Читать книгу Я Кирпич - О`Санчес - Страница 5

Романтика в умеренных дозах – элемент уюта, по типу халата. Если бы не страх, противный, унизительный, убивающий любые помыслы насладиться обрушившимися на меня событиями, я бы с удовольствием завернулся в эти чудеса и понежился… А вместо этого бегу, дрожа и озираясь.

Белые ночи в Петербурге вкрадчивы и очень пугливы, на излете особенно. А день все еще настойчив; хорошая же погода, как дневная, так и ночная, не то чтобы редка, но малопредсказуема. Семь часов вечера, восемь… десять… одиннадцать – а в окнах верхних этажей, по золоту церковных куполов и крепостных шпилей все еще плывет холодное северное солнце… Неопытному и нетерпеливому путешественнику, нарочно приехавшему в Питер, чтобы окунуться в белую ночь, уже начинает мниться, что световой день не иссякнет как минимум до завтрашнего полудня… Но вот объявлена полночь, и в первом календарном часу новых суток на улицы-линии Васильевского острова потекли из дворов-колодцев сумерки, обещающие доверчивым зрителям все волшебства знаменитой белой ночи. Вперед, к Неве: именно там, на гранитных набережных, на стрелке Васильевского острова, на песчаном пляже Петропавловки, на водной глади между рогами разводных мостов она являет в полной мере мимолетную свою красоту! Вдруг, откуда ни возьмись, задули ветра, пригнавшие в город подмокший балтийский туман. Обозвать его тучею не повернется язык, очень уж он приземист, вял, безлик и бесцветен, однако белую ночь испортил, увы: вместо нее сырая мгла, тьма без звезд, неуверенные раскаты далекой грозы, которые легко спутать с грохотами и зарницами поздних трамваев, первые капли дождя откуда-то сбоку-сверху, досада на невзятый зонтик…

Это даже и хорошо, что ближе к ночи вместе с сумерками проступила морось на улице: под безоблачным небом я непременно пошел бы куда-нибудь к воде, на стрелку Васильевского либо вообще за Дворцовый мост, по Дворцовой набережной к Летнему саду, мой любимый Троицкий мост разводить, дабы отвлечься от смуты душевной… Не скажу, что я очень уж истосковался по прогулкам среди белых ночей, но с некоторых пор считаю себя обязанным погружаться туда хотя бы раз в лето… Ладно, коли так, прогулка в другую ночь успеется, когда небо посветлее будет и посуше, а ныне я лучше дома посижу. Сказал – и сделал: остался дома, в своей «младшей» квартире на Васильевском… Так уж не улыбалась мне перспектива еще раз нарваться… ну… короче говоря: видеть никого из знакомых не хотелось, а в одиночку же ходить, пусть даже в прозрачную белую ночь среди беспечных толп… наверняка бы забоялся, впервые за много лет. Теперь же – мелкий липкий дождик спокойно и без моего участия решил главную проблему сегодняшнего вечера.

Первое, что я сделал – то есть уже ни на чих не стесняясь перед самим собой за проявленную паранойю, – тщательно проверил оба окна, в комнате и на кухне, чтобы и основные створки окон, и форточки были на запорах, а не просто прикрыты. В квартире на Васильевском, в отличие от «главной», более современной квартиры, остекление старого образца, двойные деревянные рамы, а не стеклопакеты, поэтому я проверяю задвижки на внешней раме и на внутренней. Выходят окна во двор-колодец, даже днем здесь темновато без электрического освещения, даром что относительно высоко живу, на предпоследнем этаже пятиэтажного дома… Будем надеяться, что ради преследования одного маленького меня таинственные силы не будут выключать электричество в нашем доме. А… если отключат? В таком случае приобрету опыт, буду знать наперед – зачем это мне, в моем домашнем хозяйстве, понадобится читалка: ее заряда хватает надолго, не то что в ноуте!

