уголовного розыска, я достану удостоверение, оно в кармане.

– Автомат на землю, быстро, – я покачала головой, – потом удостоверение.

– Хорошо, хорошо, ты только не нервничай, я действительно из полиции, – он потянулся правой рукой к прикладу.

– Другой рукой, за ремень, – я перехватила его взгляд, который на мгновение прыгнул мне за спину, резко шагнула в сторону и почувствовала по левому плечу скользящий удар. Не удержавшись на ногах, повалилась на спину и вытянула руку с пистолетом в сторону неизвестного.

Мгновенно вспомнился отец с его постоянным нареканием: «Запомни Стася, любой человек готовый применить против тебя оружие это твоя первостепенная задача. Про благородство забудь, оно осталось на задворках 19 века и то только в книжках. Никогда не жди, когда враг проснётся, встанет, перезарядит оружие и начнёт стрелять. В бою выживает не тот, кто быстро стреляет, а тот, кто быстро принимает решение. Ты должна научиться этому и тогда, когда-нибудь ты сможешь рассказать об этом своим внукам. В противном случае это сделает другой, а ты не сможешь. Потому что мертвецы не умеют рассказывать истории». Я это запомнила.

Грохот выстрела разрезал лесную тишину пополам, отбросил мне руку самую малость назад. У Стечкина отдача гораздо слабее, чем он мне и нравился всегда. Я развернулась в сторону ямы, увидела, как второй уже поднял автомат на мой уровень, выбросила руку вперёд и несколько раз нажала на курок. Приподнялась, внезапно потеряв парня с автоматом из виду. Оглянулась мельком на первого, увидела вместо глаза входное отверстие от пули, и тихо проговорила: «Что ж ты так быстро очнулся, ой дурак, что ты наделал, лучше бы брюки нормально застегнул». И больше не опасаясь за тыл, оглянулась и нашла второго, вернее его ноги, торчащие из ямы.

– Эй, копатель, у тебя всё в порядке? – я громко закричала в сторону импровизированной могилы.

Над ямой появилась голова.

– Тебя как звать?

– Павлов, – едва слышно прохрипела голова.

– Слышь, Павлов, а имя у тебя есть?

– Есть.

Я склонила голову на бок на два сантиметра.

– Ну и…?

– А-а-а, Игнат, Павлов Игнат.

Я устало опустилась на траву.

– Ну, глянь, Павлов Игнат, тот, что рядом с тобой ещё жив? Пульс ему послушай.

Голова помоталась из стороны в сторону.

– Не нужно ему пульс слушать.

Я удивлённо подняла голову.

– Почему?

– Ты ему в глаз попала, у него точно пульса быть не может. А тут ещё один где-то бродит. У него тоже пушка есть.

– Не бродит, выбирайся сюда, тут он лежит. Твою мать, я же этого ничего не хотела. Думала, тебя заберу, и махнём отсюда. Не найдут они нас в лесу, теперь, что? Два трупа.

– А зачем я тебе?

– Ни зачем, помочь хотела.

– А-а-а, помочь хотела, а ты вообще кто?

– В каком смысле?

– Ну, я – к примеру, патологоанатом, и разглядывать трупы моя работа, ну вижу тебе тоже не впервой стрелять по живой мишени.

– Ошибаешься, впервые.

Игнат медленно приблизился ко мне, кивнул и как то странно упёрся на лопату. Словно и не упёрся, а так, только вид сделал.

– Ну да, я так и подумал, этому тоже в глаз. И тоже в левый. Ты, наверное, кондуктор автобуса.

– Я орнитолог. А в последнее время в больнице лежала, насмотрелась.

– Точно. Как я сразу не догадался. Орнитолог. А в глаз, чтобы шкурку не попортить.

– Я не хотела никого убивать, ты не слышал? Я вообще тут случайно оказалась.

– Я всё понял, случайно, ну, разумеется, предлагаю их спрятать в яме и убираться отсюда.

– Да, – я кивнула, – только сначала обшарим, может, узнаем, кто они такие?

– Не люблю я их обыскивать, ты уж извини.

– Ладно, – я, не поднимаясь с колен, переползла поближе к трупу и засунула руку во внутренний карман куртки.

– Кажись, что-то есть, – я достала красного цвета удостоверение и развернулась к Игнату.

Увидела его резкий взмах лопатой, но вскинуть руку с пистолетом уже не успела. И мир рассыпался на мелкие осколки.