Вечер на исходе, унылые слякотные сумерки, через полчаса наступит полночь… Но не географическая, а декретная, обусловленная привычками социума полночь, которая, согласно воле земных властей, приходит в город Петербург на два часа раньше природной. Я вроде бы и голоден слегка, но есть не хочу, меня как бы даже подташнивает от волнения… самую чуточку, просто на уровне «кусок в горло не лезет». А воду охотно пью – кипяченую, маленькими отдельными глоточками, из стеклянной кружки с аляповатыми цветочками. Надо будет вспомнить, какая полночь в прошлый раз порадовала меня спецэффектами: декретная или… Помню, декретная, у меня ведь по ней будильник в трубке настроен. Странно: я сбежал на Васильевский, спрятался, типа, а сам в напряжении жду – начнется или не начнется? И если да – что именно? Колоду карт я с собою взял? Взял. Сделаю чистый научный эксперимент: буду гадать на шестерки перед наступлением полуночного рубежа и после него, сначала испытаю декретную полночь, потом природную, а потом и спать. Сегодня у меня стойкое предчувствие, что ночь пройдет безо всяких чудес…

Да, и будильник в трубке немедленно отключить, пока о нем помню, во избежание очередного нервного припадка! Времени? Без двадцати пяти ночь. Выставляем… с разницею до секунды… сверяя точное время по телефону городской службы ноль шестьдесят… и трубку, и планшет… Порядок. Все-таки удивительно осознавать, насколько простейшие повседневные бытовые заботы и движения отвлекают от страхов, томлений, страданий, всяких иных-прочих сокрушительных душевных бурь! Люфт по времени пока есть, можно почитать, дополнительно отвлечься. Где мой файл? Угу. «Из всех найденных в полезных ископаемых, датированных олигоценом и миоценом, насекомых примерно 20–40 % – это муравьи. Из всех родов, живших в эпоху эоцена, примерно 10 % дожили до наших дней. Роды, существующие сегодня, составляют 56 % родов, найденных в балтийском янтаре (датируется началом олигоцена) и 92 % родов, найденных в доминиканском янтаре (начало миоцена)». Сухие бесстрастные справки, подобные этой, для моего разума слаще овсяного печенья, ярче сказочного блокбастера, ибо окрыляют, позволяют самому фантазировать и думать в любую сторону, «…дожили до наших дней!..» Это значит, что повстречай я сего десятипроцентного представителя рода муравьиного, мне было бы не понять, откуда он бежит: из соседнего парка или из тридцатимиллионолетней глубины веков?! Очень это забавно и занятно! Муравей – общественное животное, стало быть, и устройство их муравьиного мира, дожившего до наших дней, столь же устойчиво к переменам, как и строение тельца отдельной особи, живой или ископаемой. Соответственно, и пища, и способы ее добычи аналогичны современным. Рабовладельческий строй в Египте просуществовал несколько тысяч лет подряд, от силы четыре, и по факту получается, рабовладельческое устройство самое прочное в истории человеческой цивилизации. Но сие ведь не значит, что оно выдержало проверку временем и более всего подходит нашему homo sapiens или что в рамках египетского рабовладения остановились эволюция и прогресс и продолжились только в феодальном средневековье? А может, значит?.. Будем проверять. Но муравьиные царства, пчелиные, термитные прожили во многие тысячи (!) раз дольше, чем египетские человеческие! Ужели за столь колоссальное количество минувших тысячелетий эволюционные процессы обошли стороной формику руфу и ему подобных??? И если да – то распространяется ли сей ступор на общественные образования, на пчелиные рои, муравейники, термитники?.. Или НЕ распространяется? Вот, скажем, камень, булыжник, или кирпич, или плитка – одни и те же элементы могут составить и античный дворец, и заводоуправление, и стену в каком-нибудь коллайдере… Или ноготь на моем правом указательном пальце, который пора обстригать, – он примерно такой же, как был у Калигулы и Франсуа Рабле, и я, Сева Кирпичев, примерно такой же по объему головного мозга, расположению рук-ног-требухи, цвету кровяных телец, как Ньютон и Аттила, однако же общественное устройство и сама цивилизация, на разных этапах своего существования породившая меня и Людовика Одиннадцатого, очень и очень отличаются, в зависимости от того, какое тысячелетие на дворе… и даже век… да что там век – десятилетие! Из одних и тех же кирпичей, известок, гвоздей, бревен, свай и прочих молекул – бесконечная пестрая череда строений античных, средневековых, довоенных, послевоенных, капиталистических, социалистических, исторических, доисторических… При этом люди – все те же: с аналогичными думами, страхами, Любовями, надеждами. При этом камешки, из которых построена отдельная человеческая особь – руки-ноги, головной мозг, спинной мозг, базовые инстинкты, человеческие рефлексы, безусловные и условные, все они по-прежнему при нас. Иными словами, из тех же «муравьев» выстраивается совсем-совсем иной «муравейник»! Отсюда тема уклоняется в несколько неожиданный поворот! – и моему разуму, чтобы в сей поворот вписаться, следует не просто кивнуть, а…